Степан Разин

В начале декабря был захвачен и казнён атаман Тимофей Мещеряков; Илья Пономарёв с отрядом человек в семьсот (конных) ещё держался, рассылая «прелесные письма» по Поволжью. 3 декабря он без сопротивления занял город Унжу, двинул было на север, был разбит у реки Шанги воеводой В. Нарбековым, но и большинству участников отряда, и самому Пономарёву с его есаулом Мумариным удалось бежать. Своим опорным городом они сделали Тотьму; планировали идти на Соликамск, а оттуда — если что — в Сибирь. Это было бы разумное решение. Но их взяли ещё под Тотьмой 11 декабря. На следующий день Пономарёв был повешен, а под Новый год его труп был выкопан и повешен ещё раз — в Галиче.

Зато под Тамбовом восставшие ещё вовсю «зажигали» — в основном усилиями Никифора Чертка. Отписка полкового воеводы Ивана Бутурлина в Разрядный приказ от 5 декабря 1671 года (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 1. Док. 291): «И я, холоп твой Ивашка, посылал на тех воровских людей товарыща своево стольника и воеводу Алексея Еропкина, а с ним посылал твоих великого государя ратных людей резанцов [рязанцев] дворян и детей боярских 7 сотен да рейтар 3 роты да московских стрельцов полуголовы Иванова приказу Волжинского 300 человек с сотниками; да с ним же, Алексеем, послал 2 пушки. И как, государь, стольник и воеводы Алексей Еропкин с твоими великого государя ратными конными и пешими людьми от города [Тамбова] отошёл вёрст с 7, и на него, Алексея, напали воровские казаки и пешие многие люди, которые вновь пришли с Хопра. Того часу и ево, Алексея, ранили в голову в трёх местах да по плечю. Также, государь, твоих великого государя ратных людей конных и пеших побили и в полон переимали, и пушки отбили, и гоняли за ними до Тонбова до острогу».

После такой плохой новости Бутурлин, как умный человек, излагает царю хорошую: «И я, холоп твой Ивашка, с товарыщи вырвались в слободы. И у нас, холопей твоих, и у твоих великого государя ратных людей с теми воровскими казаками был бой большой с полудни до ночи, и твои великого государя ратные люди многих побили и 2 знамени взяли, и те воровские люди побежали назад. А недосчитаемся, государь, твоих великого государя ратных людей резанцов дворян и детей боярских и рейтар и стрельцов 300 человек...» Да уж, большая победа: взяли два знамени, потеряли пушки и 300 человек убитыми, потери противника не названы — значит, были ничтожны. Зря Степан Тимофеевич своего дядю Никифора от себя отпустил. Умел дядя воевать. Почему, интересно, Черток сам не стал великим мятежным атаманом? Он ведь «воровать» начал, напомним, ещё раньше племянника. Харизмы не хватало? Или скорее уж дерзких политических амбиций?

Атаман Михаил Харитонов в последний раз упоминается в первой половине декабря, когда он, разбитый воеводой Борятинским, отступил к Пензе; его дальнейшая судьба неизвестна, возможно, укрылся на Дону или Тереке. 14 декабря воевода Хитрово взял Керенск, 17-го воевода Щербатов — Верхнее и Нижнее Ломово. Борятинский полностью разгромил мятежников в Атемарском и Саранском уездах, взял штурмом и Саранск, и Атемар. 30 декабря сдалась Пенза.

Костомаров: «Села покорялись одни за другими. Жители приносили повинную и обыкновенно уверяли, что они воровали поневоле, хотя часто неправдоподобие такой отговорки было очень явно. Они выдавали зачинщиков, которых воеводы тотчас допрашивали, потом вешали, иным рубили руки и ноги и пускали на страх прочим; менее виновных, которых было бесчисленное множество, пороли кнутом; наконец, вообще всех приводили к присяге, а язычников и мохаммедан к шерти; воровские письма, волновавшие умы, собирали и отправляли в Москву в Казанский дворец. Тогда, как показывают некоторые акты, начальники насильно обращали мятежников себе в холопы, по общему понятию, что военнопленный делался холопом того, кто его взял на войне. Но правительство запрещало это под крепким страхом и приказывало в разных городах воеводам, а на дорогах — заставным головам останавливать всех, кто будет ехать с пленниками, и возвращать последних на места жительства на счёт тех, которые их везли с собою». Костомаров не приукрашивает, это подтверждено массой документов: правительство этой новой работорговли не поощряло.

