Страница 35 из 42
— Вы с ним встречаетесь, — сказал Канаяма.
— Господин, — позвал его юрист.
— Выйди, — приказал Канаяма.
— Но…
— Выйди!
Юрист бросил растерянный взгляд сначала на Канаяму, потом на доктора Куран, но всё-таки поднялся и быстрым шагом вышел за дверь.
— Я с ним не встречаюсь, — сказала Сакура.
— Но трахаешься, — Канаяма усмехнулся так, что стали видны короткие клыки.
Сакура промолчала.
— И не платишь ни гроша, — у Канаямы глаза сверкали, как у больного в лихорадке. — Имеешь доступ к его телу просто так.
— А вам завидно? — Сакура не удержалась и растянула губы в улыбку.
Как яд под кожу прыснула. Этот нездоровый блеск в глазах был так знаком, что в животе закопошились хитиновыми ленты сколопендр. Так мерзко вдруг Сакуре стало.
— Ты баба. Всего лишь тупая баба. Всё, что у тебя есть, это… — зашипел Канаяма.
— Пизда между ног, — перебила его Сакура. — Придумайте что-нибудь оригинальное. Я уверена, смекалки у вас хватит.
— Ты совсем страх потеряла, девочка? Не видишь, с кем разговариваешь? — Канаяма посмотрел на неё исподлобья.
— К сожалению, вижу, — сказала Сакура.
— Если ты не бросишь Годжо, то я гарантирую, дело о пособничестве побегу криминальному авторитету на тебя заведут. И если не посадят, то во время расследования измотают до кровавых соплей. Бюрократическая машина в нашей системе и взятки творят чудеса. А из больницы вылетишь с волчьим билетом. Ясно тебе, курва? — у Канаямы чуть ли пена изо рта не шла.
Сакуры улыбнулся так мягко, будто перед ней ребёнок, решивший поиграть в куколки не игрушками, а живыми людьми.
— Вы ведёте себя, как старшеклассник на пике спермотоксикоза, перед которым ноги не раздвинула застенчивая первогодка-милашка, — сказала доктор Куран. — Годжо не дал? Я права?
— Послушай, ты… — взорвался Канаяма, подскочив на ноги.
— Нет, это вы меня послушайте, — стальным голосом заявила Сакура, оставшись на месте. — Не смейте угрожать, это во-первых. Мне терять нечего, я могу и в глотку вцепиться. Во-вторых, Годжо взрослый человек, — с каждым словом Сакура медленно поднималась на ноги. — Он сам способен решить с кем быть, с кем спать и кого впускать в свою жизнь. В-третьих, вы не способны добиваться своих целей, кроме как силой. А ещё хотите, чтобы другой человек добровольно был рядом?
В следующую секунду щёку больно обожгло. Это Канаяма перегнулся через стол, залепив Сакуре пощёчину. Её голова лишь резко повернулась вправо. Короткие пряди закрыли разом покрасневшую кожу, на которой остался след ладони. Канаяма сверкал глазами, свирепо поджав губы. На лбу выступила испарина. Его трясло. Дорогой костюм помялся.
— Сказать, что вы бьёте, как баба — это оскорбить женщин дважды, — Сакура улыбалась, медленно поворачивая голову. — Вы паскуда, Канаяма-сан.
У входа послышался судорожный вздох. Канаяма и доктор Куран одновременно повернулись в сторону двери. Там стояли юрист Хисаги-сан и главный врач Саридзава, в изумлении впившись взглядами в готовую разорвать друг друга парочку. Как много они видели, Сакура предположить не могла. Щека её горела. Душа требовала либо выкурить сигарету, либо убить кого-нибудь. И то, и то под запретом. Сакура убрала волосы с пострадавшей стороны лица. Поправила халат и уверенным шагом направилась к выходу. Остановилась напротив Саридзавы-сана, возвышающегося на пол головы и посмотрела прямо в глаза.
— Вы разрешили устроить служебное расследование? — спросила она.
Саридзава смотрел на неё с едва заметным блеском в стальных глазах. Между широких бровей залегла морщинка. Сакура усмехнулась.
— Я напишу заявление по собственному желанию, чтобы было меньше проблем. Но не ради вас, ублюдка, готового пойти ради денег на всё. А ради работников этой больницы, преданности которых вы не заслужили, — сказала она и вышла в коридор, убрав руки в карманы халата.
