Страница 3 из 6
— Варикоцеле{?}[— расширение сосудов в яичках и семенном канатике, которое приводит к повышению комфортной для развития сперматозоидов температуры, что в свою очередь чревато повреждением и гибелью семени.], — будничным тоном, будто мы сто лет знакомы и съели уже не одну тысячу завтраков вместе, сообщает он. Смеётся: — Матросики объявили на корабле бунт и взяли капитана в заложники.
Я не выясняю, можно ли это вылечить. Или почему не воспользовались экстракорпоральным оплодотворением. А ведь есть ещё доноры, не говоря о том, что ребёнка можно было усыновить.
Вместо этого зачем-то рассказываю о себе:
— Мой сын умер. Утонул. В озере. Ему было двенадцать. Его звали Брис. Альберт хотел ещё детей, но я не смогла. Не физически, а…
Не захотела, как не хотела слушать про усыновление, суррогатных матерей, отличных психологов и прочие доводы. Мне было ясно, как божий день: если я не смогла уберечь одного, других не положено. Дети ведь не коты: если сдох один, сначала горюешь, а потом просто заводишь другого.
Альберту нужен был наследник, мне не нужен был никто. Даже Альберт.
— Понятия не имею, почему мы не развелись.
Появление официантки прерывает поток бессвязных мыслей. Она радушно улыбается, я тоже пытаюсь. Чувствую себя до невозможности глупо. А вот у Эдена трудностей с улыбками нет и в помине. Какой-то условный рефлекс, ей-богу.
Они естественно обмениваются любезностями, кажется, и правда давно друг друга знают. Может, эта молоденькая толстушка тоже в курсе его проблем с матросиками? Может, с ней он нашёл утешение, вон как мило щебечут. Почему бы и нет? Молодые, свободные. Как там? Никто не хочет быть один. А завтраки шли приятным дополнением — завёз девчонку с утра на работу, тут же поел и шмыг в свой автосалон до вечера. И по новой. Хотя вряд ли они встречались каждый день. Это же как новые обязательства. Наверняка он их не хотел. После развалившегося брака никто не хочет. Хотя я-то откуда знаю?
— Мэдисон!
Не сразу понимаю, что Эден обращается ко мне. Официантка тоже застыла с блокнотиком в руке и выжидающе смотрит.
— Как ты ешь яйца?
— Что?..
— Я заказал нам две «Ранние пташки». Надо выбрать, как готовить яйца, — терпеливо объясняет он.
— А, да. Конечно.
— Так как? — уточняет официантка. Наверняка решила, что у меня прогрессирующая стадия деменции.
— Обычную глазунью. С зеленью, если можно. И чтобы обжаренная с двух сторон.
— Сделаем. Сок какой?
Перебарываю несвоевременное желание изучить ассортимент в меню. Называю первый пришедший в голову:
— Грейпфрутовый.
— Круто. Значит «Две ранние пташки», омлет с грибами, яйца пашот с зеленью, соки апельсиновый и грейпфрутовый, один флэт уайт и один американо.
Мы, не сговариваясь, киваем.
Официантка удаляется, покачивая широкими бёдрами. Интересно, как Эден потом ей меня представит? Старая знакомая, причём буквально? Особенная клиентка? Или всё-таки расскажет правду?
— Ничего, что я на «ты»? — спрашивает он.
— Давно пора, — я всегда была за демократичность. — Мадам Морган — как-то слишком официально. Добавляет, как минимум, ещё десяток, а мне и своих хватает, — пытаюсь пошутить.
— Неправда. Ты очень молодо выглядишь, Мэдисон.
Не то чтобы мне не льстили его слова, но себя не обманешь.
— Для своих лет, — отмахиваюсь я, снимаю очки. И наконец-то решаюсь попросить: — Расскажи мне про заказ Альберта.
Эден становится серьёзным. Пожалуй, впервые за наш разговор отводит взгляд и несколько секунд сосредоточенно смотрит в окно. Вряд ли любуется пейзажем — за стеклом дорога и полупустая автозаправка. Чуть дальше — покатые серые крыши магазинов.
— Я надеялся, что мы поговорим об этом позже. Ты действительно хочешь знать?
Я не уверена, и чем дольше он тянет с ответом, тем сильнее сомневаюсь. Поэтому твёрдо киваю:
— Да.
— Месье Морган собирался купить у нас «Субару Би. Ар. Зет». Он сделал первый взнос за шесть дней до… аварии. Наличными.
