Свободный

– Папа…

– Если ты так бесцеремонно относишься к клятвам, которые скоро принесешь, тебе нужно всерьез подумать о брачном договоре.

Что? Я поднимаю руки, чтобы остановить его. Он зашел слишком далеко.

Ради всего святого, я уже взрослый.

– Не вмешивай в это Ану. Она не какая-нибудь грязная золотоискательница.

– Дело не в ней. – Он встает и делает шаг ко мне. – Это касается тебя. У тебя есть обязательства. Ты должен быть надежным и порядочным человеком. Должен соответствовать роли мужа!

– Черт возьми, папа, мне было пятнадцать лет! – кричу я, и мы, оказавшись нос к носу, сердито смотрим друг на друга.

Почему он так резко на это реагирует? Знаю, я всегда был для него огромным разочарованием, но никогда еще он не говорил об этом так прямо.

Он закрывает глаза и сжимает пальцами переносицу, и я вспоминаю, что и сам делаю то же самое в моменты стресса. Эта привычку я перенял от него, но в данном случае яблоко упало далеко-далеко от яблони.

– Ты прав. Ты был уязвимым ребенком. Но чего ты не понял, так это того, что она поступала неправильно, и, очевидно, ты до сих пор этого не понимаешь, потому что продолжаешь общаться с ней не только как с другом семьи, но и как с деловым партнером. Вы оба лгали нам все эти годы. И от этого мне больнее всего. – Он понижает голос. – Она была подругой твоей матери. Мы думали, хорошей подругой. Оказалось, совсем наоборот. Ты разорвешь с ней все финансовые отношения.

Да пошел ты, Каррик.

Я хочу сказать ему, что Элена была силой добра и что я не продолжал бы общаться с ней, если бы думал иначе. Но я знаю, что он не станет слушать. Он не хотел слушать, когда мне было четырнадцать и я мучился в школе, и, похоже, он не хочет слушать сейчас.

– Ты закончил? – с горечью спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.

– Подумай о том, что я сказал.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти. Хватит, наслушался.

– Подумай о брачном договоре. Это избавит вас от многих огорчений в будущем.

Пропускаю совет мимо ушей, выхожу из кабинета и хлопаю дверью.

Да пошел он!

В коридоре стоит Грейс.

– Ты зачем ему сказала? – бросаю я ей в лицо, но Каррик выходит следом за мной из кабинета, и она не отвечает. Только встречает его ледяным взглядом.

Надо забрать Ану. Мы едем домой.

Готовый все крушить, я иду на звук кошачьего визга и нахожу Элиота и Ану у микрофона, где они издеваются над «Ain’t No Mountain High».

Не будь я так зол, наверное, рассмеялся бы. Завывания Элиота нельзя назвать пением, и он только заглушает милый голос Аны.

К счастью, песня почти закончилась, так что от худшего я избавлен.

– Думаю, Марвин Гэй и Тэмми Террелл переворачиваются в своих гробах, – сухо замечаю я, когда они заканчивают.

– А по-моему, получилось неплохо. – Элиот театрально раскланивается перед Миа и Кейт, которые смеются и с преувеличенным энтузиазмом аплодируют. Они все определенно пьяны. Ана хихикает. Она раскраснелась, и ей это идет.

– Мы едем домой, – говорю я.

Ее лицо вытягивается.

– Я сказала твоей матери, что мы останемся.

– Ты ей так сказала? Только что?

– Да. Она принесла нам свежее белье. Мне так хотелось переночевать в твоей спальне.

– Дорогой, я действительно надеялась, что ты останешься. – Это уже мама. Она стоит в дверях, Каррик за ней.

– Кейт и Элиот тоже. Мне нравится, когда все под одной крышей. – Она протягивает руку и сжимает мою. – И мы думали, что потеряли тебя на этой неделе.

Я сдерживаюсь и только бормочу проклятия себе под нос.

Мои близкие, кажется, совершенно не обращают внимания на драму, которая разворачивается перед ними. Я ожидал такой бестактности от Элиота, но не от Миа.

– Останься, сын. Пожалуйста. – Отец буравит меня взглядом, но вид у него довольно добродушный. Как будто он не называл меня полным разочарованием пару минут назад.

Снова.

Я игнорирую его и отвечаю матери:

– Хорошо.

Но это только потому, что Ана смотрит на меня таким умоляющим взглядом, и я знаю, что если уйду в теперешнем настроении, то тем самым испорчу замечательный день.

Ана обнимает меня.