Всё равно надо было уволиться. Но не так. Скорее всего Саридзава выгонит её взашей с волчьим билетом, как и пообещал Канаяма. Сакура надеялась, что ей удастся привести все документы в порядок и передать пациентов другому врачу. С Итадори-саном всё уже решено. Это приносило облегчение на обожжённую кислотой душу. Как мертвецу припарка, но всё же. Она бы хотела совсем ничего не чувствовать, чтобы с головы до ног наполнило эмоциональное отупение. А не выборочно.
Доктор Куран Сакура проработала в этой больнице почти десять лет. Тут проходили годы её практики, а потом интернатура. Тут она первый раз спасла человека и потеряла. Здесь случалось многое. Многое теперь останется за закрытыми дверьми. Сакура знала. Знала и хотела что-то почувствовать, наверное, боль и сожаление. Но грудную клетку заполняло лишь облегчение. Даже злости на ублюдка Канаяму не было.
Сакура подошла к посту дежурных медсестёр. Щека горела. Стоило бы сходить в туалет и привести себя в порядок, но усталость, которая разом накатила удушающей волной, сделала Сакуру безразличной к своему внешнему виду. Такахаси-сан посмотрела на неё с такой лютой тоской в глазах и внезапно слишком материнским сочувствием, что Сакуре на секунду захотелось себя пожалеть. Как в детстве, когда прибегаешь к маме на кухню с просьбой заклеить разбитую коленку или вытащить жало пчелы из ладошки.
— Такахаси-сан, пожалуйста, подготовь все документы Итадори-сана, — попросила Сакура.
— Я уже начала, — сказала Такахаси-сан.
— Спасибо. Ту девушку, Минарин Акацуки из пятой палаты переводи в кардиологию. Там Ханами-сенсей ей поможет. Наш дорогой Арата-сан позавчера опять чуть Богу душу не отдал, еле реанимировали. Сегодня тоже порывался. Приставь к нему какого-нибудь смышлёного ординатора на ночь. И… того господина, которого привезли на скорой с почечной недостаточностью… назначь дозу адсорбентов повыше. И мне надо посоветоваться с кем-нибудь из хирургов насчёт шунтирования.
— Хорошо, я тебя поняла. Советую Камо-сенсея, — сказала Такахаси-сан.
— Да, думаю да, с ним и поговорю. Анализы пациента уже у тебя? — спросила Сакура.
— Да, — Такахаси-сан протянула ей папку.
Сакура взяла её, а потом посмотрела на медсестру.
— Спасибо тебе, Такахаси-сан, — сказала Сакура.
— За что? — усмехнулась женщина беззлобно.
— За то, что всегда мне помогала. И за то, что ничего не спрашиваешь, а молча поддерживаешь, — пояснила Сакура.
— Как говорил мой русский отец: нас мало, но мы в тельняшках, — сказала Такахаси-сан.
— Странная поговорка, но, полагаю, значение у неё хорошее, — улыбнулась Сакура.
— Хорошее, не сомневайся.
— Не буду.
В этот момент в кармане халата зазвонил телефон. Сакура отложила папки, достала его и посмотрела на экран. Сердце сделало кульбит и замерло. Звонил Сатору. Первая мысль — сбросить. Вторая — не реагировать никак. Третья же была продиктована интуитивным порывом — необходимость принять вызов острой иглой впился в десну.
— Да, — ответила Сакура.
— Куран-сенсей, — раздался в трубке голос Мегуми.
— Да, Фушигуро-кун, — напряглась Сакура.
Парень звонил с мобильного Годжо. А он сам тогда где? Неприятное ощущение вновь закопошилось внутри, на этот раз медленно сдавливая дыхательные пути.
— Я звоню вам, потому что… Сатору… то есть Годжо заболел. У него высокая температура. Он весь горит. Кашляет. Очень сильно потеет.
Мегуми говорил чётко и по делу. Но Сакуры слышала в его голосе нотки беспокойства, завёрнутые в уверенность и сухость тона.
— Какая температура? — спросила доктор Куран.
— Сначала была тридцать восемь и четыре. Сейчас тридцать семь и восемь, — ответил Мегуми.
— Ты что-нибудь делал, чтобы её сбить?
— Мама сказала положить холодное полотенце на лоб или компресс со льдом под голову.
— Хорошо, — кивнула Сакура самой себе. — У него в аптечке есть какие-нибудь жаропонижающие?
— Вам стоило бы спросить, есть ли у него вообще аптечка, — тяжело вздохнул Мегуми.
Сакура слышала, что он куда-то шёл. Открыл дверцу, возможно, шкафчика. Снова тяжело, как-то слишком по-взрослому вздохнул.