Страница 88 из 118
Я почувствовал на себе со спины объятия. Ты уткнулся носом мне в шею.
— Нормально? — от твоего дыхания у меня по спине побежали сотни мурашек.
Я кивнул.
— Ты такой напряжённый, — ты положил руки мне на плечи и принялся массировать. — Расслабься. И сделай шоу.
Росс махнул мне со сцены. Надо было выходить, но мне так не хотелось расставаться с тобой, как будто я знал, что этого моего маленького удовольствия скоро не станет.
Людей в зале было не особенно много: да, все столики были заполнены — и это, наверное, нормально для субботнего вечера — но поскольку танцполом тут и не пахло, то это количество было в разы меньше других мест, где мы выступали, кроме разве что самого первого бара. Мона оказалась права — здесь никому не было дела до того, кто там, на сцене, лишь бы музыка звучала. Я понятия не имел, нужно ли нам представляться. Обычно это делал Нильс, но сегодня был совершенно иной случай.
Я вышел на сцену, осторожно ступая между переплетений проводов и стараясь не сбить Росса, который оказался на моём пути. Ты вышел за мной, потом спустился по лестнице в зал и затерялся между столиками — кажется, ты направился к бару. Я взял микрофон, прочистил горло и произнёс:
— Добрый вечер, проголодавшиеся и просто любопытные, заглянувшие в Хард Рок кафе на огонёк, — те, кто сидел за столиками прямо под сценой, повернули головы, но дальше мои слова не вызвали интереса. — Сегодня мы, группа King’s Shade, споём вам несколько каверов и свои песни. Наверняка, кое-кто из авторов песен, которые мы будем исполнять, запечатлён на этих красивых стенах.
Нильс сунул мне сетлист, который я видел впервые. И почему никому не пришло в голову дать мне ознакомиться с ним раньше? Я слегка напрягся, но, увидев, что список с прошлого концерта почти не поменялся, выдохнул. Всё в порядке. Возможно, это вечер и впрямь пройдёт, как надо.
Ребята стали играть, а я осознал, что такая атмосфера, когда светло и никто не смотрит в упор, даже приятнее темноты и светомузыки. Первой мы играли кавер на песню группы Tool[ii], что называется для затравки. Я с приятным удивлением заметил, как девушки за ближайшим столиком подпевают и покачиваются в такт. Вот бы и наши песни вызвали такой интерес. Программа состояла из пяти каверов, которые приблизительно поровну делили наши песни. Несколько песен спустя, я понял, что из поклонников у нас единственный столик, тот самый, за которым три девушки, по виду студентки, первыми подхватили ритм. За несколько концертов я привык к толпам визжащих девчонок, а ещё тому, что по сцене можно было перемещаться и даже танцевать. Здесь же максимум, что было возможно, это сделать один-единственный шаг. Долго стоять в одной позе было трудно, и мне пришла в голову шальная мысль: что если отцепить микрофон от стойки и пройтись по залу? На вид провод был достаточно длинным, чтобы преодолеть метров пять.
Я обернулся к Нильсу и попытался мимикой изобразить свои намерения. Не знаю, что он мог понять по моему раскрашенному лицу, но мне не захотелось ждать перерыва между песнями, чтобы спросить нормально. Тем более что песня, которую мы играли в этот момент, намного больше располагала к общению с аудиторией, чем следующая. Поэтому я без разрешения поступил, как хотел: снял микрофон и спрыгнул вниз. Ребята остались за спиной, и их реакция на мой поступок — тоже.
Девушки за первым столиком помахали мне, одна даже протянула мне стакан с колой. Я глотнул и кивнул в знак благодарности. Отсюда было лучше видно дальнюю часть зала и даже бар. Ты сидел на высоком стуле, поджав ноги, и пил оранжевый напиток. Заметив меня, ты стал более выразительно качаться в ритм песни и даже подпел мне. Провода хватало, и я заглянул в оставшуюся часть зала, которая располагалась у самого выхода. Через стекло я заметил, как сильно потемнело на улице.
Песня подходила к концу, и надо было возвращаться к ребятам. Я бросил последний взгляд на тебя, и уже было развернулся назад, как боковым зрением уловил нечто, заслуживающее пристального внимания. Я обернулся, и холодный пот прошиб меня с ног до головы. Через входную дверь прошла троица: мама, папа и… Харпер.
