Страница 23 из 34
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Кто такая Гольдина?
ШУРИК. Эра Георгиевна, кто ж еще?
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ах, та-ак? А я смотрю, какая-то мымра в очках занимается нашей культурой… Помню, что ее Эра зовут… Все! Эра, Эра, наша Эра! Так это ее рук дело?
ШУРИК. А чьих же? Я же вам втолковываю, Игорь Николаевич, – это вечер-то не молодежный. Это общеинститутский вечер. И комсомол тут ни при чем.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Но молодежь придет? У нас ведь много молодежи…
ШУРИК. Все придут. Не сомневайтесь, будет столпотворение.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. О-хо-хо… (Набирает номер.) Стасик, до Башкирова не дозвонился? Так… Вот что, Стасик, Ильину позвони. Обязательно позвони Ильину. (Кладет трубку.) А ты хитрый парень, Шурик, ты железный парнишка, Шурик, я даже от тебя не ожидал! Молодежь, значит, придет в полном составе, а вечер не твой, не молодежный, а ты… ты со всеми в хороших отношениях, со всеми хорошими людьми… Ловко сделано! Ты хитрый мальчик, Шурик, так вот, Шурик, послушай меня, это у тебя не прохонжэ, понял?
ШУРИК. Что, что не прохонжэ?
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Знаешь, закон есть? Тот, кто сегодня поет не с нами, тот против нас!
ШУРИК. Вы имеете в виду Высоцкого?
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Я тебя имею в виду! Ты прав: тебе еще здесь работать. Высоцкий приедет, выступит и уедет. А мы с тобой останемся. С глазу на глаз, между прочим! И нам вместе надо будет много чего… ох, много!
ШУРИК. Все понял. Понял вас. Что я должен сделать, что?
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Снять объявление.
ШУРИК. Отпадает, железно отпадает.
Входит Рита, Шурик как бы незаметно выскальзывает в приоткрытую дверь.
РИТА. Там к вам народ пришел, Игорь Николаевич.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Какой еще народ?
РИТА. Инженеры из КБ-9.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Что им надо?
РИТА. Они говорят, что если вы отмените концерт, они завтра на работу не выйдут.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Что-о? Почему?
РИТА. По болезни. Все бюллетени возьмут!
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Шутка, что ли?
РИТА. Конечно, шутка. Но в каждой шутке, знаете ли… Перед дверью Махоня сидит.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Я занят сейчас. Скажи им всем, что занят я!
РИТА. Вы же знаете, он вас все равно достанет.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Правильно! За это мы его и взяли. Доставала по прозвищу Достаевский! Когда нам что-нибудь надо – сразу к нему: Махоня сделает, Махоня пробьет, Махоня достанет… А теперь сами от него спасаемся! Объясни ему, Рита…
РИТА. Он не слушает. Он сам говорит.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Что он говорит?
РИТА. Что он референт и имеет право на вход к вам в любое время дня и ночи.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ну, ночью, положим, лично мне референты не нужны. Пока что обхожусь без референтов. Худо-бедно. Ночью. А чей, собственно, референт?
РИТА. Этого никто не знает. Вот его визитная карточка… только что мне подарил… видите? (Показывает визитку.) Крупно фамилия: «Махо-ня». И ниже мелкой прописью, витиевато – «референт».
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Жулик он. Обыкновенный жулик. Нет, чтобы на карточке правду написать: крупно фамилия и ниже прописью – жулик… Насколько легче б нам всем жилось.
РИТА. Он не жулик. Он хороший человек, полезный.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ну да, туда полез, сюда полез… И уже считается полезным! Нет, Рита, нет, этот Достаевский меня сегодня не достанет!
РИТА. Хорошо, я скажу, чтоб не сидел.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. А где Шурик? Он же тут был? Исчез, паразит! Испарился! Вот молоток! Вот железный парнишка! Вот с кого пример нам всем надо брать! Ритуля, давай беги догони его. Догони и верни.
РИТА. Как же, как же… Догонишь его! Если Шурик исчез, его с собаками не найдешь.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. А я тебе говорю, догони и верни. Ясно?