Что-то такое я и предполагала услышать. Фил говорил, что согласно распечатке из банка Альберт перед смертью обналичил несколько крупных чеков, но дальше следы терялись. И я не придала значения. Того, что мне досталось, и так хватит на безбедную старость с лихвой.
— Так ты пришёл на похороны их вернуть? — звучит грубо, хотя я вовсе не собиралась насмехаться, а тем более грубить.
— К сожалению, это невозможно. По условиям сделки первый взнос не подлежит возврату. Он остаётся у импортёра. — Судя по тону и взгляду Эден с радостью отдал бы мне эти деньги, если бы мог, чтобы никогда не слышать моих чёрных шуточек.
— Би. Ар. Зет, — повторяю, смакуя название. Откидываюсь на спинку кресла, скрестив руки на груди. — Это что, какая-то спортивная модель?
— Да. Заднеприводное купе с низкой посадкой, — объясняет Эден. И сразу становится прежним — харизматичным, улыбчивым продавцом. — Модель была разработана при сотрудничестве со специалистами Тойоты, поэтому внешне напоминает их «Джи. Ти. 86». Но всё же имеет индивидуальные черты и более агрессивные формы. Плюс великолепная аэродинамика и манёвренность.
— И сколько же стоит славная малышка? С учётом внесённой предоплаты.
По промелькнувшему в глазах удивлению, понимаю, что этого вопроса Эден не ждал.
— Одиннадцать тысяч. Плюс комиссионные. Обычно не больше пяти процентов. Я смогу снизить до трёх.
Что ж, я тоже люблю удивлять.
— По рукам! Через три месяца у меня день рождения. Альберт наверняка хотел устроить мне сюрприз. — И устроил! Сначала умер, потом оказался богачом, а теперь ещё это. Ни на секунду не верю, что дорогущий спорткар предназначался мне. — Не пропадать же деньгам, — я с улыбкой протягиваю ладонь для рукопожатия.
Эден пристально смотрит на меня с изумлённой полуулыбкой. Затем встаёт и, перегнувшись через столик, целует кончики моих пальцев.
— Ты восхительна, Мэдисон.
О, да. Впервые я с ним полностью согласна и не спешу убирать руку.
========== Cinq ==========
Сотовый телефон тихо, но настойчиво нарушает тишину кабинета. На экране светится незнакомый номер. Я борюсь с желанием сбросить звонок, но всё-таки отвечаю.
— Мэдисон? — уточняет Эден.
— Привет, — с облегчением выдыхаю. Я слишком занята, чтобы быть сейчас обходительной с теми, кто жаждет уболтать меня на покупку какой-нибудь ерунды.
— Что-то случилось? — отчётливо слышу нотки беспокойства.
— Почему ты так решил?
Он отвечает не сразу:
— Мы договорились встретиться. Ты не приехала и не позвонила.
— О боже! Который сейчас час? — торопливо ищу взглядом циферблат. Мысленно проклинаю себя, когда вижу время. Надо было поставить напоминание. — Чёрт, прости. Заработалась. Совсем вылетело из головы.
— Ты дома? — после короткой паузы интересуется Эден.
— Да, но я мигом. Через полчаса буд…
— Не торопись. У меня сейчас новая встреча, — перебивает он. — Если хочешь, могу завезти документы к тебе, — голос чуть отдаляется, словно Эден говорит не в телефон. Наверняка сверяется с записями в ежедневнике. — Часа через два. Не возражаешь?
Конечно, я не возражаю, но мне ужасно неудобно.
— Послушай, это вовсе не срочно. Мы можем договориться на любой другой день…
— Адрес в документах указан верно? — не слушает он. — Камерон драйв девятнадцать, Бертон?
— Да, но…
— Заодно привезу ключи. Твой брат сможет подъехать к нам в любое время и забрать машину со стоянки.
Понимаю, что спорить бесполезно. Заглядываю из проёма в гостиную — за два часа успею закончить чёртов отчёт и заодно прибраться.
— Хорошо. Только позвони, когда будешь выезжать.
Конечно же, он не звонит. Зато приезжает точь-в-точь, как обещал — ровно через два часа. И с бутылкой вина.
Я как раз сижу на веранде, пью кофе и любуюсь, как солнечный диск стыдливо прячется за макушками деревьев, успевая раскрасить небо киноварью. Вернее, теперь уже любуюсь Эденом, выходящим из серого внедорожника. Длинное, почти по щиколотку, тёмное пальто нараспашку ему удивительно идёт. Делает фигуру выше и статней, что ли. Впрочем, за все три раза, что я видела Эдена, включая сегодня, можно с уверенностью сказать — ему абсолютно всё к лицу.