Новый мир. Трансформация

На четвёртый день в размеренное путешествие вторглось чрезвычайное происшествие. Мой ленивый поркавалло, который до того интересовался только едой, водой и сном, внезапно высоко подпрыгнул, издал какой-то непонятный звук и что было сил припустил куда-то в сторону от дороги.

Ни Доменике, ни другие аристократы никак не отреагировали на выходки моего скакуна. То ли растерялись, то ли решили действовать по принципу «если не справится, значит туда ей и дорога». На самом деле, я о них практически и не думала — так, мелькнула мысль и сразу же исчезла.

Весь мой мир внезапно сузился до трёх простых действий: не вылететь со своего ложа, стенки которого могли быть и повыше, удержать корзинку со спящим Шивой и хотя бы примерно запомнить направление.

— Прости, Светлана, но мне очень нужно было поговорить с тобой. А при Доменике это было невозможно. Поркавалло не причинил бы тебе вреда.

Канделиус приземлился на голову моего внезапно остановившегося поркавалло, и удобно улёгся на мощной шее животного. Воистину, все коты — жидкость, даже крылатые.

Только сейчас, когда бешеная скачка закончилась, я поняла, насколько глупо с моей стороны было пытаться запомнить, в какой стороне осталась дорога. Густой туман, вызванный Доменике, скрадывал и искажал звуки, предметы и людей. Я даже сидящего передо мной кота слышала очень странно.

— И о чём ты хотел поговорить?

— О планах Доменике. — Канделиус полуприкрыл глаза, что, как я поняла из общения с Шивой, означало у крылатых котов крайнюю степень расстройства. — Я согласился встать на его сторону, привёл тех крылатых, которые согласились пойти со мной, но его планы — безумие! Поговори с Доменике, может быть, он тебя послушает!

— К сожалению, его планы — не безумие. — В корзинке Шивы шевельнулось чёрное ухо. Понятно, малыш, уже с трудом помещающийся у меня на коленях, проснулся и слушает.

— Мы могли бы собрать сильный отряд и просто пробиться к дворцу дожа. Зачем завоёвывать города ради корабля?

— Потому что Доменике прекрасно понимает, что, сделай он так, и домой можно будет не возвращаться. Сам посуди, как его примут в Новой Венеции после того, как Доменике силой захватит дворец, разрушит его, а потом улетит куда-то на странной длинной штуке?

— Можно будет объяснить людям, для чего он это сделал. — Кот нервно дёрнул хвостом. Да, Канделиус, я тоже не в восторге от планов Доменике. Но ничего лучшего мне в голову не приходит. Ну, кроме убийства бунтовщика и получения корабля в награду за помощь нации. Но для того, чтобы это сработало, нужно, чтобы преступления Доменике раскрылись. И мне нужно время, чтобы стать сильнее.

— Он уже пытался. Послушай, Канделиус, мне самой всё это не нравится, но у Доменике действительно нет другой возможности спасти магию. Единственное, в чём он, как мне кажется, не прав — геноцид в Сегретте. Но Доменике говорит, что не собирается уничтожать жителей Долины и других поселений.

Хвост Канделиуса в последний раз хлестнул поркавалло по голове и замер.

— Хорошо. И ещё кое-что. — Канделиус сел на голову поркавалло, обернул хвост вокруг лап и стал выглядеть очень серьёзно, можно даже сказать, торжественно. — Спасибо тебе, Светлана.

— За что?

— За то, что нас снова стали уважать. Хотя бы некоторые люди.

Не дожидаясь моего ответа, Канделиус взмахнул крыльями и взмыл вверх, почти сразу растворившись в тумане. И тут же поркавалло повернулся налево и бодрым шагом двинулся вперёд.

Оказывается, во время бешеной скачки мы прилично обогнали авангард: вернулись к армии мы примерно в то же место, с которого ускакали.

— С-ветта-лана, я рад, что ты смогла совладать со взбесившимся поркавалло. Сегодня вечером ужинать будем в моей палатке, заодно и военный совет устроим. До Гранталловой Долины остался один дневной переход.

Я наклонила голову, демонстрируя, что услышала слова Доменике, и заняла своё место в колонне.

