Страница 21 из 45
А расчёт верный! Так за нос водить можно долго, очень долго.
Анна гладила его по плечу, потом целовала. Она оказалась невероятно нежной, и Морозов даже решил, что если перевезёт вещи, то он возражать не будет.
- А куртку можно завтра зашью? – тихо спросила она.
- Можно, - так же тихо отозвался Морозов, прикидывая, как теперь выкручиваться, ведь куртка целёхонька, и дырявить её намеренно не хотелось.
- Сварить тебе пельменей? – вдруг опомнился Морозов.
Анна сладко потянулась, перевернулась на спину и закрыла глаза.
- Завтра, - прошептали её губы. – Завтра.
11
«ХОСПИС»
11
Мария проснулась от сдавленного крика. Была ночь, и ночь, что называется в самом разгаре. Дежурство выпало не ей, что особенно радовало. Хотелось нормально поспать. Но крик? Он был? Или почудилось?
Окна в мансарде были по-летнему открыты, и лунная дорожка, резвясь, играла на полу. Удивительная ласковая ночь. Однако. Что это?
Опять отдалённая глухая возня! Кажется, в гостиной.
Мария ещё сидела на ротанговом диване в мансарде, не решаясь спуститься вниз.
Опять какое-то бульканье! Это уже не чудится.
Мария вскочила и, как была босиком и в сорочке, на цыпочках побежала вниз по лестнице.
В темноте гостиной Мария увидела силуэт огромной женщины, нагнувшийся к дивану и что-то придавливающий.
- Что здесь происходит? – спросила в пространство Мария.
Никакой реакции!
К Марии медленно возвращалось сознание. Сегодня Шура с Татьяной поменялись дежурствами. Татьяна нажаловалась Арсению, что её тошнит от постоянных хрипов Людмилы и она даже уже согласна быть вечной дежурной во всём хосписе, только бы больше этого не слышать. Но Арсений решил по-другому, он просто поменял Шуру с Татьяной местами. Люду поставил к лежачим на второй этаж, а Татьяну на первый к «Яме» и «Таисии». Как смена декораций.
И сегодня Татьянин день – её дежурство. Но где она? Что за высокая крупная женщина возле дивана?
- Кто вы? – крикнула в темноту Мария.
Женщина и не думала отвечать ей. Опять что-то булькнуло. Мария вскрикнула, внезапно поняв, где Татьяна, и со всех ног кинулась к дивану.
Это было жуткое зрелище. Татьяна в своём фирменном затрапезном халате лежала на диване, а её, схватив руками за горло, душила здоровенная стерва.
- Прочь! – крикнула Мария и набросилась на бабищу.
Но та легко отшвырнула её, как котёнка. Тогда Мария ринулась вперёд и вцепилась зубами в её руку. Бабища завыла, стала колотить Марию по голове и на мгновение выпустила из рук Татьяну. Та вырвалась, вдохнула поглубже и отпрыгнула в сторону.
А Мария продолжала, как бульдог, держать руку маньячки, которая колотила её что есть силы по голове.
А у Татьяны вылетело жалкое:
- Помогите!
Она не могла из-за сдавленного горла нормально говорить и понимала, что броситься за подмогой, значит, оставить Марию один на один со страшным монстром, которая разделает её под орех. Тогда Татьяна подбежала и запрыгнула бабе на спину. Мария выпустила разжала зубы и вмиг получила жестокий удар в челюсть, она отлетела в сторону и сразу же вскочила. А чудовище самозабвенно вновь расправляется с Татьяной! Душит её подушкой!
Мария не закричала, она издала страшный вопль и, подбежав к выключателю, врубила свет в гостиной. Свет ослепил всех.
- На помощь! – закричала она, что есть силы.
Татьяна вырвалась, отбежала в сторону, а баба-чудище, здоровенная, высокая, встала посреди гостиной и принялась мило щуриться. Это была Мавра. Её ночная рубашка топорщилась, но волосы были аккуратно покрыты платком, словно чепцом, как спали русские женщины в старину.
В гостиную вбежали Лена с Шурой и, набросившись, повалили Мавру на пол. Та всё ещё сопротивлялась, хотя уже пыталась улыбаться и прикинуться кисой. Она уже собралась духом, чтобы выпрямиться, как её повалила Зарина, главная воительница, как выяснилось.
- Сюда! – крикнула Зарина и грязно ругнулась.
Послышалось шарканье, и в гостиную вошёл садовник.
- Звали?
- Звали! – зло бросила Зарина. – На похороны. Тут человека убивают, а он знай себе, дрыхнет.
