Степан Разин

Марций: «По рассказам весьма серьёзных людей я знаю, что Разин, тайно и переодевшись, чтобы не быть узнанным, приходил в Москву и разослал отсюда своих людей, чтобы они узнавали, каковы настроения русских». Это очень любопытное утверждение, но оно вряд ли может соответствовать действительности: агенты Разина в Москве наверняка бывали, но появиться там ему лично было бы чересчур большим риском. Хотя стопроцентно исключить такую возможность нельзя: местонахождение Разина в конце октября — начале ноября 1670 года документально не установлено. Скорее всего, конечно, он так и сидел в Царицыне, пытаясь связаться с оставшимися на свободе атаманами и навербовать новых людей. В начале декабря Ромодановский писал в Разрядный приказ (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 1. Док. 283): «А с Царицына де крестопреступник и изменник вор Стенька прислал во все донские городки своё воровское письмо, чтоб ис тех донских городков казаки шли в Царицын, и он де, Стенька, станет им давать хлебных запасов по 5-ти чети да денег по 7-ми рублёв человеку. И в донских де, государь, городках в Паншине и в Пяти Избах казаки збираютца многие люди...»

Вскоре появились сведения, что Разин вернулся на Дон. Жители Самары 21 декабря рассказали воеводе Плещееву (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 1. Док. 412), что к ним приезжал какой-то царицынец и рассказал: «Вор де Стенька стоит ныне на Дону в Паншине городке. А пришол с одними донскими казаками не з большими людьми. А достальных де воровских казаков он всех оставил на Царицыне и поставил караул у Пяти Изб, чтоб с Царицына на Дон опричь донских казаков никаких людей не пропущать, а как пойдут, и их велено побивать до смерти!» А некий яицкий казак сказал, что Фрол Разин «прибежал с украины на Царицын, а с ним 30 человек, и ныне стоят на Царицыне». Какого числа кто куда прибежал — неизвестно. Сообщение о Паншине, видимо, ошибка: большинство информаторов утверждали, что Разин обосновался в Кагальнике. Хотя мог и в Паншин заглянуть. Из многократно цитировавшегося допроса казака Данилова: «И вор Стенька Разин, оставив своего воровского войска в Царицыне с 500 человек, пошол к себе на Дон в городок Кагальник, где его, ворова, жена... А с ним пошло воровских казаков человек с 60 или со 100, которые ему верны». Данилов сообщил также, что сейчас (10 декабря) идёт пятая неделя, как Разин из Царицына уехал, и что казаки, оставленные там, разбегаются, потому что голодно. Что касается Фрола Разина, то он, возможно, ещё в октябре в Царицыне встретился с братом, но мог и быть послан туда из Кагальника. От Кагальника до Царицына всего один день верхом — могли ездить туда-сюда постоянно.

О дальнейших событиях известно в основном со слов донского станичного атамана, недавно выдвинувшегося в первые лица Войска, Родиона Калуженина (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 2. 27 января 1671 года), приехавшего в Москву с ежегодным посольством; доклад он делал не только в Посольском приказе, но и в приказе Казанского дворца — ещё бы, такие важные сведения. По его рассказу, Разин тотчас после своего появления в Кагальнике, около 30 ноября, пришёл в Черкасск. Не тотчас, раз к 10 декабря он уже пять недель был на Дону; это важно, так как означает, что государственный преступник целый месяц спокойно жил на Дону (причём людей и оружия при нём было всего ничего) и строил новые планы, а черкасские атаманы по-прежнему пальцем не шевелили, чтобы взять его.

Итак, он «пришол» и «учал говорить войску всякие розвратные слова, и атамана Корнила Яковлева и иных старшин и ево, Родиона, хотели убить ночью. А в то же время в войске была меж казаков рознь, и совету меж ними не было, и боялись друг друга. И в то время затем поиску над ним, вором Стенькою, учинить было нельзя. А казака де Василья Шепелева, которой прислан к ним на Дон с Москвы великого государя з грамотою, он, вор, бил и посадил в воду».

«Поиску» над Разиным атаманы не учинили, стало быть, из-за того, что боялись; но вот показания в Посольском приказе жильца П. Быкова от 6 июля 1671 года (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 2. Док. 113) о том, что Разин «ис Кагальника де в Черкаской к атаману к Корнилу Яковлеву и Родиону [Калуженину] ездил и с ними пил. И, напився пьян, валялся в шубе соболье, а их де, Корнила и Родиона, в то время дарил: Корнилу дал шубу рысью, а Родиону катёл серебряной. И они де, подчивав его, вора, отпустили из Черкаского в Кагальник на своей лошади...». Повторяется история: возьми шубу, да не было б шуму...

