Страница 19 из 45
- Спасибо, - едва прошептала Мария.
- Пожалуйста! – с чувством ответил Арсений. – И очень прошу вас, дорогая Мария Васильевна, идите сейчас на третий этаж, на мансарду в угловую комнату, и поспите. До обеда. Это моё распоряжение.
- Спасибо.
- Пожалуйста!
Мария улыбнулась.
- Можно идти?
Арсений поджал губы, отложил бумаги, которые тискал в руках, и уставился на Марию. Целую минуту они играли в гляделки. Мария не отвела глаз! Но Арсений тоже. В кабинет зашла Анастасия, и поединок закончился естественным образом.
- Не помешала? – ядовито поинтересовалась у Арсения.
- Нет, - ответила Мария и спохватилась, потому вопрос был задан не ей.
Анастасия изобразила благородное изумление у себя на лице, а Мария поспешила уйти. Она была рада. Потому что ей было, куда идти!
На мансарду она раньше никогда не поднималась, и сейчас рассматривала как диво-дивное. Ротанговые кресла, диваны, напольные вазы. Итальянские шторы на окнах. Кирпичные стены украшены эксклюзивными рисованными миниатюрами. Да какими! Мария, конечно, не ахти как разбирается в искусстве, но картины – настоящее произведение искусства. Композиция выдержана грамотно. Цвета подобраны сдержанные, не кричащие. На миниатюрах – Остров Свободы во всех ракурсах. И Че Гевара есть. И, кстати, Кастро.
Мария при всей своей усталости не могла отказать себе в желании полюбоваться кубинскими мотивами. Ей нравилась эта экзотика. Она казалась ей такой романтичной.
Мария в сладком томлении потянулась, подошла к окну, которое выходило как раз на зелёную лужайку, где было немало спортивных снарядов: турник, баскетбольные кольца, футбольные ворота.
По полю в спортивных штанах бежал Арсений. Видно было, то такие пробежки для него – норма. Сделав круг, он становился, снял футболку и небрежно бросил её на ягодные кусты, стоящие по краю всей лужайки. Арсений был потянут, мускулист. Мария подумала, что его любвеобильность закономерна. Она горько усмехнулась: «Красивый муж – чужой муж».
Арсений запрыгнул ловко на турник и стал подтягиваться. Делал он это стол ловко, что Мария невольно загляделась.
Он спрыгнул, глубоко вздохнув, чтобы привести дыхание в порядок, потом взглянул вверх, на окна мансарды и помахал Марии рукой.
Она отпрянула от окна. Ей хотелось провалиться сквозь землю. «Да что ж я за идиотка-то такая?» - запричитала про себя Мария и, не раздеваясь, повалилась на ротанговый диван и зажмурила глаза. Она думала о том, как теперь показаться на глаза Арсению. Подумает невесть что! «Уйду! - решила Мария. – Сейчас встану и уйду. Вот сейчас я встану…»
Сон одолел. И Мария так и осталась лежать на таком изысканном диване.
10
«ХОСПИС»
10
Морозов смотрел на труп Воскобойниковой, попутно слушая комментарии судмедэксперта Ласточкина, который рассказывал с такой любовью и воодушевлением, словно проводил обзорную экскурсию в музее.
- Рот разрезан вот этим ножом. Разрезы выполнены профессионально, очень точно, раны справа и слева симметричные. У преступника чрезвычайно развит глазомер, возможно, занимался в художественной школе.
- Ценное замечание, - недовольно проворчал Морозов. – Сейчас пойду трясти все художественные школы Москвы и Подмосковья.
- Вообще, ничего не буду рассказывать, - обиделся Ласточкин. – Заключение есть, иди и читай. Нечего ко мне лезть. Я просто точность люблю. А точность…
- Вежливость королей, - закончил Морозов.
Он смотрел на мёртвую обезображенную Воскобойникову и размышлял, где и каким образом её могли подловить и укокошить? Девчонка невысокая, среднего телосложения. Для матёрого мужика справиться с ней не составляет труда. Но на её шее аж три зияющие полосы. Не с первого раза задушили. Сопротивлялась. И, видимо, отчаянно. Мужик слабоват? Всё не так просто. Неизвестно, как поведёт себя человек в минуту опасности. Силы могут взяться ниоткуда. А, может, не маньяк? Если девушки-соперницы кавалера не поделили? Известно, что женской дружбы не бывает. Что с того, что её знакомые из техникума в один голос – ни с кем не дружила, парня у неё не было? Воскобойникова была себе на уме, неприметная и скрытная. Скрыла же она тот факт, что комнату продала и за иностранца замуж собралась? И здесь тоже могла скрыть. В тихом омуте ведь черти водятся?
