Страница 65 из 103
После Халкин-Гола Самойлов объявился в Польше. Там в Бресте уже будучи старшим лейтенантом он вместе со своей ротой занимался какими-то разведывательными делами. Яков хотел с ним увидеться, поздравить с новым званием, но не успел. Виктор улетел в Москву в неясном статусе, зато в сопровождение сотрудников НКВД.
А вот первая встреча произошла совершенно неожиданно и в неожиданном месте. В конце октября 1939-го года, страна (по крайней мере высшее партийное и военное руководство) не исключала и готовилась к силовому решению финского вопроса. Яков по долгу службы приехал в Москву на авиационный завод № 39*. Где кроме текущих вопросов его совершенно внезапно попросили побыть в роли третейского судьи. Оказалось директор завода Вениамин Иванович Журавлёв и его зам по конструкторской части, видный советский авиаконструктор Ильюшин не могут договориться насчёт одного служащего наркомата вооружений. Директор просит выгнать его и запретить вообще появляться на заводе. Сергей Владимирович Ильюшин наоборот двумя руками за то, что бы этот консультант почаще у них бывал.
Доводы Журавлёва просты и понятны. После последнего посещения завода наркомвооруженцем, коллектив лихорадило неделю. Уж больно сильно этот товарищ повёрнут на дисциплине, браке и чистоте. Все ж не против. Все за. Но не в ущерб же плану! Пробовали боевым авторитетом на консультанта надавить. Послали лётчика-испытателя майора Пронина (жаль Коккинаки* занят был), между прочем награждённого орденом красного знамени, с ним поговорить. Объяснить, что реальная война совсем не такая как видится из кабинета наркомата вооружений.
У Якова хорошая память, он помнит, как откровенно никого не стесняясь заржал Ильюшин, а директор отчего-то смутился и махнул рукой.
Дальше рассказывал Сергей Владимирович. На предложение поговорить по мужски, консультант отреагировал не стандартно. Если под "поговорить" не имеется в виду банальный мордобой с последующей госпитализацией майора, то зачем же уважаемому лётчику себя утруждать, пересказывать потом этот разговор остальным. Пойдёмте в столовую, позовём заинтересованных и просто не равнодушных товарищей, и поговорим честно и откровенно, как коммунисты. Разумеется очень быстро столовая была заполнена. Конструктора и чертёжники, слесаря и медники, лётчики-испытатели и штурманы, товарищ из наркомата вооружений пройтись успел по многим.
Яков, помнит, как будто это было вчера, Ильюшин не смог сдержать улыбки и подмигнув Журавлёву продолжил рассказывать. Чиновник наркомата вооружений дождался когда столовая заполнится и с лёгкостью опытного фокусника скинул с себя рабочий комбинезон. Перед заводчанами в один миг предстал совершенно другой человек. И дело было даже не в ордене Ленина и не в петлицах с рубиновыми кубиками. Клерк из наркомата пропал, а появился воин. Не просто одетый в военную форму чиновник, а человек выбравший войну своим ремеслом. И судя по глазам, да и по награде, прекрасно умеющий отнимать чужие жизни. Стало ясно, что и загар отнюдь не курортный, крымский, а получен скорее всего в жарких степях Монголии.
Капитан как-то совсем не по военному сел на стол и не повышая голоса, будто точно зная, что его не перебьют и услышат начал:
— Нет у меня время спорить, да и желания нет. Расскажу. А там сами как знаете. Был у меня в роте разведчик Иван Выргыргылелеев. Надо же выговорил. Чукча по национальности. Хороший боец, злой, агрессивный, цивилизацией почти не испорченный. От жары правда больше остальных страдал.
Вот как-то в самом обычном рейде, уже на обратном пути, наша группа лоб в лоб столкнулась с японскими разведчиками. Выр первым шёл, пистолет всегда под рукой. Не наш ТТ, а взятый с бою японский уродец "Намбу". Конечно пистолет был где нужно смазан, где можно вычищен. Попробовал бы у меня кто-нибудь личное оружие не в идеальном состояние держать. Но вот последнее, что боец Выргыргылелеев помнит об этом бое, навёл ствол на японца и осечка.
Дальше со слов командира группы рассказываю. Первому японцу Выр воткнул ствол пистолета в глаз, благо конструкция с трудом, но позволяет. Во втором оставил отцов нож с рукоятью из моржовой кости. А вот третьему… третьему горло перегрыз до позвоночника. И это я вам не байки травлю, то же самое в наградном листе на орден Красной Звезды написано.
Иван ничего этого сам не помнил. Психика такая штука, оберегает нас от нас самих, мда. Как вернулся в часть, да водкой отпоили, рассказал, проклятье на их семье, кто человечину попробует, тот последний мужчина в роду. Просился домой ехать у шамана совет спрашивать. Отпустить его, сами понимаете, я сразу не мог, так что дослужил Выр нормально, молодое пополнее гонял и в хвост и в гриву. Но на боевые уже не ходил. Сломался.
Только рассказываю я вам не про рядового красноармейца Выргыргылелеева. Рассказываю я вам о сломанном бойке японского пистолета. Разобрали его естественно потом, посмотрели. Может японцы удивились лицо чукчи увидев, может быть почему-то другому промедлили. Не знаю. Если б не Выр без убитых и раненых не обошлось бы, а в худшем случае осталась бы группа там, все пять человек.
Обиделись на меня вот ваши стахановцы, попрекнул их грязной неряшливой одеждой. Я товарищи не разу ни авиаконструктор, даже не инженер. Образование у меня — училище военное. Но вот сдается мне, что самолёт всё же посложнее пистолета будет, узлов и агрегатов которые могут сломаться, там гораздо больше.