Невинность в расплату

Со стоном протягиваю руку к стакану воды рядом на тумбочке.

Глотаю залпом, чувствуя, как даже вода хочет вылиться из меня наружу.

Горло тут же пронзает диким спазмом. Так, что рефлекторно обхватываю руками.

До сих пор меня словно прошивает насквозь. С обеих сторон его обезумившими толчками. Его неистовым, огромным, раскаленным членом.

Рядом со стаканом белая таблетка. Хватаю и проглатываю, даже не задумываясь. Если есть хоть что-то, способное облегчить мне боль, я должна этим воспользоваться.

Но все же скорее это противозачаточное.

Беременность рабыни уж точно не входит в планы Багирова.

А, значит, это нужно выпить как можно скорее.

Кажется, даже по моим костям проехались танком. Они ноют просто нещадно.

Но, немного отдышавшись, я заставляю себя подняться.

Пошатываюсь. Чуть не заваливаюсь на спину, сделав первый шаг с постели.

Между ног тянет так, что каждое движение отдается острой болью. Глухим стоном.

Но я не имею права разлеживаться.

Вспоминаю все, что мне известно о наложницах. Они точно не получают своих комнат. Выполняют самую грязную работу. Не те, которых выбрал хозяин, нет. Те, которые пришли своим телом оплатить позор или долг. Оскорбление…

С ними не разговаривают. Они не имеют права поднимать глаза даже на слуг. Безмолвные и молчаливые. Безымянные. Просто вещи.

По щелчку пальцев, по первому приказу господина обязанные его обслуживать. Ублажать во всех смыслах. Всегда. Оставаясь бледной тенью. Даже есть на кухне со слугами, и то не имею права. Прав нет. Никаких. Ни прав, ни человека. Ни-че-го.

Поэтому валяться мне точно здесь нельзя. Нужно встать. Привести себя в порядок. Пока меня отсюда не выволокли за волосы. И не отправили драить туалеты. Или какое унижение придумает для меня Бадрид? Какую кару назначит, кроме той, которую уже взял?

Тело раскалывается нещадно.

Таблетка все же не остудила боль. Значит, была не от нее.

Кое-как доползаю до душа, иногда придерживаясь за стены.

Глухо стону, когда тело охватывают теплые струи воды.

Соски горят. Будто их плавили каленым железом. Между ног страшно прикоснуться. Все разбухло. Растерто. Все болезненно до жути.

Но я осторожно ввожу внутрь несколько пальцев, вскрикивая от боли.

Мне нужно проверить. Рассчитывать на доктора в моем случае смешно.

Облегченно выдыхаю, понимая, что, кажется, разрывов все же нет.

Только засохшая запекшаяся кровь. Много крови.

Резкий запах вызывает тошноту. Кружит голову. Но с этим я справлюсь.

Вымываю кожу, стараясь смыть с себя всю боль. Даже его запах. До хруста. Долго взбиваю пену на волосах. Кто знает. В следующий раз у меня может и не быть возможности помыться ароматными средствами.

Выходя, замечаю на столе поднос с едой.

От одного запах скручивает рвотный рефлекс.

Но я себя заставляю. Пересиливаю. Впихиваю кусочки еды, напоминая, что должна набираться сил.

Распахиваю шкафы. Заглядываю в тумбочки.

Ничего. Ни клочка одежды, кроме единственного полотенца, которое обнаружилось в ванной.

Значит, Бадрид так решил. Я должна быть обнаженной для него и всегда готовой.

11 Глава 11.

— Вас надо осмотреть. Ложитесь.

Едва успеваю завернуться в простыню, когда в комнату входит женщина средних лет.

Не глядя на меня, она просто становится рядом с постелью.

Это доктор.

В белом халате. Она тут же достает какие-то инструменты и надевает перчатки.

— Я возьму анализы.

Сухо поясняет, все так же глядя мимо меня. Куда-то в сторону.

Молча ложусь на постель.

Бадрид озаботился тем, нет ли у меня разрывов?

В сущности, это, похоже, неплохой знак.

Или он подозревает, что я могла поступить так же, как и Алекса?

Считает, что я могла быть с мужчиной, а после устранить последствия операционным путем? Хочет меня проверить?

Отгоняю эти мысли. Ведь, если так, то моя жертва была напрасной.

