Второй шанс

Первые всенародные выборы он выиграл с убедительным перевесом. Тоска по мудрому спасителю-избавителю из числа старых кадров охватила тогда многих его земляков, особенно тех, кто искренне недоумевал, зачем нужна какая-то приватизация и почему нельзя напечатать больше денег, чтобы бумажек с множеством нулей хватило всем и каждому.

«Кто крайний в цари?» – бросал Царёв, взбираясь на очередную трибуну, и благодарная аудитория встречала его свойским смехом. В итоге область при нем быстро приобрела репутацию пряжки «красного пояса». Так ее обозвал один обозреватель московского демократического издания. Название прижилось, тем более что речистый Гордей Романович сделался заметной персоной на общероссийском уровне. Как член Совета Федерации, он регулярно выступал за поворот лицом к социальной сфере и поддержку отечественного производителя.

Экономического чуда регион под его властью не сотворил, скорее даже наоборот. За дотациями Гордей Романович по-прежнему ездил в ненавистную «красному» избирателю Москву. Без них пришлось бы туго. Как ни странно, вовремя подвернулся дефолт, на который можно было списать многое. «Да, небогато мы живем, но не беднее других!» – патетически восклицал Царёв на открытых для журналистов планерках и в телестудии…

– Строительный техникум, – объявил водитель маршрутки по просьбе старушки, которая всю дорогу боялась проскочить мимо.

Дима помог бабушке выбраться из микроавтобуса, потом подал руку Элеоноре. Ее длинные и тонкие пальцы были прохладными, и ощущение от них внезапно показалось ему приятным.

– Ты на пианино играешь, наверное? – спросил он.

– Даже не пробовала. И не рисую, кстати, – ответила она.

Чувствуя какую-то двусмысленность от их беглого соприкосновения, Клевцов подчеркнуто бодро сказал:

– Ну что, тебе направо, мне налево.

– Налево неплохо иногда, – едва уловимо усмехнулась Элеонора.

Когда он уже собрался помахать ей, она вдруг добавила:

– Андрей Константинович действительно волнуется из-за этой истории с порнухой. Давай завтра на свежую голову кое-что обсудим, только один на один.

Глава 4

«Пора серьезно побеседовать»

Александра Владимировича Ветрова занесло в «красный пояс» по стечению не самых радостных обстоятельств. Его родиной была Сибирь, где он с малых лет привык к обжигающим морозам и прочно усвоил тезис о том, что полагаться всегда надлежит на собственные силы и смекалку. К сорока двум годам за его плечами скопилась масса разнообразного опыта. Родной край Александр оставил в семнадцать лет, отправившись покорять столицу, и обратно уже не вернулся.

Учился будущий директор информационного вещания на педагога, то есть, можно сказать, впоследствии преподавал азы ремесла сотрудникам новостей со знанием дела. Три года Ветров провел в районном центре в самой глубине Пензенской области, в средней школе, куда был послан по распределению. Далее он вернулся в Москву, где избрал научную карьеру. Кандидатскую диссертацию посвятил критике буржуазных фальсификаций истории триумфального шествия советской власти на русском Севере.

Советскую власть Александр Владимирович не любил. Оба его деда сгинули в эпоху сплошной коллективизации, а другой родне пришлось экстренно сменить место жительства, чтобы избежать лишних вопросов от органов госбезопасности. Правильная тема диссертации позволила Ветрову на легальных основаниях читать мемуары белогвардейских генералов, книги эмигрантских писателей и зарубежных ученых. Тем временем режим ветшал, а разговоры на кухнях и в курилках становились смелее.

В середине восьмидесятых при университете образовался кружок из молодых аспирантов и кандидатов наук, обсуждавших роль и значение партии в обществе, причем выводы для партии делались неутешительные. Разумеется, контора со щитом и мечом была в курсе теоретических изысканий. На первый раз Ветрова вызвали и предупредили, отечески посоветовали присмотреться к друзьям-товарищам. Если бы не перестройка с гласностью, он встал бы перед мучительным выбором: сотрудничать с наследниками Дзержинского или расстаться с профессией.

