Русский город Севастополь

Владимирцы двинулись вниз к реке, гоня перед собой, словно зайцев, вражеских егерей. Но на этот берег Альмы уже перешли гвардейские части. Павел увидел впереди стройные цепи в красных мундирах и высоких меховых шапках. До гвардейцев не более ста шагов.

– В штыки их! – закричал капитан.

Цепь гвардейцев остановилась. Всю линию окутало дымом от ружейных выстрелов. Капитан, шедший рядом с Павлом, вскрикнул и рухнул. Ещё залп. Солдаты вокруг падали, словно спотыкались.

– Не дай им перезарядить ружья! – заорал Павел. Не соображая, что делает, сам бегом бросился вперёд, намечая в жертву рослого офицера.

Офицер хладнокровно прицелился с пистолета прямо в лицо Павла. Через чёрное отверстие ствола на него в упор взглянула смерть. Обдало холодом. Выстрел. Пуля свистнула у самого виска. Павел со всей дури рубанул тесаком по облаку дыма. Лезвие врезалось в мягкую плоть. Он налетел на офицера, свалил его на землю и упал сам. Над ними с лязгом сошлись штыки. Серая волна врезалась в красную линию и промяла её. Павел увидел, как один здоровый солдат вогнал весь штык в грудь красному мундиру. Штык обломился. Тогда солдат схватил ружье за ствол и стал бить англичан прикладом, да с такой силой, что от каждого удара какой-нибудь красномундирник кувырком летел на землю.

Гвардейцев столкнули в реку. Но с другого берега враг открыл частую ружейную пальбу. Павел увидел генерала Квецинского, Он сидел на земле, силился подняться. Шинель его была простреляна в нескольких местах. Павел вместе с полковым адъютантом помог генералу встать.

– Вторая линия! – требовал Квецинский. – Где вторая линия? Пусть поддержат атаку.

– Вторая линия уже в атаке, – ответил адъютант.

– А за нами кто идёт?

– Никого.

– Тогда, отступать! – еле выговорил генерал. – Налево, кругом!

Пуля тут же впилась в ногу Квецинскому. Он вскрикнул и потерял сознание. Солдаты подхватили командира на руки и понесли наверх.

– Отходим, ваше благородие, – дёргал Павла за шинель ефрейтор Козлов.

Подниматься обратно было не так легко, как бежать в атаку. Кругом лежали тела убитых. Раненые стонали и просили помощи.

– Давай захватим того, – указал Павел на солдата с развороченным животом.

– Не помочь ему. Да и нам поспешать надо, – тянул чуть ли не силой его за собой ефрейтор. – Сейчас нас картечью накроют. Вон, слева батарею вывозят.

Словно услышав слова ефрейтора, над головой с резким звуком хлопнула граната, посыпая землю пулями, как градом.

Павел с Козловым добрались до эполемента и ввалились в опустевшую амбразуру. Орудия уже увезли. Осталось только два с побитыми лафетами. За ними следом шли солдаты, сбрасывая на ходу ранцы. Многие были без ружей и касок.

– Надо их как-то организовать, остановить, – предложил Павел. Он не понимал, что говорит. Голова горела. Мысли путались. Он плохо соображал, что творится вокруг. Его трясло, как в ознобе.

– Ничем их не остановишь. Все! Шабаш! – покачал головой ефрейтор.

Вдруг по гребню эполемента, разбрызгивая искры, скользнула бомба, отскочила от орудийного лафета, и метнулась прямо к Павлу под ноги. Он ничего не успел сообразить. Ефрейтор Козлов закрыл его собой.

***

Остатки растерзанного Минского полка отходили, отстреливаясь, к Севастопольской дороге. К ним примкнули несколько сот человек – всё, что уцелело от Московского. Французы пытались отрезать путь. Наседали сзади. Русские офицеры поворачивали солдат, и те с последними силами кидались в штыки. Французы трусливо отбегали и расстреливали наши колонны. Подоспела конная донская батарея. Несколько залпов картечи и французы вдруг раздумали преследовать.

Волынский полк, стоявший все сражение в резерве, пропустил мимо себя отступавшие части и закрыл собой дорогу. Отходил последним. Казаки оттянулись в степь, но в любой момент готовы были ввязаться в арьергардный бой. Генерал Лукан двинул было бездумно лёгкую кавалерийскую бригаду в обход Волынского полка. На первый эскадрон набросились казаки и отогнали преследователей.

