Страница 5 из 16
Как длинен путь минутного витка!
Как долог час пустого ожиданья…
И привкус вечности на сутках расставанья –
И жизнь так коротка!
Города серый металл
Шрамами улиц изрыт.
Я бы ему прочитал
Стихотворенье навзрыд.
Я бы ему прописал
Сто утоляющих строк,
Чтоб он спешить перестал,
Под миллионами ног.
Чтоб миллионы машин
Замерли, бросив вражду,
Чтоб перестали спешить
Люди, которых не ждут,
Чтоб из бетонной горсти
Выпустить тишину,
В город тебя привести.
Одну.
Два минуса умножь – получишь плюс,
А ложь на ложь – всего лишь ложь в квадрате.
Законы разные у чисел и у муз:
Мы множим маски, значит души тратим.
Мне б вырваться из этого кольца!
Сказать, что я чужой здесь, что я лишний,
Но маски не сдираются с лица,
А из-под них я сам себе не слышим.
Я сам себе чужой. Я дважды лгу:
Клянусь и верю, когда мне клянутся.
Здесь клятвы пишут мелом на снегу.
Здесь ложь на ложь. Ну как не улыбнуться…
Весь ноябрь перечерчен прошлым.
Было ль? Не было ль? – Бог судья…
Что мне этой разлуки горше?
Разве – неогорчённость твоя…
Мокрый ветер нарочно бросит
Запах грусти в открытую дверь.
Ведь тебя не любил я вовсе,
Отчего же так больно теперь?..
ТЕНЬ МАРИИ СТЮАРТ
Друг до гроба
преданный
Другом гробу.
Мир – каламбуров снизки.
На кухне, где скольких смог,
Елизавет Английских
Рукопожатьем склизким
с дьяволом
Сделал Бог.
Честь создаётся бесчестьем.
Истин библейских крах:
Дьявол на видном месте,
Бог у него в ногах.
Сучит рождений нить
Слепнущая фортуна.
Бог – всем и равно – жить,
А власть уже чёрт подсунул.
И оба – правы, и оба – левы.
Жизнь. Власть.
Кондотьеры, авантюристы.
Страсть? Грязь!
Связь
не бывает чистой,
Когда с королевой связь.
Бедные королевы.
Мразь!
Отзвуки старых притчей.
Может, звалось родством
Екатерин Медичи
Кроткое многоличье
В бабьем лице одном?
Притчам не верь –
Это звалось приличьем,
Впрочем, как и теперь.
Какая мгла… Туман какой!
И небо будто болью кровоточит,
И боль гнилую землю мочит,
И с эшафота вниз потом.
Рекой.
Бывает холодно, мой друг, бывает холодно…
Беглянкой с неба страшного суда
Одна беда висит над целым городом,
Как будто ей подвластны города…
Бывает холодно… Всё снятся косы той,
Не встреченной, овал её лица…
А ты уже нацеловался досыта
И пообвыкся в роли подлеца.
Бывает холодно… За быстрыми вагонами
Позёмки взбалмошной кружащийся шатёр.
Стоишь, коптишь парами самогонными,
Ни шага не пройдя с тех давних пор.
Бывает холодно… Всё похвалялся силою,
Размахом, ширью, чуткостью души…
А липа над отцовскою могилою
Черно ветвями мёрзлыми шуршит…
Бывает холодно… «У вас огня не будет ли?
Куда же вы? Я не бандит! Не вор!
Мне закурить!..»
Платформы обезлюдели,
И ни к чему смотреть на семафор.
Бывает холодно, мой друг…
Стихи – не рубль в долг, а донорская кровь.
Спасенье жизни – не игра на слове,
И здесь не в счёт любовь и нелюбовь,
А просто жизни не хватает крови.
По жёлобу в стали, мертвея, стекает,
Чернеет в медалях за гибель орал,
Жаль – человек ко всему привыкает,
А как не хотелось бы, чтоб привыкал!