Ветер перемен подхватил его и понес с бешеной скоростью. Ветров открывал товарищества с ограниченной ответственностью и совместные предприятия, учреждал журнал религиозно-просветительского содержания, сколачивал штаб общественной поддержки Бориса Ельцина. Заняться телевидением его так же, как Носова, убедили компаньоны, понявшие мощь и прибыльность рекламы. Приобретя первоначальный опыт на растущем под крылом государства канале «Россия», он получил назначение в один из тех регионов, о которых писал в своей диссертации.

Там Александр Владимирович осел и укоренился на довольно продолжительный срок. От председателя местной ГТРК, без пяти минут пенсионера, грезившего лишь об одном – продержаться до ухода на покой, он получил карт-бланш на коренные преобразования. С присущей ему энергией Ветров в ранге первого зама взялся перестраивать компанию на современный лад. Начал с новостей как важнейшего участка.

– Неприкасаемых для нас нет, кроме губернатора, – провозгласил он главный принцип службы.

Главе региона, матерому хозяйственнику, такой подход понравился. Через ящик с голубым экраном он решал свои проблемы, поддерживая необходимый баланс во взаимоотношениях с местными кланами, общинами и группировками, а применительно к народным массам выступая в роли психотерапевта. Телевизионщики взамен получили возможность поправить собственное материальное положение.

Ветров ощутил себя, как рыба в воде. Рекламодатели редко говорили «нет» любимому каналу губернатора, и в эфире стало появляться всё больше коммерческих сюжетов и целых фильмов. Фирма процветала. Александр Владимирович готовился вот-вот занять должность председателя, которому Москва в виде исключения ненадолго продлила контракт. Однако стряслась беда.

Когда председатель собрался, наконец, на заслуженный отдых, на его место прислали другого человека. Тот с первой минуты взял дистанцию в общении с Ветровым, а чуть погодя затеял ревизию всей финансовой деятельности. Губернатор вступаться не пожелал, дав понять, что намерен действовать по закону. В конце концов, разгоравшийся конфликт погасили, но Александр Владимирович был вынужден паковать чемоданы.

Прежние связи в Белокаменной помогли ему удержаться на плаву, хотя былые компаньоны недвусмысленно уведомили Ветрова о том, что из государевой кадровой обоймы он пока выведен. Может быть, на время, не навсегда. В любом случае надо выждать. Они же и сосватали Александра Владимировича генеральному директору «Города плюс».

Утром в среду Диму накрыла жестокая депрессия. Он еле-еле разодрал глаза, словно вовсе не спал, хотя лег уже в одиннадцать. Такие приступы повторялись всё чаще, начиная с февраля. Ощущение жизненного тупика настойчиво лезло в сознание, и руки опускались сами собой. Семьсот пятьдесят рублей в месяц – это, конечно, круто. Это ведь то самое, о чем ты мечтал, выбирая профессию журналиста, повторял кто-то внутри него. Полгода он чуть ли не жил на работе, отдавал ей все силы, действительно учился всему новому и у неугомонного Ветрова, и у старожилов канала. А что в ответ, пусть не тотчас в виде денежных знаков, но хотя бы в качестве интересной перспективы?

Лёня вчера, конечно, дал волю чувствам. Психанул, попросту говоря. Ему виднее, наверное. Как быть Дмитрию Клевцову, простому корреспонденту, за месяц до собственного тридцатилетия? Терпеть дальше, изредка выпускать пар, срываясь на таких умственно отсталых, как Ручкина-Сучкина? Во имя какой цели?.. Довольно странно, что Баранников не потребовал объяснений, даже в устной форме, подумал он. Еще более странно, что на скандальный эпизод никак не отреагировал Александр Владимирович, которому, без сомнения, обо всём донесли.

Дима с отвращением откинул одеяло и поплелся в ванную. За общим завтраком без всякого желания ел яичницу с куском любительской колбасы, механически двигая челюстями. Родители смотрели на него с тревогой, но вопросов не задавали. За последние четыре года он ни разу не делился с матерью и отцом своими переживаниями, понимая, что напрасно загрузит их негативной информацией.