РИТА. Обрыдло.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Что? Что ты сказала? Что тебе не ясно?
РИТА. Я сказала… Я сказала, что мне все ясно и все обрыдло. Слово такое есть хорошее: о-бры-дло.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Что?
РИТА. Все. (Уходит.)
Звонит белый телефон.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. У аппарата. Да, Зинаида Порфирьевна, да… Концерт действительно намечен на сегодня, а не на завтра. А я разве говорил вам, что завтра, я говорил? Я вам этого не говорил! Нет, нет… А что Башкиров вам сказал? Ну, в смысле, он что-нибудь вам посоветовал? В смысле, что бы вы мне посоветовали? А до Ильина дошло? А до Суслопарова? А до самого? А что сам сказал? Понял вас. Вас понял. Хорошо, хорошо, Зинаида Пор… Я сам понимаю, что ничего хорошего… Но… я уже принял меры. Кое-какие принял. И еще приму, обещаю… Обещаю вам: сегодня, все сделаем сегодня… Сейчас, сейчас все сделаем, не волнуйтесь! (Кладет трубку, откидываясь в кресле.)
Ффу-уу… Чтоб он провалился, этот концерт! Чтоб его…
Звонит телефон.
Чтоб тебя… (Берет трубку.) У аппарата. (Очень раздраженно и грубо.) Не знаю, будет или не будет. Не знаю, кто знает. Звоните не мне. Не знаю, кому вам звонить. Кому хотите, тому и звоните. Все. (Кладет трубку.) Бардак, а я в нем священником.
Входит Стасик.
СТАСИК. Я звонил Ильину. Он молчит.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Да, но хоть что-то он же должен был сказать?
СТАСИК. Он ничего не сказал. Принял к сведению, и все.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ты не понял, Стасик, ты ничего не понял. Он сейчас с Башкировым советуется.
СТАСИК. Да Башкиров ему тоже ничего не скажет. Что ему может сказать Башкиров?
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Башкиров Дубомудрову позвонит, Дубомудров – Ильину, Ильин – Суслопарову. Так и будут перезваниваться, звонари!
СТАСИК. Нам от этого не легче. Вам надо что-то делать! Нам надо меры принимать!
Звонят сразу несколько телефонов.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Спокойно! Меня нет. Я тоже могу быть на бюллетене.
Входит Рита.
РИТА. Шурика ищут. Как найдут – сразу приведут. А ему я все сказала, он не уходит. Сидит.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Кто?
РИТА. Референт.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Убийца! Мало того, что жулик, он еще и мой убийца. Достаевский проклятый! Ну что у него, не знаешь?
РИТА. Он сказал, чтобы я сказала вам всего два слова… За это – вот! – подарил шоколадку! Хотите попробовать?
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ (раздраженно). Какие два слова?
РИТА. «Тавризян не подписывает».
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Это три слова. Это во-первых. Во-вторых, скажи ему, что я сказал: «Если Тавризян не подпишет сегодня, мы с него, с Махони, вычтем полтора миллиона рублей!»
Рита выходит. Пауза.
Хороший денек сегодня! В суете я забыл, вы забыли, мы все забыли, что сегодня Тавризян подписывает у министра… Два часа этот Махоня сидит у меня под дверью, и я даже не понял, почему сидит! И все из-за этого чертова объявления! Конец света! Финиш!
СТАСИК. Если Тавризян действительно не подписывает, придется вам лично министру звонить.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Щас! Разбежался! Калошки надел и…
СТАСИК. Могу спорить, что этот Махоня, когда понял, что Тавризяна не достал, сразу к вам прибежал, чтобы об этом звонке просить.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Это пожалуйста! Просить меня можно! Просить у нас никому не запрещено!
Входит Рита.
РИТА. Я сказала.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ну и?..
РИТА. Он сказал: «Вычитайте. Только вы сначала позвоните министру».
СТАСИК. А я про что?
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Как же, вычтешь с него! Достал-таки, Достаев-ский! (Рите.) Впусти! Но я за себя не отвечаю с этим бандитом!
Входит Махоня – грузный лысый человек лет 60-ти. Тяжело опускается в кресло, наливает себе воды в графин, пьет…