Правда, когда эту цитату приводят, обычно забывают указать, что эти слова принадлежат не самому Быкову — он здесь лишь излагает то, что ему сказал азовский правитель Сулейман-паша. С одной стороны, не вполне понятно, откуда Сулейман-паша был так осведомлён, но с другой — для чего бы ему нужно было этакое придумывать? Какая-то небольшая часть казаков во все времена перебегала жить в Азов, вероятно, некоторые казаки из бывших разинцев поступили так же и осведомили пашу о своих внутренних разборках... (Один из приближённых Разина, Ларион Хренов, точно перебежал, и его не выдали несмотря ни на какие просьбы). В любом случае то, что Разина отпустили, — это факт; видимо, внутри черкасской старшины тоже была «рознь» и старшина никак не могла ни на что решиться: арестуешь человека, которым многие казаки восхищаются, — утратишь авторитет, эдак можно и не переизбраться на должность; отпустишь — Москва продолжит голодом морить. И поскольку Разина в тот раз отпустили, выходит, что мнение казаков весило больше, чем мнение Москвы. Хотя мог иметь место и простой страх: прикажешь схватить Разина, а он прикажет схватить тебя — и кто знает, как поведут себя казаки?

Любопытно, что Калуженин сообщил о юном князе Черкасском, «царевиче»: Разин его привёз в Войско и «крестил его в христианскую веру», и князь теперь «учится грамоте». Людям, в том числе боярским детям и священникам, рубили руки и ноги лишь за то, что читали «прелесные письма», — а за этим мальчиком никто вообще никакой вины не видел. В дальнейшем его просто вернут домой. Тут Москва либо проявила мудрое великодушие, либо не хотела портить отношения с отцом мальчика, влиятельным князем; либо Андрей Черкасский всё-таки «царевичем» не был...

Продолжение рассказа Калуженина: «И быв он, вор, в Черкаском, пошол вверх в Кагольник городок, а после себя приказал в Черкаском вору Янке Гаврилову, чтоб убить атамана Корнила Яковлева и иных старшин для того, чтобы де ему, Янке, до ево Стенькина прихода быть в войску первым атаманом. И Янка де, отпустив ево, Стеньку, с Черкаскою городка, спустя неделю, перед Николиным днём [6 декабря], с советники своими, вздев на себя пансыри, пошли с кинжалы к Корнилову двору. И милостию де божией ис тех воров один прибежал на Корнилов двор наперёд и учал у избы бить в окно и сказал, что вор Янка с товарыщи идут ево, Корнила, убить...» После этого Гаврилова убили.

Это наиглупейший, просто безумный какой-то поступок Разина: в такой сложной ситуации уехать из Черкасска, в чём не было никакой особенной необходимости. Зачем уехал? Историки и романисты как-то совсем не уделяют внимания этому эпизоду — ключевому в разинской гибели. Пишут обычно, что Разин счёл, что в Черкасске всё нормально, и отбыл готовиться к новому походу. Но как мог он, планируя переворот в Войске, взять и уехать?! Не хотел участвовать в убийстве, чтобы всё свалить на Гаврилова? Такая мотивация возможна, — но её должна была перевесить необходимость присутствовать на месте в «час X», чтобы за всем проследить и чтобы воодушевить свою партию. Может быть, Гаврилов всё это пытался учинить самовольно?

А что, если ничего вообще не было? Гаврилов вовсе на Яковлева не нападал, а наоборот? Калуженин брал от Разина взятку, теперь прибыл послом в Москву — что он должен был говорить? Что просто так убили некоего Гаврилова с его людьми, убили вместо того, чтобы арестовать? Нам кажется, что Калуженин солгал. (Дело тут не в симпатии или антипатии к Разину и Калуженину, а в убедительности поступков действующих лиц). Никакого переворота Разин не замышлял, уверенный, что купил черкасскую администрацию взятками, преспокойно уехал, никакого поручения Гаврилову не давал, Гаврилов никого убивать не собирался, никакой «милостию де божией» преступный казак в окно Яковлеву не стучал. Просто старшина хорошенько посовещалась, «ястребы» переубедили «голубей», и Гаврилова убрали, чтобы разинская партия в Черкасске осталась без вожака, то есть развалилась. Сочинить якобы имевшее место покушение на себя, чтобы оправдать убийство противника, — старая как мир политическая игра.