Он не примет такого. Раздавит нас всех.

Впрочем, если бы он думал так, то вряд ли была вчерашняя ночь.

Наверное, просто обычный осмотр. Без всяких подвохов и подозрений с его стороны.

Или… Забота?

— Все в порядке, — подводит итог доктор, пока я болезненно морщусь от прикосновений внутри.

— Надеюсь, вы выпили таблетку. Это от нежелательных последствий незащищенного акта.

Только киваю. Хотя. Судя по всему, ее мой ответ не интересует вообще. Она по-прежнему на меня не сморит.

— Противозачаточные вам пропишут по результатам анализов.

Теперь она забирает мазки. А после берет зачем-то на анализ и кровь.

Я только молча подставляю руку.

Стараясь, чтобы мое лицо не пылало так сильно.

Кажется, о кожу щек можно обжечься.

Это позор.

Быть просто любовницей, а ведь всей правды она даже не знает!

Я ниже. Ниже, чем просто женщина, отдавшаяся мужчине без свадьбы. Я просто рабыня. И то. Если Бадрид так решит. Если не вышвырнет и не откажется от сделки по старой традиции.

Знает ли она, кто я? Из какого рода?

Надеюсь, что нет.

Пусть думает, что я одна из глупых девушек, которые ищут богатства и сладкой жизни в постели того, кто обладает властью и деньгами.

И все же…

Мучительно хочется провалиться сквозь землю.

Не думала, что секс не с мужем будет гореть на моем лбу, как клеймо!

А ведь это так. Теперь все будут знать об этом!

Она забирает последние анализы и выходит.

А я с облегчением выдыхаю и остаюсь наедине со своими тревогами и тяжелыми мыслями.

Где Бадрид? Что он решил в итоге? Что со мной и нами всеми будет дальше?

Ожидание сводит меня с ума. День неумолимо катится в вечер.

Никто не приходит. Не отдает никаких приказов.

Уже совсем темно, когда все же расслабляюсь.

У него хватило жалости дать мне передышку? Только вот тревога за родных сжирает меня дотла.

Он мог бы сообщить. Хоть бы слово. Одно. Через слуг. Простил или нет. Не более.

Или он сам еще не принял своего решения?

Ну, да, понимаю с горечью, лежа на кровати и бездумно глядя в потолок.

Вчера я его точно не впечатлила. Может, и не надо было быть такой правильной. Тогда был бы хотя бы какой-то опыт, а так…

Может, Багиров обо мне уже и не помнит.

Встань.

Я давно уже забылась тяжелым сном, когда его резкий голос заставляет подпрыгнуть на постели.

Грубокая ночь.

Бадрид в темноте, полностью одетый стоит возле кровати. Как скала. Как ангел смерти. Как приговор.

— Тряпки убрать, — делает шаг, вмиг оказываясь рядом со мной. Пронзает ледяными буравящими глазами.

Рывком отшвыривает простыню, которой я рефлекторно пытаюсь прикрыться, закрывая грудь.

Она летит на пол.

Но Багиров даже не смотрит на мое тело.

Медленно расстегивает ремень. Обхватывает свой огромный член, вытаскивая его из брюк.

— Бадрид…

— Молчать! У тебя нет права называть меня по имени. Нет права прикрываться и надевать на себя что-то. Ты можешь открывать рот только для того, чтобы исполнить мой приказ и заглотить мой член.

Резко опускаю глаза. Черт. Я снова забылась.

Все, что могу видеть перед собой, только огромный вздыбленный, уже дергающийся и пульсирующий огромной головкой орган.

Глухо сглатываю, прочищая горло.

От одного его вида в нем начинает саднить и печь.

— Но…

Выдавливаю, справляясь с приступом паники.

Судорожно впиваюсь пальцами в простыню.

— Моя семья… Я должна знать…

Сумасшедшая смелость, тем более, после того, как мне приказали молчать. Но я должна знать, что он решил! Должна!

— Обрабатывай член, Мари.

Его ремень со свистом рассекает воздух у моего уха. Ударяет по матрасу с силой. Так, что я вздрагиваю.

Он не хватает. Не дергает на себя, как в первый раз.

Просто ждет. Ждет, пока я сделаю все сама. Водит рукой по огромному вытянутому перед моим лицом стволу, сжав пальцы.