Я твоя тень

— В смысле? Я не понимаю. Он однажды достал из пыльного чердака старенькую дедушкину гитару и сбряцал на ней пару раз Нирвану, а твои родители силой выставили его за дверь родного дома? Серьёзно?

— Не совсем так… Я точно не знаю, но дело точно было в музыке. Однажды мама пришла с работы и поймала его с гитарой, я не помню, что они играл, а потом он собрал вещи и больше его никто не видел.

Росс с шумом выдохнул воздух в облегчении.

— Ох, ну зачем так пугать-то? Видишь, ничего такого не случилось. Он же сам ушёл.

— Ладно, может и сам, — согласился я, хотя и только для вида. — Но это потому, что он просто играл рок, понимаешь? Дома, а не сцене!

Пока мы спорили, автобус уже подъехал к остановке и замедлил ход. Я почувствовал, как по инерции чуть сдвинулся вперёд, и сердце моё забилось глухо и сильно. К нам подошёл Нильс.

— Выходите? — спросил он и с интересом оглядел наши разгорячённые лица.

— Да, щас! — выкрикнул Росс так неожиданно, что не только Нильс, но и мы с Лайк подскочили на местах.

Нильс ушёл, а мы, все трое, так и не сдвинулись с мест.

— Слушай, давай так, — сказал Росс успокаивающим тоном. — Мы сейчас выйдем с Лайк первыми, посмотрим, нет ли там твоей мамы — Лайк же её знает — а потом позовёт тебя, хорошо?

Я кивнул. Ребята забрали свои сумки и скорым шагом продвинулись по салону к дверям. Я осторожно выглянул в окно. Обычный субботний день, разные пассажиры, снующие туда-сюда, и не намёка на присутствие кого-то знакомого. Мне одновременно в голову влетели две мысли противоположного содержания: с чего я вообще взял, что мама будет вылавливать меня на автовокзале и — а что, если меня заметит кто-то из маминых знакомых и доложит ей?

Под окном появилась Лайк и замахала мне руками. Больше сидеть не было смысла. Я подхватил сумку, натянул на голову капюшон и, преодолевая иррациональный страх, выбрался на улицу.

Остальные ребята, не дождавшись, уже разбрелись кто куда. Мы с Лайк и Россом быстрым шагом двинулись под крышу.

— Надо найти такси, — сказал по дороге Росс. — И побыстрее, а то мне кажется, что на нас светят тысячи прожекторов. Так и вижу, как из-за угла выскакивает разъярённая женщина и начинает палить в нас из автомата.

Очевидно, я заразил паранойей и Росса, не похоже было, что он просто шутит.

— Иди, ищи, — сказала Лайк и схватила меня за руку, — а мы тут подождём.

Из укромного уголка, где мы стояли в обнимку, было прекрасно видно все подходы и выходы, так что всех подозрительных личностей я бы заметил сразу. Пожалуй, я вёл себя глупо, но, как обычно бывает, стоило мне только чуть расслабиться, и подвох не заставил бы себя ждать. Жизненный опыт — штука странная, в тех случаях, когда ждёшь чего-то хорошего, он никогда не срабатывает, зато беды предсказываются на раз-два. Жаль только, что не всегда получается вовремя избежать неприятностей, даже если всем нутром чувствуешь их заранее. Вот и сейчас я не мог избавиться от ощущения, что должно произойти что-то ужасное, и ничего не мог с этим сделать. Предчувствие изводило меня. Наверное, я бы даже не отказался, чтобы катастрофа случилась пораньше, чем, как сейчас, пребывать в подвешенном состоянии.

Хуже всего было то, что я знал, как избежать одних неприятностей, но не хотел этого делать, потому что иначе меня бы ждали другие неприятности. Если бы я прямо сейчас сел в обратный автобус и уехал, вероятность наткнуться на родителей упала бы до нуля, но тогда я подвёл бы группу, и меня бы выгнали. Сложно сказать, какой исход хуже.

Лайк стояла, прижавшись ко мне, и перебирала вслух разные варианты утешений для меня: город большой и шанс встретиться со знакомыми не велик, я знаю основные маршруты передвижения родителей и могу просто напросто держаться от них подальше… В другой раз мне бы обязательно стало стыдно, что я такой слабый и беспомощный, и позволяю другим видеть это, но страх полного провала был намного сильнее желания всегда выглядеть успешным и невозмутимым.