– Спасибо, – шепчет она. Я улыбаюсь ей сверху вниз, и темное облако, нависшее надо мной, начинает рассеиваться.

– Давай, папа. – Миа сует ему в руку микрофон и тащит его к экрану. – Последняя песня!

– Идем спать. – Это не просьба. Для одного вечера с меня вполне достаточно. Ана кивает, и я беру ее за руку.

– Всем спокойной ночи. Спасибо за вечеринку, мама.

Грейс обнимает меня.

– Ты знаешь, мы все любим вас и хотим для вас только лучшего. Я так рада новостям. И так счастлива, что вы здесь.

– Да, мам. Спасибо. – Я быстро чмокаю ее в щеку. – Мы устали. Мы идем спать. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Ана. Спасибо, – говорит она и быстро обнимает ее.

Я тяну Ану за руку, чтобы уйти, пока Миа ставит для Каррика «Wild Thing».

Этого я видеть не хочу.

Включаю свет, закрываю дверь своей спальни и заключаю Ану в объятия, ищу ее тепла, одновременно пытаясь выбросить из головы сердитые упреки Каррика.

– Эй, ты в порядке? – шепчет она. – Какой-то мрачный.

– Я просто злюсь на отца. Но в этом нет ничего нового. Он все еще обращается со мной как с подростком.

Ана крепко обнимает меня.

– Твой отец любит тебя.

– Ну, сегодня он очень во мне разочарован. Снова. Но я не хочу обсуждать это прямо сейчас. – Я целую ее в макушку, и она поднимает лицо и пристально смотрит на меня; в ее глазах сочувствие и понимание, и я знаю, что ни один из нас не хочет вызывать призрак Элены… Миссис Робинсон.

Вспоминаю, с какой мстительной злобой Грейс выставила Элену из дома. Интересно, что сказала бы моя мама в свое время, если бы застала меня с девушкой в моей комнате. Вспоминаю, как мы с Аной пробрались сюда в прошлые выходные во время бала-маскарада, и меня вдруг охватывает тот же волнительный подростковый трепет.

– У меня в комнате девушка, – ухмыляюсь я.

– Что ты собираешься с ней делать? – Ана отвечает дразнящей улыбкой.

– Хм. Все то, что я хотел делать с девочками, когда был подростком. – Хотел, но не смог. Потому что не мог вынести, когда ко мне прикасались. – Если только ты не слишком устала. – Я провожу костяшками пальцев по мягкому изгибу ее щеки.

– Кристиан. У меня совсем нет сил. Но мне так интересно…

О, детка. Я быстро целую ее и выбираю милосердие.

– Может быть, нам лучше просто поспать. День был долгий. Давай. Я уложу тебя в постель. Повернись.

Она подчиняется, и я тянусь к «молнии» на ее платье.

Пока моя невеста спит у меня под боком, пишу текстовое сообщение Тейлору, прошу привезти нам утром смену одежды из «Эскалы». Поворачиваю голову и любуюсь профилем Аны. Просто чудо, что она уже спит… и что согласилась быть моей.

Буду ли я когда-либо достоин ее?

Смогу ли стать хорошим мужем?

Отец, похоже, сомневается в этом.

Я вздыхаю и ложусь на спину, устремляя взгляд в потолок. Я намерен доказать, что он ошибается.

Он всегда был строг со мной. Строже, чем с Элиотом или Миа. Проклятье. Знает, что я дурное семя. Прокручивая в голове его недавнюю отповедь, я постепенно проваливаюсь в сон.

Руки вверх, Кристиан. Папа смотрит серьезно. Он учит нырять в бассейн. «Вот так. А теперь обхвати пальцами ног край бассейна. Хорошо. Выгни спину. Правильно. Теперь оттолкнись». Я падаю. Еще и еще. Плюхаюсь в прохладную, прозрачную воду. В синеву. В покой. В тишину. Но надувные кольца выталкивают меня наверх. И я ищу папу. Смотри, папа, смотри. Но Элиот прыгает на него, и они валятся на землю. Папа щекочет Элиота. Элиот смеется. Задыхается от смеха. А папа целует его в живот. Со мной он никогда так не делает. Мне это не нравится. Я в воде. Мне хочется быть там, с ними. С папой. Я стою под деревьями. Наблюдаю за папой и Миа. Она взвизгивает от радости, когда он щекочет ее. И он смеется. Она вырывается и прыгает на него. Он кружит ее, потом подбрасывает в воздух и ловит. А я стою под деревьями один. Смотрю и тоже хочу так. В воздухе приятно пахнет яблоками.