Чисто рефлекторно я вернулся на сцену, совершенно не понимая, как преодолел последних несколько метров пространства. В таком же шоковом состоянии я перешагнул через провода и сабвуферы и вышел в коридор, бросив еле слышное «я попить». Услышал ли это кто-то или нет, меня заботило мало. Лишь бы убраться из кафе подальше.
Я остановился посреди коридора, пытаясь сообразить, в какой стороне находится гримёрка. Когда поворачивал ручку двери, заметил, как сильно трясутся руки — ходят ходуном, не меньше. Я закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной. Можно подумать, за мной гонятся полчища зомби. Сделал глубокий вдох, затем выдох. Это помогло отойти от шока, но в тот же миг голова наполнилась паническими мыслями, со скоростью света сменяющих одна другую.
Неужели это всё-таки случилось? Может, мне показалось? Откуда им тут взяться, моим родителям? Мама бы никогда добровольно не пошла в кафе, декорированное рок-атрибутикой. И Харпер? Как он мог тут оказаться, да ещё и в компании родителей, если больше семи лет о нём не было ни слуху, ни духу?
Я стал склоняться к мысли, что всё это мне показалось. Может быть, я настолько перенервничал, что начал и в самом деле сходить с ума? Проверить это можно было единственным путём — вернувшись в зал. Но я не мог заставить себя сдвинуться с места. Каждая секунда увеличивала мою панику. Как долго я могу «пить» в гримёрке, прежде чем ребята пойдут искать меня? Я должен был вернуться назад, чтобы не подводить ребят и закончить программу, но мои ноги приросли к полу, я даже не был уверен, что чувствовал их.
С превеликим трудом я заставил себя сделать шаг. Мой взгляд уткнулся в зеркало, где отражался раскрашенный в серо-бело-чёрные цвета человек с расширенными по циркулю глазами. Сперва я не понял, кто это, и даже в испуге обернулся к двери. С осознанием того, что я видел собственное отражение, пришла и успокаивающая мысль — даже если родители и Харпер, действительно, зашли в кафе, шанс опознать меня у них минимален. Я резко дёрнул ручку двери и вышел в коридор.
За несколько шагов до выхода к сцене я наткнулся на тебя.
— Чува-а-ак! — позвал ты почти жалобно. — Ты решил нас бросить?
Ты хотел схватить меня за руку или даже приобнять, но я вывернулся и выглянул в зал. Они были там, сидели за тем самым столиком у сцены, где ещё недавно компания из трёх девушек покачивалась в такт нашей музыки. У Харпера было такое лицо, как будто он ухватил последний билет в фан-зоне на Металлику. Несмотря на прошедшие семь лет, он практически не изменился, разве что избавился от модной чёлки, от чего стал выглядеть намного старше. Папа сидел ко мне полу боком, поэтому его настроения я понять не мог. Зато вот мама… Она смотрела на ребят на сцене, которые играли инструментальную версию какой-то песни, как будто там ни больше ни меньше члены международной банды, десятилетиями терроризировавшие половину мира. Одета она была, правда, не так, как обычно ходила в суд, как-то понаряднее что ли. Пока я разглядывал её новые серёжки, которые я никогда раньше не видел, она повернула голову, и её взгляд чётко упал на меня. Я шарахнулся назад и налетел на тебя.
— Эй, полегче! — ты взмахнул руками, а потом, воспользовавшись моим замешательством, заключил меня в объятия и стал медленно, но верно выталкивать к сцене.
— Нет! — я собирался заорать, но получился лишь сдавленный стон. — Мне нельзя туда, — я попытался вывернуться.
Ты отпустил меня на мгновение, но потом толкнул к стене и упёрся руками мне в грудь.
— Эй, что это с тобой? — ты попытался заглянуть мне в лицо, но я отвёл взгляд. — Ты в порядке?
— Мне нельзя на сцену, — повторил я уже без особой надежды, что ты поймёшь. — Скажи, что я потерял голос.
— Что за ерунду ты несёшь? Объясни нормально, что происходит. Я же вижу, что что-то происходит.
— Ладно, — выдохнул я и решил, что хуже не будет, если я расскажу правду. — Помнишь, я говорил про свою маму. Что она всё запрещает, ненавидит рок и прочее? — ты кивнул. — Так вот, она там, — я махнул головой в сторону сцены. — И ещё папу притащила и Харпера. Или это он их привёл, я не знаю… Короче, мне туда никак нельзя. Понимаешь?