Страница 32 из 42
========== Часть 10 ==========
Комментарий к Часть 10
публичная бета включена
Когда, будучи маленьким, он болел, мать к сыну не подпускали. Отец говорил, что мальчишка должен вырасти сильным. Нечего за женщин цепляться, иначе размазня получится, а не достойный наследник. Сложно было что-то нормально объяснить человеку, убеждённому в своей правоте.
С тех пор Годжо болеть терпеть не мог. От того и не валился с ног в самый сезон гриппа и простуды. Чисто из вредности и из ненависти к тем временам, когда он лежал на футоне в большой тёмной комнате с холодными полотенцами на лбу, запястьях и лодыжках. Глаза его тогда почти не мигали. Смотрели в тёмный потолок, восполненные и сухие.
Жаром обдавало тело, словно смрадным, влажным дыханием из пасти уродливого, исполинского чудовища. Может, подобия дракона. Но не того, из сказки, а скорее мутировавшего в нечто с изуродованным змеиным телом. А, может, и огромного волка, который погонится за солнцем с луной и пожрёт их в день, когда всему наступит конец.
Годжо бредил. Жар поедал тело. Кашель царапал горло, сдавливал грудную клетку, будто внутренности сжимали корни паучьих лилий, высаженных по осени на могилу его матери. Он плавился. Видел сон. Во сне зелёный грязный кафель в разводах. Тёмные стыки между плитками поросли налетом плесени. Ванная, полная крови. Её ало-грязные полумесяцы легли на стены беспорядочными брызгами. За мутной, будто в мыльной плёнке, шторой виден силуэт. По стенам тонкими лапами перебирали пауки. Сколопендры выползали из трещин, тянули свои большие тела со множеством острых лапок по поверхности грязного зеркала. Ползали по бледным ступням Сатору.
Когда Годжо выныривал обратно, в зыбкое подобие ясного сознания, то ощущал на лбу холодное полотенце. Где-то эхом звучал голос Мегуми. Он с кем-то говорил по телефону.
Потом Годжо снова валился в пропасть с жалящими змеями. Они пускали яд под кожу. По кровотоку струилась их отрава, превращаясь в огонь. Сатору видел Гето. Видел мертвеца. Мертвец звал его.
— Да, мам. Да, я сделал, как ты сказала, — Мегуми встал в дверном проёме комнаты Сатору. — Температура упала, но я всё равно думаю позвонить в скорую. Нет, приезжать не надо. Вы дольше в дороге будете. Тем более, что без вас на похоронах не обойдутся.
Годжо краем уха услышал слово «похороны». Да, Мегуми что-то такое говорил. У его матери умерла родная тётка. Они с мужем поехали помогать с приготовлениями. Годжо сразу вспомнил другие. В воспалённом от болезни сознании всплыли обрывки дождливого дня. Пустой зал. Алтарь в белых хризантемах. И они с Сёко напротив портрета Гето. Больше никого. Потом долгое стояние у могильного камня под дождём без зонта.
Но сейчас картина дополнилась лезущими из-под серой плиты насекомыми.
До него опять донеслись обрывки разговора Мегуми. Кажется, парнишка с кем-то спорил.
— Нет, — резко сказал Мегуми. — Скажи отцу, что я справлюсь, пусть перестанет считать меня беспомощным ребёнком.
— Он просит передать ему трубку, — сказала мама спокойным голосом.
— Передавай, — хмуро отозвался Мегуми, всё ещё следя за Годжо, накрытого несколькими одеялами.
Мать передала трубку Фушигуро-старшему.
— Найди в его телефоне номер Куран, — сказал Тоджи сухо.
— Ты откуда её знаешь? — спросил Мегуми и тут же прикусил губу.
— А ты откуда? — усмехнулся Тоджи.
— Не твоё дело, — тихо сказал Мегуми.
— Самое время выбрал грубить мне, пацан, — протянул Тоджи. — Найди номер этой докторицы и позвони.
— Он тебе про неё рассказывал или ты сам справки наводил? — поинтересовался Мегуми, беря в руки телефон Годжо и заходя в контакты.
— Всего понемногу, — отозвался отец.
— Не удивительно, — протянул Мегуми. — Может, поэтому он от вас так шифруется.
— Мегуми, — оборвал его отец. — Ты сам просил.
— Не тебя, — поморщился Мегуми.
Тоджи молчал. Может, придумывал какую-нибудь гадость поострее. А, может, наоборот решил не давать волю языку при матери.
