Страница 38 из 45
- Нож видела. В лесу. Подняла и посмотрела. Потом опять положила на место, - сказала Мария и хихикнула. – На землю.
Морозов разозлился: «Так я и думал! Увиливает. Сидит, тварь, издевается!»
И тут ему показалось, что глаза у Марии помутнели. То с ней? Она вдруг покачнулась и рухнула на пол.
… Морозов сидел в медицинском кабинете рядом с кроватью Соболихи. Медсестры не было. Её место занял судмедэксперт Ласточкин.
- Как себя чувствуете, Парамонова? – по-киношному важно спросил Ласточкин.
- Превосходно! – прошептала Мария.
Она испытывала невыносимый стыд, что упала в обморок прямо в СИЗО перед этим симпатичным опером. «Юбка задралась, наверное, - с горьким сожалением думала Мария, - ботинки мои старые все воочию увидели. Какой позор!»
«Юлит! – думал Морозов. – Я этот трюк знаю. Соблазнить хочет, юбку повыше задрав. Не на того напала!»
- Надо следить за собой! – наставительно вразумлял Ласточкин. – Гемоглобин у вас низкий. Малокровие. Соки надо пить. Гранаты есть, свёклу есть. И давление у вас низкое. Как, вообще, можно жить с таким давлением?
- Можно, - ответила Мария. – Я же живу.
- Вот падаете, когда не надо, - изрёк Ласточкин.
Морозов рассердился. Ему хотелось взять Ласточкина за шкирку и выкинуть! Но, хоть и сослуживец он, и не в своё дело лезет, а друг. А с друзьями так нельзя!
- Позвольте, я продолжу! – перехватил инициативу Морозов.
- Да-да, - забормотал судмедэксперт и протянул Марии стакан с апельсиновым соком.
Мария с наслаждением выпила сок, и на неё напала охота поговорить.
- Это от хронического недосыпания, - объяснила она.
- Вы про своё падение? – спросил судмедэксперт.
Мария вздрогнула.
- Про обморок, - испуганно пролепетала она. – Независимо от дежурства ночью приходится вставать к постояльцам, проверять, как у них, да что. Иначе грохнуться могут, покалечить себе что-нибудь. Я же в хосписе работала! В Барансковской Слободе за МКАД.
Морозов кивнул, это уже уточнили.
- У нас там один умер, Щепкин Иван. А сегодня я иду, и он мне навстречу! – засмеялась Мария.
Она была рада, что всё обошлось, и самые её худшие прогнозы не подтвердились.
- Я в полицию! В ближайшее отделение. А они сначала меня сумасшедшей сочли. Даже санитаров вызвали. А потом разобрались.
В кабинет зашёл Шабалин. Он быстро оценил обстановку. Ему было ясно, что Соболиха старается обвести всех вокруг пальца (мошенница ещё та; школу психопата Сурина прошла и стала психопаткой-профессионалкой). «Уплывает премия, - подумал Шабалин. – Не хочет колоться эта проститутка».
- В хосписе действительно умер Иван Щепкин, - стала объяснять Мария.
- Принесли его домой, оказался он живой! – зло засмеялся Шабалин.
- Нет, - поправила она. – Он умер. А видела я его брата. У него, оказывается, есть брат-близнец!
Шабалин всё больше раздражался. Он уже составил список, что купит на премию, и не был готов её терять.
- Цацки где? – выпалил Шабалин.
Морозов ткнул его в бок. Он бы ему и по шее накостылял, да всегда помнил, что жизнью обязан именно этому человеку, который не предаст даже в самую тяжкую минуту.
Шабалин обернулся на Морозов, мотнув головой, что всё понял.
- С Раисой Замятиной знакомы? – вылетело у него уже по инерции.
Морозов опять ткнул его, чтобы не лез вперёд батьки в пекло.
- С Раей? – подняла брови Мария.
Она лежала на кровати и чувствовала себя неловко из-за того, что рядом стоят трое мужчин. Мария понялась и села.
- С Раей из монастыря? Столько месяцев бок о бок. У нас кровати стояли рядом. Но фамилию её я не знала. А что случилось?
- А что вы о ней можете рассказать? – полюбопытствовал Морозов.
- Кристально честный человек!
- Ой, ли? – скривился Морозов.
- Зоя Космодемьянская. Не выдаст – не предаст, - отрезала Мария.
Шабалин разозлился и ткнул в плечо Морозова.
- Меня вы, надеюсь, палачом не считаете? – иронично спросил он.
