Люция. Спасенная

– На улице? – тихо переспросила Люция. – Но он…

– Он планирует не только опозорить свою семью, но и обокрасть ее. Да, я знаю, доченька, мне все рассказала Лия. Давид сейчас не в состоянии трезво мыслить. Если уж говорить о привороте, то ты его действительно приворожила. Но ничего хорошего из этого не выйдет, Люция. Поверь мне.

С этими словами Аль-Шифа встала, неуклюже поклонилась Святая святых и покинула церковь, согнувшись и хромая. Она очень хорошо сыграла роль старухи. Люция же осталась в часовне. Она забыла о еде, которую оставила ей жена мастера, и твердая скамейка больше не причиняла ей боль. Она полностью погрузилась в свои воспоминания о поцелуях, объятиях и обещаниях Давида. Но также ее тревожила мысль о том, что они никогда не были настоящими друзьями, – прежде чем между ними вспыхнуло желание. Разговоры о сокровенном, общие интересы – ничего такого у них никогда не было. Давид хотел обладать не Люцией, а всего лишь ее телом. И Люция не хотела обладать Давидом – она просто нуждалась в безопасности, домашнем очаге и немного – в забытьи, которое может подарить человеку дурман похоти.

Люция не хотела признаваться себе, но ее «любовь» не стоила того, чтобы разрушить семью Шпейеров, навлечь на себя бесчестье и сделать несчастным Давида.

Когда Люция покинула церковь после вечерней службы, она была настроена весьма решительно. Она больше не увидит Давида фон Шпейера.

Конечно, Давид не был готов принять решение Люции. Он по-прежнему ежедневно прятался в нише на заднем дворе портняжной мастерской, и из-за этого Люция не осмеливалась воспользоваться туалетом. При встрече юноша осыпал ее мольбами, упреками и признаниями в любви. Люция сначала попыталась объясниться с ним, но в конце концов махнула рукой и просто молча проходила мимо него. Ее сердце разрывалось так же, как у Давида. С какой бы радостью она бросилась в его объятия! Но Аль-Шифа была права: их отношениям нужно было положить конец. К сожалению, Лия тоже не понимала, почему Люция решила отказаться от любви. Она призывала подругу не бросать Давида, ведь для этой необыкновенной, воистину настоящей любви, несомненно, найдется выход. Может, Люция обратится в иудаизм! Конечно, в мире есть какая-то страна, где это возможно. В Аль-Андалусе, например, никто не преследует ни иудеев, ни христиан. Если бы там был раввин…

Люции до Аль-Андалуса было так же далеко, как до луны. У нее не хватило бы ни денег, ни смелости, чтобы бросить ученичество и отправиться в неизвестность. Для такого поступка – теперь она и сама это осознавала – Давид был недостаточно важен в ее жизни. Она, конечно, была влюблена в него, но ее нежные чувства к нему ослабевали с каждым днем, уступая место некоторому раздражению. Если Давид действительно любит ее, он должен принять ее решение и перестать усложнять ей жизнь!

Однажды она выпалила эти слова прямо в лицо Лии, и та почувствовала себя оскорбленной.

– Так ты больше не хочешь иметь с нами ничего общего? Теперь ты считаешь себя лучше нас, потому что живешь среди христиан и тебе не нужно носить желтые круги на одежде? Теперь Давид недостаточно хорош для тебя?

Ситуация действовала Люции на нервы. Ей надоело снова и снова повторять, что больше всего на свете ее заботит только благополучие Давида. В любом случае, вместо того чтобы якобы навещать родственников или молиться в церкви, она снова проводила воскресенья в доме своего хозяина. Она опять похудела, ведь никто больше не приносил ей лакомства. С другой стороны, она стала лучше спать, потому что больше не ломала себе голову всю ночь напролет. Сначала Люция надеялась, что Аль-Шифа снова придет в церковь, но мавританке, похоже, хватило и одного появления там в образе набожной старухи. Так прошла зима, и Люция полностью смирилась со своей безрадостной жизнью. Ни любви, ни волнений – но и никаких опасностей. Она убедила себя в том, что всем довольна, даже если ей приходилось по ночам сворачиваться в клубок под холодным сырым одеялом, потому что Шрадериха экономила дрова. Иногда она тосковала по теплому телу Давида – или по телу другого мужчины. Может быть, того, к кому она испытает настоящую любовь, глубокую и настолько сильную, что будет готова даже жизнь отдать за любимого! Люция пыталась представить себе этого человека, но воображение отказывало ей в этом. И потому она снова мысленно перелистывала страницы книги Ар-Рази, чтобы отвлечься. Если бы только она могла изучить канон! Книги и учеба всегда приносили ей столько радости!