Перед началом похода я представляла себе лагерь ящеров таким, как обычно описывают все солдатские лагеря: выпивка, азартные игры, ссоры и продажная любовь. Но солдаты Доменике или слишком сильно отличались от людей или были слишком запуганы. Остановившись на ночёвку, ящеры и шмели получали вечернюю порцию еды, быстренько её съедали, копали себе на ночь небольшую ямку и сразу же засыпали. Сколько я ни пыталась поймать момент между «ящер роет яму» и «ящер спит в яме» — не получилось ни разу. Так что идею познакомиться с кем-то из солдат пришлось отложить до лучших времён.

На ужин в палатке Доменике я пришла первой. Стол уже был установлен и сервирован, под потолком неярко светились магические шары. Хозяин палатки, как обычно, возлежал на каменном ложе, укрытом одним тонким покрывалом. Для гостей стояли деревянные стулья. Я мысленно усмехнулась, сообразив, что Доменике решил не тратить лишний раз энергию: теперь я знала, что создание требует больше магии, чем изменение формы.

— Садись. Как поживает твой кот-хранитель?

Доменике говорил с ленцой, словно спрашивает о Шиве только ради поддержания разговора, но я занервничала. Неужели он заметил, что крылатые коты слишком хорошо относятся ко мне?

— Мурчит. Играет. Грызёт мои пальцы по утрам, когда проголодается и ленится лететь на охоту.

— Юлиос считает, что ты слишком привязана к крылатым котам. Я не вижу в этом ничего плохого: наличие у тебя крылатого в питомцах может сослужить нам неплохую службу. Но я хочу напомнить тебе, что, как бы коты не были разумны и похожи на нас, они всего лишь животные.

— Естественно, животные. Человека я бы и не стала держать в питомцах.

Я вспомнила хитрую мордочку Шивы, доверчиво прижимающееся ко мне пушистое тельце и засомневалась, поверит ли Доменике моему безразличию.

— А зря. Это могло бы быть интересно.

От продолжения разговора меня избавили вошедшие в палатку Антонио и Женевьева Нуово, брат и сестра, дети одного из учёнейших профессоров Университас дель Арс. Эти ребята мне нравились: Антонио был мочалив и предпочитал держаться в стороне, но, когда он смотрел на котов или ящеров, в его глазах не было презрения; Женевьева же была легка на подъём, словоохотлива и мила. По нескольку раз в день она подъезжала к моему поркавалло и неустанно рассказывала о местных обычаях. Например, только благодаря ей я узнала, что местные жители не пользуются часами, определяя время по изменению наполненности пространства магией. Я, в свою очередь, заметив, что Женевьева умна и, кажется, обладает какими-то зачатками критического мышления, рассказывала ей о достижениях земной науки. Думаю, по вечерам она пересказывала всё Антонио — я не раз и не два замечала, что парень изучает меня, когда думает, что я его не вижу.

Я даже хотела поделиться с ними наработками в магии, но передумала. Кто знает, насколько они верны Доменике и почему пошли за ним.

Когда все участники военного совета собрались и расселись, Доменике поднялся на ноги и поднял свой кубок.

— Завтрашний день решит судьбу нашей компании. Я совершаю это возлияние в честь Солнечных Богов! Да пошлют они магию и жизнь нам, да лишат они наших врагов своей милости!

Красное, почти багряное, вино полилось на землю. Аристократы один за другим вставали, повторяли последние слова Доменике и проливали вино. Стараясь сохранять на лице подходящее случаю выражение (не ржать, Света! совсем не ржать!), я тоже совершила возлияние. Однако странно: никогда не замечала за Доменике излишней религиозности. Или это театр для молодёжи?

Проснулась я раньше, чем обычно: неугомонный Шива раздобыл где-то игрушку-рыбку с колокольчиком внутри и радостно гонял её по палатке. В ответ на моё ворчание, котёнок перестал играть, запрыгнул на ложе и поставил передние лапки мне на грудь.

— Доменике убрал туман и теперь на улице видно Солнце. Мои крылья больше не намокают!

Шива настолько искренне радовался Солнцу и новому дню, что я просто не могла ругаться на него.

Лагерь понемногу просыпался. Хозяева трёх из шести палаток уже завтракали, удобно расположившись на пушистых коврах. Слуги суетились за их спинами, собирая палатки.