По капельке в жилы махины-грядущего,
В невидимый шёлк тонкокрылых наитий,
Стихи – это дело дающего.
Возьмите!
Выпусти!..
Пуст я, как мяч,
Как бездонная бочка,
Как роженица,
Как скрученный тюбик.
Лишнее слово, ненужная строчка,
Ночи загубленной стылые губы…
Вот у гитары болит поясница…
Зубы колков раскрошились до срока.
Смотрят неладно ладовые лица,
Нижнее «мы» дребезжит одиноко.
И – не поётся. Не пьётся. Не спится.
Прежняя злоба выходит изжогой.
Каяться рано, поздно молиться,
Да и едва ль докричишься до Бога.
Не растрясти его жалким фальцетом.
Верхние ноты завалены нижними,
Тонкие нервы сжаты пинцетами,
Толстые – сдавлены пассатижами.
Долго до света, господи, долго…
Выпусти – вылечу! Вылечусь – выпусти!
Из-под спокойствия плотного полога,
Из пустоты обещаемый сытости.
Выпусти! Видишь, как в омуте города
Вздохами дальними, Криками ближними
Люди друг в друга тычутся мордами,
Плавятся свечками,
Давятся вишнями,
Корчатся, бьются, ломаются. Гнутся,
Прячутся в рачницу липовой милости,
Лишь перед самым концом встрепенутся
И завопят истерически: «Выпусти!»
Выпусти! – Выкуси! Бейся меж рёбер!
Выплеснись, выцедись сеткою трещин.
Ты сам себя ни за что покоробил –
Лишняя строчка, ненужные вещи.
Вещее, но бесполезное слово,
Толку из слова током не вытрясти…
Но всё равно повторяется снова:
«Выпусти! Выпусти! Выпусти! Выпусти!..»
Что ж, верещи… Ты давно уже выпущен.
Вытащен, изгнан, свободен, бездомен,
Вылизан, выеден, выпит и вылущен…
Что ж, не выпусти, так… наполни!
– Полноте! Завтра закончим страницу.
Пойте, играйте, попрыгайте скоком…
Но… у гитары болит поясница.
Зубы колков раскрошились до срока…
Меня убили ядами похвал
Блестящей капелькой меня убили,
Хоть я б за всё блестящее не дал
С худого башмака дорожной пыли.
Меня убили воплями газет –
Я быстро сдался.
Врал: больше «Правды» правды нет!
Не рвал, не рвался.
Меня убили изобильем,
Одним корытом,
Во мне всё ныло: «Братишка, выльем!» -
Теперь я сытый.
Меня добили, наконец,
Отрав отравой:
«Примерь-ка лавровый венец,
Вот это слава!!
И даже смерти смерть даря,
Меня, уже убитого, убили:
Всё поснимали втихаря
И позабыли…
ВЕСНА
…А ночью вдруг Весну застали
В гримёрной…
О-о-о-о-й!
Разбросанной одежды чёрной
Зиме неведомый покрой
И нагота – как столб позорный!..
Вот бледные запричитали!
Уж через час вокруг смотрин
Вороны белые летали -
Все: «01», «02», «03»,
И слуги Мельпомен, и слуги Талий,
И просто слуги, и слуги из ушей,
И слуги из калёной стали:
«Мерзавка! Дрянь! Развратница!
Ату её! Взашей!
Как можно в нашем божеском квартале
Без платьица?!
Развратница!
За край приличного, за грань?!
Дрянь!
По тротуарам, по садам, по лавкам?!
Мерзавка!
И так всю ночь – кляли, плевали,
Молили новые снега –
Снега, конечно же, упали.
Ещё один зимы слуга –
Во льду, как в рыцарском металле -
Покрыл всё белым с ног до головы…
А вы
той ночью
о любви мечтали?..
Надо взрываться ежесекундно,