- Не слышно, - пробасил садовник.
- А тебе никогда не слышно! – крикнула Шура.
Мавра уже пришла в себя и откровенно строила глазки.
- Ой, - заверещала Шура. – Вы только посмотрите на эту мадам!
И Мавра, которую Зарина с Леной связывали разобранной простынёй, невинно улыбалась и непонимающе хлопала ресницами.
- Зараза! – продолжала Шура. – Для такой человека убить – что таракана раздавить. Артистка из погорелого театра. Удивление изображает, потом уверять будет, что не помнит ничего. Сука! Родственники тоже хороши. Не могли предупредить? Она же опасна! И они знали, что она опасна. Но в психушку отдавать стыдно, дома с ней быть опасно, так они к нам. Пусть нас мочит.
- И поверьте моему жизненному опыту, - сказала Зарина, - руки у неё по локоть в крови.
Татьяна всё ещё пыталась прокашляться, а Мария сидела на полу и потирала ушибленную голову.
- Это есть мой последний и решительный бой… - прошептала Татьяна, держась за шею. – Завтра с утра – восвояси. Уйду, даже если не заплатят.
- И я уйду! – сказала Шура.
- Ага, - мрачно чертыхнулась Зарина, - к своему алкашу, который твои кровные пропивает. Не заработала ещё, чтобы срываться.
- Шура не заработала, а у меня копеечка есть, - сказала Татьяна. – Я жить хочу.
Зарина замахнулась на Мавру кулаком, потом крикнула садовнику.
- Чего стоишь? Неси в «мертвецкую». Привяжем к каталке.
- Сейчас, - буркнул он и, легко подняв крупную Мавру, как бревно понёс из гостиной.
…
Утром сиделки, хмурые как черти, пили кофе и закусывали пирожными, которые выставило для них в качестве компенсации всемогущее руководство.
Арсений приехал в хоспис ночью, буквально через полчаса после происшествия. Его, как всегда сопровождала Анастасия, как и полагается верной жене и соратнику, она непрестанно охала: «Как же так? Да кто бы мог подумать!»
Что ни говори, а сиделки чувствовали себя чуть ли не героями. Как же, сражались с монстрам! И сколько не страшна была ночь, но она сослужила свою службу, став для всех своего рода развлечения. И только Арсений был недоволен вспыхивающими рассказами то здесь, то там, что в его заведении ночью кого-то душили. Как только он появлялся в поле зрения – разговоры прекращались.
После завтрака Лена с Шурой вывели постояльцев на веранду, а Мария осталась убирать со стола. Зарина закладывала посуду в посудомоечную машину и то и дело ворчала.
- Опять ЧП, - бубнила она и, когда на кухню зашла Мария с чашками, подошла к ней и зашептала. – Сейчас Лора с Анатолием приедут. Мавру, конечно, взашей. А когда её брали сюда, чем думали? Нас под удар подставляют. А ещё учёных из себя корчат! Это бизнес Журбицких. Лора тоже вкладывалась. И брат. Арсений само-собой. Особняк вот этот – весь ихний! Лора всем заправляет. Не смотри, что культурная. Мягко стелет – жёстко спать.
Зарина воровато осмотрелась по сторонам. Мария шепнула ей на ухо:
- Камера над тобой!
- А то я не знаю, - отозвалась Зарина и вновь огляделась. – Тут всего можно ожидать, Арсений может подкрасться незаметно и подслушивать.
Зарина выбежала из кухни в гостиную и осмотрелась.
- Анатолий – врач-травматолог, но попроще своей сестрицы, так, ни рыба ни мясо. Как новеньких заселяют, они всегда приезжают, осматривают. Как происшествие какое-нибудь, они тоже здесь. А один раз поздно вечером иду и глазам своим не верю: маршируют на второй этаж. И ведь видела, как они уезжали! Партизаны, одним словом. Да все они здесь одним миром мазаны! Никуда не выпускают, представляешь? Кому что надо, ну, мыло там, или шампунь, или носки, к примеру, Настьке говорят, и она покупает. А сами мы не имеем права. Как тюрьме. Ещё вышку, собак и расстреливать из автомата. Хуже всех Арсений. Весь в своего папашу-подлеца. Хитрый! Так ведь от осинки не родятся апельсинки. Хотела я уйти, да не тут-то было. Он мне: «Пока положенных сорок пять дней не отработаешь, денег не получишь». Вот так вот. А здесь то мертвец ходит, то маньячка душит. То лысая!