Степан Разин

Калуженин: «И вор Стенька Разин да с ним Федька Шелудяк, которой был в Астарахани, да царицынских стрельцов с 30 человек ушли на Царицын». Когда ушли — до убийства Гаврилова и разгрома их партии или после, — неясно. По логике, наверное, сразу же после, и не ушли, а бежали; поняли, что мира с Черкасском не будет, а в Царицыне надеялись набрать оружия и людей и с ними вернуться. В Кагальнике остался за атамана приехавший только что из Самары Леско Черкашенин. (Неизвестно, где был в это время Фрол Разин — наверное, в Царицыне). Сколько народу населяло тогда Кагальник — абсолютно непонятно. Есть показания в Валуйской приказной избе от 17 марта 1671 года крестьянина Трофима Иванова (Крестьянская война. Т. 3. Док. 27), где говорится, что весной с Разиным в Кагальнике было 500 человек, да ещё четыре тысячи он куда-то отправил с братом Фролом. Но, во-первых, никаких подтверждений тому, что у Фрола было четыре тысячи человек, нет; во-вторых, речь идёт о весне, а Разин уехал в Царицын ещё в декабре.

Зато известно, сколько человек смогла мобилизовать черкасская старшина, — пять тысяч. Где-то во второй половине декабря был собран круг, казаки целовали крест и клялись, что все они против Разина. Калуженин: «И, укрепясь крестным целованьем, пошли по грамоте великого государя вверх за вором за Стенькою до Кагольника для промыслу за ним... и, пришед казаки в Кагольник, старшин ево, Стенькиных, побили и в воду пометали... А побив старшин, взяли ис Кагольника 3 пушки да бочку зелья, что привёз Стенька, да жену ево, Стенькину, да брата ево Фролкову жену, и привезли в войско. А инова никакова народу не было, а взяли войском рухляди немного да 2000 золотых червонных...» Был убит и Черкашенин. Что касается жены Разина — никаких упоминаний о её дальнейшей судьбе не существует. Но поскольку её сын и разинский пасынок Афанасий остался цел и невредим, надо думать, что и её не тронули; взята она была в качестве заложницы.

Новости между Доном и Волгой курсировали быстро: Разин наверняка очень скоро узнал о событиях в Кагальнике. Некоторое время он отсиживался в Царицыне. Калуженин сообщает, что к нему присоединился и Шелудяк, которого «астараханские воровские татаровя хотели поймать и послать к великому государю». Шелудяк, по его собственным показаниям в июле 1672 года (Крестьянская война. Т. 3. Док. 187), поссорился с астраханцами «за ограбленные животы». (Есть также разные версии о его взаимоотношениях с атаманом Алексеем Каторжным, бывшим в то время в Астрахани, — то ли они сотрудничали, то ли наоборот). В Царицыне его, однако, сразу выбрали атаманом. Попробовали бы не выбрать, если Степан Тимофеевич этого хотел...

Разин пытался собрать войско, но не очень преуспел. Калуженин: «...перед поездом де его, Родионовым, к Москве (то есть в начале января 1671 года. — М. Ч.) приезжали в Черкасской 2 человека хохлачи и сказывали, что с вором Стенькою астараханских и самарских и саратовских и черноярских стрельцов будет з 2000 человек или мало больши. И те бегут на Дон». Зато осведомители из Царицына охотно делились сведениями с черкасской администрацией. Калуженин: «А подлинно им, Родиону с товарыщи, ведомо, что вор Стенька помирился с калмыцким с Оюкаем тайшею на том, что ему, Оюкаю тайше, с улусными своими людьми и с ним, вором Стенькою, идти под государевы украинные городы соопча войною. А едисанских улусов прельщает он, вор Стенька, чтоб они шли с ним по государевы украинные городы, а он им отдаст полон весь, который имал у них на войне. А им де, Родиону, подлинно ведомо, что у него, вора, того их полону на Царицыне нет ни одного человека. Да и в Запороги де хотел он, Стенька, послать прельщать, чтобы шли на государевы городы, а писал к ним о том, что будто ево, Стеньку с товарыщи, и их запорожских казаков, хотя бояря сводить з Дону и з Запорог».