Наступал год 1671-й. Всё кончено? Да вроде бы нет: в Астрахани и Царицыне прочно держится казачья власть, в Саратове — более или менее — тоже; Самара — а что Самара? К симбирскому воеводе М. Плещееву приезжали самарцы и поведали (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 1. Док. 412. Январь 1671 года), что «на Самаре яицких казаков 90 человек да донских 10 человек да новоприборных казаков с 300 человек. Атаманом у них донской казак Леско. И всякое бунтовство от них, воров, да от самаренина И гошки Говорухина. Да тот же вор Игошка собрал воров самарцев с 150 человек и хотел идти под Белой Яр...». Был там ещё яицкий атаман Ромашка Тимофеев — весёлая компания. Ничего не известно, к сожалению, о том (как и обо всех завоёванных разинцами городах), как они там управляли, что за жизнь была, почему, к примеру, атаманом вдруг стал Черкашенин, хотя до этого были избраны самарцы Говорухин и Нелосный. Но как-то жили и Москвы пока не боялись.

Ус из Астрахани послал делегацию в Тёрки и к гребенским казакам, призывая их присоединиться к восстанию. Из допроса в полковом стане Долгорукова лысковского подьячего Ивана Петрова (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 1. Док. 161. После 24 октября): «И после де вора Стеньки Разина ходили из Астарахани охотники на Терек, и терченя де великому государю изменили и город ворам здали, а воевод держат на Терке за караулом, и при нём были живы». Это подтверждается челобитной терского воеводы П. Прозоровского от октября 1672 года (Крестьянская война. Т. 3. Док. 230): «...Федька Иванов [Шелудяк] да Васька Ус прислали из Астарахани на Терек воровского ж казака Ваську Кабана с астараханскими воровскими козаки, а велели меня, холопа твоего, убить до смерти, повесить». Не повесили, зато ограбили и отвезли награбленное в Астрахань. Никифор Черток в Тамбовском уезде по-прежнему непобедим и неуловим; с ним атаманы Еремей Иванов и Холка Кривой. И козловский воевода Хрущев пишет в Разрядный приказ (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 1. Док. 417. 24 января 1671 года): «Ждут они де к себе вора Стеньки Разина, а с ним де, Стенькою, будет к ним колмыков тысяч з 20».

Глава десятая

КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ

«Европейский дневник, продолжение двадцать второе»:

«Январь, 1671 г. Что касается положения в Москве, то оно чрезвычайно плохое, так как мятежник Разин разбил воеводу Долгорукова, генерал-лейтенанта Ромодановского, генерала Нащокина и почти всех знатных московских господ, отправившихся в поход, и обратил в бегство всю их армию. Его войско состоит из самогитских, ногайских и калмыцких татар, а также из казаков, выведенных из-за Донца. Офицерами у них служат большей частью немцы и шведы».

«Февраль, 1671 г. Что касается Степана Разина, то он всё ещё доставляет московиту так много хлопот, что тот вынужден был совсем уйти из Лифляндии (территория современных Латвии и Эстонии, в тот период принадлежащая Швеции. — М. Ч.) со своим страшным войском, поскольку доведён до такой крайности, что нуждается в помощи шведов, без которой ему, как видно, не справиться. С этой целью он послал в Стокгольм полковника Стадена, урождённого рижанина, который просил не оказывать поддержки упомянутому Разину, предлагая за это отойти от всех оспариваемых рубежей и дать шведской короне удовлетворение, как только от неё поступит помощь».

Ромодановский полностью подавил мятежи в Острогожске, Ольшанске и Маяцке, но никто не спокоен; коротоякский воевода Ознобишин весь январь пишет, что бандиты вот-вот к нему придут; продолжаются слухи: «воровские казаки» пошли туда, вот-вот придут сюда... то ли в Кашин, то ли в Ефремов, а города не защищены; какие-то отряды напали на «ратных людей» в деревне Ярославцево Каширского уезда, какие-то — под Старым Осколом; какой-то стрелец Тихонов говорил в Свияжске, «бутто Великий Новгород и Псков от тебя, великого государя, отложились»; какой-то крестьянин Бессонов на допросе заявил: «Где де вам Стеньку Разина розбить»; какой-то казак Кореневский в Смоленске, выпив пива, восхвалял Разина и был бит кнутом на козлах; сам Разин уже под Псковом...