Я твоя тень

— А, по-моему, нормальная сцена, — сказала Лайк, ненадолго прекратив свои упражнения. — Ну, если не делать на ней пируэты и арабески, — на этих словах она снова разбежалась и сделала почти полный шпагат в полёте. По приземлению она влетела в стену. — Может, тут раньше две комнаты были, а сделали одну?

— Ага, или сократили за счёт гримёрки сцену, — пошутил Росс.

Я взглянул на часы — до концерта было ещё больше двух часов, но я всё равно нехотя оторвал своё тело от дивана и, подобрав сумку со своей концертной косметикой, пересел к зеркалу.

— Помочь? — поинтересовалась Лайк.

Обычно я справлялся с гримом сам, а Лайк и Мона лишь оценивали итоговый вариант и исправляли недочёты. Поэтому я задумался, отчего такое внимание к моей персоне? Неужели всё дело в том, что я наговорил про родителей и про город?

— Ладно, давай.

Пока я смывал с лица дорожную пыль, жир, пот и что там ещё могло быть, Лайк крутилась у столика и раскладывала кисточки, краски и прочие принадлежности. На заднем фоне Росс исследовал стены на наличие розеток.

— Слушай, а почему только ты выходишь на сцену в гриме? — спросила Лайк, нанося мне на лицо белую краску-основу. — Понятно, ты солист и всё такое, на тебя больше смотрят, но мы же тоже часть группы, хорошо бы нам всем выглядеть соответствующе. Как KISS там, или Mercyful Fate[i]. Может, нам всем принарядиться, а?

Я хотел кивнуть, потому что и сам об этом думал, хотя и понимал, что ты придумал мой образ для того, чтобы я никогда не смог почувствовать себя частью группы и всегда отличался от неё. Мне было приятно, что Лайк заговорила об этом. Мне уже порядком надоело всегда быть не таким как все. Но кивнуть я не смог, потому что Лайк схватила меня за щеки и обездвижила голову.

— Фу, не порти мои труды!

— Извини, — пробормотал я, не вполне уверенный, что говорить мне разрешено.

Лайк мазанула кистью мне по губам, и краситель попал на язык. На вкус он оказался почти нейтральным. Чем дальше моё отражение превращалось в того, кто за меня бывал на сцене, тем раскованнее и смелее я себя чувствовал. Грим действовал на меня, как на других алкоголь. И с каждый выступлением это эффект только усиливался.

На этот раз я не стал разыскивать уборную, чтобы переодеться, а сделал это при всех.

Когда мой сценический образ был готов, пришли Нильс, Мона и ты. Росс в это время разминался на бас-гитаре, а Лайк покрывала своё лицо красками, кривляясь перед зеркалом.

— О, что я вижу! — воскликнул ты, глядя на меня. — Ты прекрасен, как всегда. Лайк помогала?

Я кивнул, недоумевая, как ты догадался. Неужели мой вариант настолько был хуже?

Ты сделал телодвижение в мою сторону, намереваясь обнять, но в последний момент остановился. Наверное, чтобы не мять мой костюм. Я еле удержался, чтоб не утащить тебя в уголок, на глазах у всех.

— Давайте, разомнёмся, что ли, — предложил Росс, когда Нильс расчехлил свою гитару, а ты вынул синтезатор, который носил за Лайк.

— Только тихо, — предупредил Нильс, который по-прежнему был молчаливым и недовольным, но как только речь зашла о репетиции, он несколько повеселел.

Мона взяла свои палочки, встала в центре комнаты и приготовилась отбивать ритм в воздухе, остальные поставили свои инструменты на минимум. Я нашёл свободное место напротив зеркала, чтобы видеть ребят позади себя, а заодно и наблюдать за своим лицом. Мона отсчитала раз-два-три-четыре, и тут до меня дошло: сегодня мы выступаем одни.

[i] Датская хеви-метал группа

Глава 59

— Эй, а вы видели сцену?! — Мона ворвалась в гримёрку после обследования внутренностей клуба. — Там же комариная группа не влезет! А эти рожи, что едят там, в зале? Видели их? Они же явно пришли жрать, а не нас слушать! До музыки им как дьяволу до собственного дерьма!

— Ха! До тебя только дошло, что мы в кафе выступаем? — ехидно поинтересовался ты, отрывая свой взгляд от своего разрисованного стараниями Лайк отражения в зеркале. — И знаешь, кого надо благодарить?