Это последнее пребывание Разина в Царицыне трагично — рушатся планы один за другим, — но для описания скучно, и писатели что-нибудь придумывают. С. П. Злобин, например, придумал, будто Разин наконец-то понял, какой дорогой надо идти на Москву: «Изюм, Тор, Чугуев, Змиев, Царёв-Борисов, Балыклея, Мелефа [Балаклея, Мерефа] — всё это были города, в которых вместо воевод сидели теперь разинские есаулы, города, которые крепкой рукой держал атаман Фрол Минаев». Брата же своего Фрола Разин ненавидит. Потом Минаев гибнет — и рушится вся жизнь Разина. Иногда мифотворчество бывает интересно даже безотносительно к герою мифа, само по себе. Минаев никогда не держал никаких городов и переметнулся на другую сторону. Он прожил долгую благополучную жизнь, многократно был избран войсковым атаманом, никто никогда не вспоминал о его кратковременном увлечении разинщиной. У Шукшина, например, он всегда был врагом Разина. Но вот одному автору нравится почему-то один персонаж, а другого он невзлюбил — и так создаётся миф. Хорошо, если автор — беллетрист, а если историк?

Ко второй половине января Разин всё-таки собрал достаточно людей, чтобы предпринять штурм Черкасска. Теперь-то он, надо полагать, жалел до слёз, что не занялся Черкасском раньше. «Расспросные речи» в Валуйской приказной избе 17 марта 1671 года крестьянина Трофима Иванова, который жил в Кагальнике, занимаясь рыбным промыслом (Крестьянская война. Т. 3. Док. 27): «И ныне де во 179-м году после Богоявления господни пришол на Дон вор Стенька Разин в городок Кагольник со всем своим воровским собраньем и привёз с собою пушек с 30. И с тем де своим воровским собраньем ходил он, Стенька, под Черкаской донской городок, чтоб ево взять, а с ним де было воровского ево войска тысячи с 3 и больши... И ис под Черкаского городка пришёл в Когольник по прежнему, а над городом ничего не учинил, потому что ис Черкаского де городка по ево воровскому собранью стреляли ис пушак и в город ево не пустили. И он де, вор Стенька, хочет построить город на усть Данца Северского в Роздорах, чтобы никаких людей з запасом и дровами сверху не пропустить и Черкаской городок тот выморить. Да тот же вор Стенька со своим воровским собраньем со всеми астараханскими татары и колмыки хочет приходить под Воронеж и под Коротояк и под иные великого государя городы».

Это была ещё одна большая ошибка Разина: теперь и Черкасск окончательно понял, что жить «параллельно» не получится, кто-то должен взять верх. Но Разин, кажется, от мысли управиться с Черкасском отказался, надеясь, вероятно, сохранить статус-кво до весны — а весной, как пообещал Усу, приедет в Астрахань. Об этом говорится в показаниях боярского сына Алексея Ларина (Крестьянская война. Т. 3. Док. 208. 26 июля 1672 года), которого Ус прислал к Разину спросить, что делать с казной, хранящейся в Астрахани.

Он, как и раньше, слал свои предложения всем кому только можно: опять Дорошенко, который, как сообщалось, письмо его изорвал в клочки, крымскому хану, даже жившим в Персии татарам — так утверждает Стрейс, бывший в это время в Персии: «11 апреля привезли в Шемаху видного казачьего начальника. Он был отправлен вместе с тремя другими послами к принцу Булату, князю черкесских татар, чтобы склонить его придти с войском на помощь их господину, Степану Разину, за что тот не только пощадит его самого и страну, но и вознаградит богатыми дарами и подарками. Принц почёл себя настолько оскорблённым таким посольством и предложением, что тотчас же обезглавил троих послов и выбросил их тела орлам и воронам. Головы их он велел набальзамировать и положить в мешок и принудил оставшегося в живых четвёртого положить мешок на коня и отвезти шаху. Этого казака или, вернее, русского, перешедшего к казакам, я довольно хорошо знавал в Астрахани... В Исфагане его бросили в ужасную тюрьму, наложив цепи и оковы на руки и ноги; но впоследствии его отпустили, ибо он открыл шаху много важных и достойных внимания дел. Два года тому назад Стенька Разин послал семерых послов к персидскому королю, поэтому я весьма удивился, что Стенька в другой раз отправил туда послов». А чего уж так удивляться — политика дело такое, за два года много чего перемениться может... Но на сей раз не переменилось.