- Живот тоже разрезан этим же ножом. Полоснули одним движением и по уже мёртвому телу. Жертва не мучилась.
- Как гуманно, - заметил Морозов.
- Как ни странно да. Маньяк не хотел, чтобы жертва мучилась.
- То-то располосовал ниже пупа!
- Органы не задеты, - как ни в чём не бывало, продолжал Ласточкин. - Так располосовать мог только очень опытный человек, который не просто знает анатомию, а имеет навык.
- Резьбы по животам, - мрачно пошутил Морозов.
- Не только по животам. Несколько штук нужно разрезать, чтобы так научиться. Навык вырабатывается через двадцать один день! – Ласточкин многозначительно посмотрел на Морозова. – Относительно профессии можно предположить, что угодно: и ветеринар, и фельдшер, врач. Но медики – самое простое! Может быть, он скот режет!
- Свиней! – предположил Морозов.
- Именно. Внутреннее строение организма свиньи похоже на строение организма человека.
Морозов помолчал, потом отошёл от мёртвой девушки. Его мутило. Он всегда очень тяжело переносил запах формалина. Слушая Ласточкина, который распинался про гематомы на лице и шее, про здоровые почки и печень, он пытался уловить хоть одну деталь, которая бы стала подтверждением его догадкам. Но всё тщетно. Ровно-преровно. И эта «ровность» есть константа.
Вдруг он замер. Потом резко развернулся и подошёл к трупу, который Ласточкин уже заботливо накрывал простынёй.
- А ну!
Он отдёрнул простыню и стал осматривать голову, двигаясь по кругу.
- На голове повреждений нет, - сказал судмедэксперт.
Морозов тут отчётливо вспомнил, как на той полянке Ласточкин, осматривая труп, осторожно убрал с шеи прядь волос, чтобы лучше рассмотреть следы от удавки.
«А волосы-то лежали неестественно аккуратно», - чуть улыбнулся Морозов.
- Чего лыбишься? – по-свойски спросил Ласточкин.
- На голове нет повреждений, - медленно произнёс Морозов.
- А ты и обрадовался!
- Я за целую голову, за длинные волосы. А, знаешь, Ласточкин, мне нравится, когда у женщин длинные волосы.
- Рад за тебя!
- У Воскобойниковой были довольно длинные локоны.
- Надеюсь, ты не некрофил? – язвительно поинтересовался Ласточкин.
- Я? – с деланным ужасом возмутился Морозов, а потом развеселился. – Именно некрофил! Как ты догадался?
Судмедэксперт, наблюдая за изменившимся Морозовы, сразу понял: тот что-то нарыл. Ему всегда нравился Морозов именно тем, что мог видеть то, что закрыто от других. Вот он, Ласточкин, труп изучил вдоль и поперёк, а так ничего и не понял. А Морозов – видно по его восторженному выражению лица – уже сделал выводы, и скоро, похоже, прольёт свет на эту тёмную историю
…
«Это женщина!» - хотелось крикнуть Морозову. Но кто будет слушать его догадки? Мало понять – важно доказать.
Он достал из сейфа фотографии трупа Воскобойниковой с места преступления и стал детально изучать. Конечно! Вот они, эти пряди, красиво и элегантно лежат на шее, закрывая раны.
Морозов достал документы, вгрызся в протоколы и мысленно стал перебирать найденные на полянке улики. Нож, скальпель – это обмусолили уже сотню раз. Небольшой квадратный платок! Со лёгкими следами крови Воскобойниковой.
А платок нашли немного в стороне. Такой платок сокурсники видели у Воскобойниковой. Она его как раз на шее носила!
Убийца, следуя своим эстетским принципам, мог бы его повязать на шею. Но… Но? Шею закрыл волосами; волосы у девчонки тяжёлые, обмасленные пылью, хорошо, плотно легли на тело.
Морозов встал и закрыл глаза. Он прорисовывал картину ещё раз. Вот труп привезли, положили, вот убрали полиэтилен, в который она была завёрнута. Локоны на шею положили… А…