— Ребят, чего вы разорались? — вмешался Росс. — Нормальное место же! Интерьер так вообще — отпад. Пока мы будем играть, с противоположной стены на нас будет смотреть сам Игги Поп!

— Ага, нарисованный! — взвизгнула Мона, очевидно, не собираясь успокаиваться.

— А ещё там гитара Уэйлона Дженнингса[i] висит, самая настоящая, — примирительным тоном сказал Росс.

— Чья? — переспросили одновременно ты, Мона и Лайк.

— Вы не знаете Дженнингса? Это же наикрутейший кантри-музыкант! — заявил Росс гордо, но тут же потупился, поймав взгляд Нильса. Что именно выражало лицо Нильса, я уловить не успел.

— Ты же ненавидишь кантри? — удивилась Мона.

— Ну…, — Росс явно растерялся.

— Не-а, — вставила Лайк. — Это Нильс ненавидит кантри и всем навязывает своё мнение.

Все разом замолчали и посмотрели на Нильса, который на удивление не собирался ни опровергать заявление Лайк, ни говорить что-либо вообще. Правда, его лицо всё же выражало осуждение, но это скорее относилось к тому, что ребята подняли шум и начали ссориться перед самым выходом на сцену.

Тишину прервала Мона.

— Блин, всё так тупо! Зачем мы сюда приехали? Кто вообще заманил нас сюда из Провиденса?!

— Иди сюда и не ори, — позвала сестру Лайк. — Давай я и тебя раскрашу.

— Зачем?! Ты видела же — там свет как в выставочном зале! С этим гримом мы будем смотреться, как полные кретины!

— Да, точно, — робко добавил Росс, — может лучше смыть его и выйти как нормальные люди? Ну… в смысле, как классическая группа?

— Да, пипец! Тейт точно пойдёт в гриме! — заявил вдруг ты.

Я хотел было спросить почему ты на этом постоянно настаиваешь, действительно ли дело только в необходимом образе, но только успел раскрыть рот, как мой голос потонул в воплях Моны, возмущениях Лайк и примиряющих фразах Росса.

Ребята всё кричали друг на друга, ты тоже иногда вставлял колкие замечания, осуждающие мнение то одного, то другого из спорщиков, лишь мы с Нильсом не принимали участия в производимом шуме. Я ждал, когда все успокоятся, и волновался по поводу того, что если они не успеют помириться до выхода на сцену. Чего ждал Нильс, мне было неведомо, но, казалось, будто он смотрел на всех с презрением.

Вдруг он с силой хлопнул по гримёрскому столику ладонью, да так, что несколько тюбиков упали на бок и покатились к краю столешницы.

— Успокоились все! — сказал он, повысив голос. — Будем делать, что я скажу. Первое — всем заткнуться. Второе — грим смыть, сейчас же. Третье — помириться и готовиться к выходу. Поп-звёзд я тут не вижу, так что нечего истерику закатывать по поводу и без!

Все сразу как-то быстро притихли, у многих сделался виноватый вид, кроме тебя — ты нахмурился и в задумчивости прикусил большой палец. Смывать грим пришлось только мне, Лайк и Россу. Я посмотрел на тебя вопросительно, не зная, чьи желания мне выполнять: твои или Нильса. Ты поймал мой взгляд и сделал знак подождать.

— Пусть Тейт останется с гримом, — сказал ты, подойдя поближе к Нильсу.

Нильс несколько секунд смотрел то на тебя, то на меня, по его выражению лица сложно было даже предположить, о чём он думает. В конце концов, он взглянул на меня с жалостью и презрением.

— Хорошо.

— А, может, и нам тогда не смывать? — спросил Росс. — Вдруг полностью не смоется?

— Нет. Остальным — смыть, — резко ответил Нильс. — И точка.

— Не, ну нормально? Он, что, особенный? — возмутилась Мона, но под суровым взглядом нашего главного затихла.

Ребята отправились на сцену устанавливать и подключать свои инструменты, я же, по обыкновению, выжидал «за кулисами». Микрофон за меня должен был проверить кто-то другой.

Из проёма, куда просочились ребята, было видно кусочек сцены и часть зала. Мона была права, свет был слишком яркий для нашего жанра, и почему я не заметил этого во время экскурсии по зданию?