- Бригаденфюрер СС! – выдал Шабалин и тут же осёкся под полным ярости взглядом Морозова.
- Нет, - просто ответила она. – Работа у вас такая. Я понимаю. А Рая здесь причём? Опечатки же пальцев мои.
- А скальпель её! – гаркнул Шабалин.
И стоящий судмедэксперт щёлкнул его со всей силы по затылку.
- Какой скальпель? – опять удивила Мария. – Речь шла о ноже.
Допрос превратился в фарс. Шабалин, расстроенный, вышел; «Не видать премии, как своих ушей", - читалось в его глазах.
Морозов взял себя в руки, и допрос вошёл в привычное русло. Разговор стал логичным и последовательным. И Морозов неожиданно понял: «Юрке премии не видать! Соболиха тут ни при чём».
Мария откровенно рассказала о том, какую роль занял нож в её жизни. Чуть ли не главную!
- Я в монастыре картошки по четыре-пять вёдер чистила. Руки в мозолях! Хотя и в перчатках работала. Монастырь-то женский! Хороший нож там на вес золота. Точить никто не умел, только тупили, и всё. До смеха доходило. Мы хороший нож друг от друга прятали! Или, бывало, выпрошу нож на кухне у матери Евпракии , а маленьким-то да тупеньким я до вечера ковыряться буду. Евпраксинья спускается в овощную с загадочным видом и мне: «Мария, нож в розыске, на кухню нужно срочно вернуть», я и возвращаю. И все в хохот!
- А тут финка валяется среди цветочков, - начал ехидно Морозов, - дай думаю, подниму и отнесу монашкам на кухню картошечку резать.
- Ну, да, - как ни в чём не бывало поддакнула Мария. – Я когда из монастыря уходила, лесочком шла, через полянку ландышей. Нож увидела, подняла, но положила обратно на землю. Во-первых не благословляется ничего з земли поднимать. Не твоё – не трогай.
- Чего ж потрогали? – укоряюще качнул головой судмедэксперт.
Мария улыбнулась.
- И вот я здесь.
Она вдруг смягчилась и расслабилась. Ей стало неожиданно хорошо, оттого, что появилась прекрасная возможность пострадать. Ломать свою жизнь – так с невыносимой мучительной болью!
- У нас монахиня одна есть, смешная такая. Иустинья, - стала рассказывать Мария. – Так она, когда мы ножи друг от друга прятали, открытым текстом говорила, что в монастырь нужно ехать со своим ножом! Ой, до чего ж она смешная! В возрасте уже. Трудяга. Но покуражиться любит. Пятнадцать лет в монастыре – и пятнадцать лет хулиганит!
Мария засмеялась, но Морозов насторожился. Да, нож не её. Кто же оставит нож со своими отпечатками на месте преступления? Кто угодно, но только не хитрая Соболиха. Сурин и держался долго на плаву, потому что она не только чужих братков, но и ментов за нос водила. Бункер суриновский именно эта сучка придумала и организовала. Он так был надёжно укрыт, что даже мысли не возникало, насчёт того, что под подвалом ещё и бункер есть. Додуматься надо! И инженеров таких найти, чтобы воплотили в жизни это ужасный план.
- Рая не причастна, - с чувством сказала Мария. – Она страдала, я это видела. Однажды упала перед большой иконой Богородицы в Иерусалимской храме, так и лежала минут сорок. Мать Митрофания даже забеспокоилась, жива ли?
- Вы знали, что она сидела? – прямо спросил Морозов.
- Нет, - ответила Мария. – Я никогда не спрашивала лишнего. Зачем? Что мне до другого, когда у себя самого…
Она не договорила, смутившись. Закрыла лицо руками.
- Рая так отмаливала свой грех. Однажды как закричит: «Господи, прости!» И чтобы после этого она ещё что сотворила? Нет.
Морозов едко улыбнулся. Он видел, что Ласточкин заслушался проповедью Соболихи, и ему это не нравилось. Ласточкину ведь до одури интересна стерва-Соболиха; он тоже фоток её насмотрелся и историй про эту суриновскую Мату Хари наслушался. И чего сейчас хочет любвеобильный судмедэксперт, Морозову было очень даже понятно. Он помнил вдобавок, как задержали одну такую святошу, скрывавшуюся в монастыре под видом паломницы, она таких историй понарассказывала, прямо, всё бросай, и в храм бегом, а сама матёрой убийцей оказалась, и находилась в розыске, и признаваться не собиралась, зону топтать не хотела, ей в монастыре интереснее было.