Любимая кузина

— У-у-у, как всё запущено! — расхохотался вдруг Брэдли. — А ещё меня ругаешь. Сам-то, сам! Ну и лыба!

— Я-то пока ни на ком не женюсь, — отмахнулся Мейсон.

— А я старше! Считай, дал тебе пять лет форы. Не благодари.

— Сама щедрость.

— Надеюсь, она того стоит. Это ведь любовь, да, братишка?

— Это… сложно.

— По-моему, всё гораздо проще, раз она заставляет тебя так улыбаться, — похлопал по плечу Брэдли.

Если бы. Мейсон со вздохом покачал головой. Они говорили о разном, вернее, о совершенно разных девушках. Но это уже был прогресс — он столько лет привык отмалчиваться, делая вид, что ненавидит разговоры о личной жизни. Возможно, Брэдли бы его понял. Возможно, дал бы дельный совет. Возможно… Если бы Мейсон решился ему рассказать. Возможно, однажды он это сделает, но точно не сегодня.

— Напоминаю, пока что из нас двоих женишься ты, — у него получилось улыбнуться, — так что давай сосредоточимся на тебе. Готов вступить в новую фазу?

— А знаешь? Да! — Брэдли подхватил с кровати шляпу и уверенно напялил на себя. — Будет мегаджигакруто.

— Тогда вперёд.

***

Как ни странно, у бара Ирэн существовала не только длинная и не особо радостная история, но и имелось вполне оригинальное название — «Чёрный клён». Оно красовалось на вывеске при входе в обрамлении кленового листа; оно же отсвечивало ярким неоном над стойкой в глубине. Даже было выведено на фирменных салфетках и круглых подставках под пиво. Но все в городе продолжали упрямо называть его баром Бэков.

При других обстоятельствах Мейсон обязательно полез бы выяснять, почему. Сегодня вкусное местное пиво вперемешку с виски притупляло любопытство и предлагало куда более увлекательные альтернативы, как провести вечер.

Пока что всё шло замечательно. Они успели поженить Брэдли на лужайке возле родительского дома, всеми правдами и неправдами смогли заманить новобрачных в бар и даже выпить за здоровье молодых. Не один раз. Перезнакомиться, рассказать друг другу пару смешных баек, в сотый раз поздравить жениха и невесту, снова выпить за их счастье. А потом лихо отплясывать вместе с ними под какую-то ковбойскую песенку, чтобы сразу после разбиться на пары и танцевать медляк под Терри Кларк.

Эту песню Мейсон знал, даже название помнил — «Теперь, когда я нашла тебя» — именно её, ставшую хитом, крутили на шестнадцатилетие Мэйси. Их первый настоящий танец. И до, и после было ещё много всякого первого, часть которого становилась неожиданностью для них самих. Как их первый поцелуй — глупый, неумелый, детский. Как первый секс — неловкий, обжигающий, навсегда заклеймивший обоих. Они — кузены, между ними никогда не должно было случиться такого. Но оно случилось и не оставляло, преследовало, повторялось. До сих пор.

Мейсон больше не прикасался к Мэйси не потому, что не хотел. Не потому, что не хотела она. Он устал скрывать чувства, делить её с кем-то, притворяться. Он столько раз был готов признаться во всём, расставить все точки, послать недовольных к чёрту, даже если они — его родные и близкие. Ради Мэйси он бы пошёл против всех. Но она не захотела, испугалась. У неё всегда находилась тысяча отговорок, и однажды надоело их слушать. А потом в его жизни появилась Хлои, и он уцепился за неё, чтобы не уйти на дно. Он всё сделал правильно. Ведь сделал же? Тогда почему до сих пор так хреново?

— Знаешь, я представляла тебя другим, — на новый медляк Мейсону досталась раскрасневшаяся и далеко не трезвая невеста. Он слишком задумался, чтобы заметить, как именно это произошло, а теперь отнекиваться не имело смысла. — Нет, я, конечно, видела твои фотографии, — лукаво улыбнулась она, прижимаясь к нему. — Но ты совсем не такой в жизни.

— Хуже?

— Наоборот. Я думала, ты зануда. А мы же здесь все настоящие фрики. Зато теперь я уверена, что мы подружимся.

— Потому что я тоже фрик?

— Ага.

— Тогда отлично.

Она ему нравилась. Наверное, потому что напомнила Мэйси — всего на год младше, такая же безбашенная, упёртая, прямолинейная, весёлая и яркая. Ясно, почему брату приспичило жениться — с такими нельзя ждать. Лучше сразу бросать на плечо и уносить к себе в берлогу, чтобы другим не достались. Наверное, очень давно он тоже должен был поступить именно так.