— Я отключаюсь. Буду держать в курсе дел, — сообщил Мегуми и положил трубку.
Он без труда нашёл нужный контакт. «Сакура». Ни Куран. Ни каких-то забавных кличек, на которые Годжо был изобретателен и щедр. А просто Сакура. Но вот фотография, что стояла на контакте, была слишком личная. С первого взгляда ничего специфического. Красивая женщина спала, по-кошачьи спрятав нос в изгибе локтя. Была видна только часть её лица. Ещё рука и немного острого плеча. Мегуми понял, при каких обстоятельствах была сделана эта фотография. И догадался, что именно из-за этой дамы Годжо на днях выпил. Как выпил — налакался с одного стакана. Или с одного с половиной.
А через несколько дней вот, заболел.
Мегуми выдохнул и нажал на вызов.
***
Макушки Юджи коснулось что-то прохладное. Парень вскинул голову, распугав роящиеся в голове мысли. Они будто в рассыпную кинулись, как маленькие карпы из-за брошенного в воду камня.
— Сенсей?! — протянул он хрипло.
С молодого, угловатого, но милого лица ещё не успела слететь шелуха тяжёлых размышлений и смениться на привычную лучезарную улыбку или хотя бы уверенный блеск в глазах. Сакура увидела Юджи на рубеже перемены, когда одно состояние по указке мозга перетекало в другое. Протянула ему газировку, которую парнишка всегда брал в местном автомате.
Они оба были так давно знакомы друг с другом, что некоторые детали запомнились сами собой.
— Спасибо, — Юджи взял алюминиевую банку. — Вы подстриглись, сенсей? Вам идёт. Пусть и стало очень непривычно…
Сакура улыбнулась и села напротив, устроив свой уставший за утро от беготни зад на скамью. Подавила желание ещё раз коснуться коротких волос. На днях она всё-таки сходила в парикмахерскую. Получилось асимметричное каре — слева-направо длина волос изящно уходила на скос. Парикмахерша назвала это «асимметричный боб», указав на фотографию в журнале образцов. Но Сакуре показалось, что длина не соответствует. Хотя, какая разница, всё равно очень коротко. Всё равно очень хорошо. Придётся меньше волос на расчёске видеть.
— Спасибо, Юджи-кун, — кивнула Сакура. — Ты почему сегодня так рано?
— Занятия отменили, — сказал Юджи. — А у друга старший брат заболел.
Он поморщился. Сакура знала, чтобы сбить настрой этого паренька, надо сильно постараться. Итадори Юджи никогда не унывал, никогда не давал себе поблажек. Очаровательный обалдуй и чистый сердцем ребёнок. Простой, как пять йен. С братом они похожи были только внешне. С дедушкой же оба невидимым металлическим стержнем, который не согнёшь. Скорее зубы переломаешь, чем попробуешь разгрызть крепкого орешка в лице Юджи. Однако, он всё ещё был ребёнком.
— Вы вроде бы врач, должны быть против таких напитков, — отозвался Юджи, открывая газировку.
— Я курю, Юджи, — с улыбкой напомнила Сакура. — Так что не мне говорить о вреде газировки и прочей дряни, которую подростки тянут в рот.
Юджи вдруг вспомнил, как однажды его за первыми попытками покурить застукала именно Сакура. Случайно. Он тогда перепугался, что она дедушке всё расскажет или поучать начнёт. Взрослые — они такие. Но Сакура только попросила угостить сигареткой. Растерянный Юджи протянул ей пачку. Сакура взяла одну, достала из халата зажигалку, прикурила. Сделала затяжку, долго сканируя пацана напротив взглядом, а потом выдохнула сизый дым.
— Не кури такую дрянь больше, бери подороже в следующий раз. Так заработаешь рак лёгкий чуть попозже, — усмехнулась она.
С тех пор у Юджи отпало желание курить. На первый взгляд без особой на то причины. Видимо, не сильно он и нуждался в таком утешении, как никотиновая зависимость. Просто дед курил до болезни. Сукуна так вообще дымил всяким, в том числе и сигарами. Но Юджи дурная семейная привычка обошла стороной. Он решил исправить положение, но вовремя понял, что смысла в этом никакого нет. Юджи не станет ближе ни к деду, ни к брату, если начнёт гробить здоровье сигаретами. Сакура просто лишний раз подкрепила его сомнения.