Может быть, если бояться достаточно сильно, это отгонит надвигающуюся беду?

Росс вернулся и повёл нас к микроавтобусу. Внутри я заметил Нильса, тебя и Мону; все расползлись по разным сидениям и друг с другом не разговаривали. Видимо, и у них что-то произошло, но мне не хотелось об этом думать.

— Скрываетесь от кого? — спросил ты, заметив, как Росс и Лайк втолкнули меня в микроавтобус и нервно оглянулись назад.

— Куда мы едем? — спросила Лайк, когда стало понятно, что никто не удосужит тебя ответом.

— Я нагуглил хорошее кафе на окраине города, посидим там, перекусим, потом подумаем, что делать дальше, — сказал Росс.

— Я бы город посмотрела, — мечтательно и с каким-то подвохом произнесла Мона.

Мы с Лайк и Россом заняли все сидения в дальнем ряду, меня посадили подальше от окон.

— С чего это у тебя вдруг проснулась любовь к архитектуре? — поддела сестру Лайк.

— Не к архитектуре, а к шопингу. И она у меня всегда была. Блин, мы столько сидели в автобусе, и теперь опять сидеть. Сколько можно?

— Ого! — воскликнул Росс. — Если даже у барабанщицы седалище отнимается, то дела наши совсем плохи.

Шутка осталась никем не оценённой, и Росс даже приуныл.

***

Время до вечернего концерта тянулось крайне медленно. Если бы я мог, я бы с удовольствием перемотал его, и даже концерт. Посиделки в ресторане с итальянской кухней ничуть не развеселили группу. Со стороны мы, наверное, выглядели, как сборище незнакомых друг с другом людей, вынужденных делить столик. Ты молча жевал пиццу, с каким-то странным выражением лица — нахмуренные брови, отсутствующий взгляд, сжатые в тонкую линию губы — уставившись в пустоту. Нильс ограничился чаем и сердито поглядывал то на Росса, то на тебя. И только Мона с Лайк изредка перебрасывались колкими фразами. Зато меня наблюдение за выражениями лиц ребят несколько успокоило. Всё-таки мы были в той части города, где моим родителям делать было нечего, да и уютная атмосфера ресторана, тихая музыка и стук столовых приборов оказывали своё влияние. Мне уже не казалось, что беда неизбежна.

После часа, проведённого в ресторане, меня сморило, и я готов был остаться на мягком диванчике пока не высплюсь и не почувствую себя полным сил бороться с жизненными трудностями. Однако ребята с какой-то ошалелой радостью покинули заведение — наверное, чтобы больше не буравить друг друга взглядами, полными взаимных претензий — и я отправился с ними. Разобравшись на маленькие группки, все двинули в разные стороны. Я остался со своими союзниками — Лайк и Россом. Несколько часов мы бродили по окраине Балтимора, а потом поймали такси и поехали в клуб.

Как это ни странно, но гримёрка в Балтиморском клубе была самая удобная и уютная из всех, в которых мне удалось побывать: большая, светлая и чистая, она скорее напоминала квартиру-студию, чем место, где переодеваются сотни артистов каждый год. Нас встретила приветливая девушка-менеджер клуба, провела маленькую экскурсию по зданию, а потом проводила в гримёрку. Её ничуть не смутило, что мы прибыли так рано. Видимо, не зря говорят, что родные стены помогают: дома и места милее и люди добрее. Эффект от клуба окончательно успокоил меня.

— Ты, наверное, в этом клубе раз сто бывал, — сказал Росс.

Пока остальных ребят не было, мы заняли лучшие места и разбросали свои вещи на всех горизонтальных поверхностях за исключением пола. Лайк прыжками измеряла внушительное пространство от одной стены до другой, Росс бродил вдоль стен так, чтобы не помешать девушке выполнять акробатические трюки, а я полулежал на диване и изучал лепнину на потолке.

— Немного меньше, чем сто, — уклончиво ответил я, чтобы не признаваться, что я не только в этом, но и в любом другой клубе Балтимора никогда не был. И не только Балтимора.

— Здорово, — обрадовался Росс, — родные стены, значит. Кстати, заметил, сцена-то тут маленькая, как бы нам ещё всем поместиться.