— Вы тут здорово постарались.

Мейсон улыбнулся. Он не знал, как выглядел бар в обычные дни, но ему нравилось то, что он видел сейчас. И люди вокруг — тоже.

— Это заслуга Ирэн.

— Ага. Её и Эми. Только моя старшая сестра ничего знала. Ну и Брэдли, конечно. Вы молодцы, что ей не сказали. Она бы точно растрепала. А так сюрприз удался.

— Ну раз мы теперь друзья, — засмеялся он, — я могу доверить тебе тайну. Это, — Мейсон выразительно обвёл бар глазами, — далеко не всё, что мы задумали.

Он был уверен, что знает, чего ожидать. Оказалось, сюрприз приготовили и ему тоже. А может быть, только ему.

Музыка неожиданно смолкла, а с ней притих весь бар, чтобы через мгновение взорваться задорной мелодией Шанайи Твейн, только вместо неё из колонок зазвучал голос Мэйси:

— Ну что? Поехали!

А следом появилась она сама — в чёрной рубашке на выпуск, в голубых облегающих рваных джинсах, высоких чёрных сапогах с заклепками и такого же цвета ковбойской шляпе со шнурком, надетой поверх повязанной на голову красной косынки. Красивая, озорная. Под шквал аплодисментов Мэйси шла по барной стойке в их сторону, ловко вышагивая между стаканов и бутылок, и довольно мелодично выводила первый куплет.

— «Я не хочу тебя на выходные. Я не хочу тебя на одну ночь. Я заинтересована только в том, чтобы заполучить тебя на всю жизнь».

Она смотрела на него и пела наверняка для него. Только для него. Во всяком случае, именно так показалось Мейсону в первые секунды. И если бы не невеста брата, он вряд ли смог устоять на ногах. Теперь оставалось надеяться, что никто не заметил его слабости. А если заметил, то списал на алкоголь. Кроме, конечно же, Мэйси, от которой никогда не ускользала ни одна его слабость. Которая сама была одной огромной слабостью.

— «О, я знаю, что это звучит, как серьёзное заявление, и это именно так, детка».

Мейсон не помнил, как добрался до первого попавшегося столика, мысленно отбиваясь от несущегося в спину припева:

— «Я собираюсь тебя заполучить, это факт. Я собираюсь тебя заполучить, не волнуйся об этом».

Ну да, конечно. У него были все причины волноваться. И он отчаянно волновался, одновременно пытаясь не подать виду и казаться счастливым. Получалось отвратно. Мейсон чувствовал себя, словно пришибленный взрывной волной. Оглушённый тем, что видел и слышал. Что-то машинально выпивал, кому-то что-то говорил — наверняка невпопад.

Мэйси закончила свою песню, успела поздравить молодожёнов, расцеловать обоих и даже вытащить к себе «на сцену», чтобы на три голоса спеть «Это должна быть любовь» из «Красотки». Мейсон знал, что будет дальше — почти каждый из них влезет на стойку, чтобы исполнить свою песню. Это и был главный сюрприз, но без Мэйси. Без её присутствия, участия и точно не под её чётким руководством. Она ведь осталась в Нью-Брансуике.

Но она была здесь, с ним. Пела, смеялась, шутила. Вела себя так, словно давно и прекрасно всех знает. А он сидел напротив и тупо глазел на происходящее, как рыбка наблюдает за своим хозяином из аквариума. Жаль, в отличие от какой-нибудь гуппи его памяти хватало гораздо дольше, чем на десять секунд, и она щедро делилась воспоминаниями, тасуя их с реальностью.

Время не остановилось, не мчалось быстрее — не ощущалось вовсе. Мейсон будто угодил в другое измерение, оставаясь безучастным ко всему, что происходило вокруг. Картинки и звуки сменялись, отпечатывались где-то в сознании и уносились дальше: вот младший сын Ирэн с грустной песней о братьях, заставившей расплакаться буквально всех. А следом уже Том с гитарой и озорной песенкой про лето поднимает всем градус веселья.

Мейсон очнулся, когда кто-то пихнул в бок и он услышал своё имя, явно произнесённое Мэйси не в первый раз. Неужели сейчас его очередь? Мейсон не представлял, как будет петь. Тем более не представлял, как объяснит потом, почему отказался. Поэтому поднялся и зашагал к стойке — медленно, наверное, целую вечность шёл через зал. И ещё одну — влезал наверх.