Наконец наступила весна, и сердце Люции бешено заколотилось, когда однажды в воскресенье, после мессы, она увидела перед домом Шрадера одну из двух лошадей семейства Шпейеров, а не мула, как раньше. И всадник тоже был не член семьи, а старый слуга Ганс.

Люция доверчиво улыбнулась ему – и поразилась, заметив в его взгляде нечто очень похожее на похоть. Разглядывая ее зарумянившееся от радости лицо и медовые волосы, выбившиеся из-под капюшона, он шутливо заметил:

– Ты только посмотри, какой хорошенькой девушкой стала наша маленькая Люция! Наверняка парни тебе прохода не дают! Кто же устоит перед такими красивыми глазами! Однако не торопись, выбери себе достойного христианина! Ты должна пообещать мне, что не станешь глядеть по сторонам, когда будешь танцевать на иудейской свадьбе!

– На какой еще свадьбе? – раздался строгий голос хозяйки, которая тут же встала между Люцией и Гансом. – Моего мужа никто не просил отпустить ученицу!

– Я как раз пришел, чтобы обратиться к вам с этой просьбой! – поспешно заявил Ганс и неловко поклонился мастеру, его жене и Люции. – Я смиренно прошу вас от имени моего хозяина, мастера Шпейера, отпустить Люцию на свадьбу его дочери Лии. На восьмой день следующего месяца он выдает замуж свою дочь, и самое заветное желание невесты – чтобы рядом с ней была ее давняя подруга. Несмотря на то, что одна из них иудейка, а другая исповедует истинную веру, что, конечно, не совсем уместно. Но поверьте мне, мой хозяин проследит за тем, чтобы никто не покушался на добродетель девицы. Заверяю вас, что в доме иудея Шпейера никто не держит камня за пазухой и не проводит тайных обрядов.

Люция не знала, что и думать. Итак, Лия простила ее и пригласила на свою свадьбу! Люция ликовала. Только сейчас она осознала, как сильно соскучилась по Лие. С другой стороны, она снова увидит Давида – и Аль-Шифу! При мысли о последней ее сердце затрепетало от радости.

– Почтенный мастер и вы, моя госпожа, присутствовать на свадьбе подруги – мое самое заветное желание! – сдержанно обратилась Люция к своим хозяевам. – Я готова работать на два часа дольше каждый вечер в течение недели до свадьбы и еще одной недели после свадьбы, чтобы наверстать упущенное. Сейчас темнеет позже, так что свечи я жечь не буду.

У Шрадеров особенно строгому учету подвергались свечи. Люции же хотелось хотя бы по вечерам уделять время чтению и письму. В магазинчике, который держали иудеи, она купила несколько листов нового писчего материала под названием «бумага», а также перо и чернила. Как только солнце стало садиться позже, давая вечером достаточно света, девушка попыталась записать по памяти «Руководство» Ар-Рази и, возможно, даже перевести его на латынь.

Хозяин, похоже, еще не принял решение, но его супруга, вероятно, очень хотела расспросить ученицу об иудейской свадьбе. В последнее время среди христиан появлялось все больше и больше слухов о том, что иудейские праздники и различные церемонии связаны с магией и кровавыми ритуалами. Люция знала, что это ложь, но жители Майнца, казалось, искренне верили в эту ерунду. По крайней мере, они делали вид, что у них по спине пробегают мурашки, когда заходила речь об иудейских зверствах.

– Мой хозяин предлагает компенсировать вам потерю заработка, – быстро сказал Ганс. Старик, похоже, просто забыл уточнить этот момент. – И во всем остальном вы также не понесете никакого ущерба.

Здесь он, несомненно, имел в виду дополнительные скидки на ткани от иудейских торговцев. Для мастера Фридриха последнее оказалось решающим фактором.