Над телеграфной башней гордо развивались флаги французских полков. Англичане ликовали, захватив два оставленных разбитых орудия. Солнце падало за горизонт. День умирал вместе с тысячами павших солдат.

***

Александр выбрался из машинного отделения. На капитанском мостике его ждал кавторанг Бутаков. По выражению лица капитана, Александр понял, что у него не очень приятные новости.

– Вестовой полчаса назад прискакал с докладом к Адмиралу Корнилову, – сказал он мрачно. – Князь Меньшиков отступает. Большие потери.

– Отступает? – переспросил Александр. – Потери?

Там же Пашка! – промелькнула холодная мысль.

– Разрешите сойти на берег, – попросил он.

– Разрешаю. Только голову не теряй. Лошадь мою возьми.

***

Александр с силой сжимал бока каурой лошадки, заставляя её мчаться чуть ли не галопом. Животное храпело. Пена летела изо рта. Но Александр безжалостно подгонял её. Быстрее! Быстрее! Солнце клонилось к горизонту, когда он добрался до берега Качи. Навстречу бесконечной вереницей тянулись обозы, колонны солдат, упряжки с орудиями. На мосту столпотворение. С того берега плотной толпой напирали солдаты. На этой стороне сгрудились телеги.

– Куда тебе надо, баба, – ругал жандарм женщину, сидевшую на низком возу, – Как ты проедешь? Не видишь, что творится?

Александр сунулся на мост, но толпа шла до того плотная, что сквозь неё никак не продраться на тот берег.

– Мичман, вы сдурели? – накинулся на него артиллерийский майор. Он сидел на хромой лошади. Шинель, прожжённая в нескольких местах. Рука подвязана к шее белым солдатским ремнём. За ним плелись упряжки с полевыми орудиями. – Не лезьте, пока армия не пройдёт!

– Но мне надо на тот берег! – возражал Александр.

– Мало ли кому, чего надо. В сторону!

– Сапёрный батальон видели?

– Не знаю, – покачал головой майор. – Своих еле собрал.

– Сапёрный за нами должен идти, – сообщил ему поручик Владимирского полка. – Ищите их с остатками Казанского.

Колонна брела понуро. Лица у солдат мрачные, измученные.

– Казанский? – крикнул Александр.

– Так точно, ваше благородие, – ответили солдаты.

– А где сапёрный батальон?

– Здесь сапёрный, – откликнулись дальше по колонне.

– Прапорщики Кречен с вами?

Никто не ответил.

– Кречен! – закричал Александр. – Павел!

– Нет его, – отозвался один из сапёров. – Я из его роты. Не выходил он с поля.

– Выше благородие! – кинулся к Александру юнга. – Подсобите на тот берег переправиться с фурами.

– Зачем вам, юнга? Вы не видите, разве? Куда вы со своими телегами?

– Мы за ранеными, – объяснил юнга.

Господи, какой же он малахольный? – оглядел Александр тонкого мальчишку. – С какого он корабля? Форма болтается, как на огородном пугале. Фуражка чуть ли не на глаза налезла. Боцмана выпороть за такое безобразие.

– Ваше благородие, там раненые умирают, – кричала женщина в сером платке и поношенной матросской куртке. У нас бинты и вода. Нам бы на ту сторону.

Александр растеряно огляделся вокруг. Увидел есаула с разъездом казаков. У тех лошади были мокрые по брюхо.

– Есаул, – подскакал к нему Александр. – Где вы реку переходили?

– Там, ниже, почти у моря брод есть, – ответил казак.

– Телеги пройдут?

– Только если не груженные. Ил вязкий.

– Ваше благородие, вы поможете? – все не отставал юнга.

– В низовье есть брод. Езжайте за мной.

Александр повернул коня и двинулся вдоль берега. За ним пристроились несколько возов. Юнга ехал первым. Лошадёнка у него была маленькая, но сильная. Брод увидели издалека. Гусары переправлялись, поднимая в воде жёлтую муть.

– Вы куда? – удивился Ротмистр.

– За ранеными, – ответил Александр.

– Тогда поспешите. Скоро темнеть начнёт.

Александр переправился, замочив ноги по колено. Первая телега с юнгой застряла на подъёме из реки. Колеса увязли в иле. Следующие возы встали. Не объехать. Юнга спрыгнул прямо в воду, но его тут же течением сбило с ног.