Люция. Спасенная

После первого вечера в Шаббат, проведенного в доме Шпейеров, Лия продолжала приглашать подругу отобедать с ними, и постепенно ее родители перестали противиться этим визитам. Девушка, в конце концов, вела себя смиренно и добродетельно, приходила только после окончания всех ритуалов и с присущей ей вежливостью и скромностью рассказывала о своих успехах в мастерской Фридриха Шрадера. Сара и Вениамин постепенно пришли к выводу, что, возможно, несколько переусердствовали с мерами, когда заметили, что Давид бросает на нее влюбленные взгляды. В любом случае сейчас юноша почти не замечал Люцию и даже театрально закатывал глаза, когда она принималась вести «девичьи разговоры» с Лией. Сара уже стала подыскивать сыну будущую супругу. Как только они сыграют свадьбу Лии, она также позаботится и о сыне.

Однако у другой женщины из дома Шпейеров было более острое зрение. Аль-Шифе сразу показалось, что отсутствие у Давида интереса к Люции – напускное. В конце концов, юноша сделан из плоти и крови! Как он мог не замечать такую девушку, теперь уже полностью созревшую, здоровую и наделенную соблазнительными формами?

Поэтому мавританка не спускала глаз с молодых людей, и иногда ей чудилось, что она замечает взгляды, которые не были такими невинными, как казались. И потому она не удалилась в свою комнату, когда Люция, попрощавшись, ушла, а отправилась на конюшню и стала ждать там. Ее терпение было немедленно вознаграждено. Вскоре после того, как Люция вышла из дома через парадную дверь, из кухонной двери выскользнул Давид – он нес плащ Лии и факел.

Глубоко встревоженная, Аль-Шифа последовала за ним по ночным улицам – и то, что она наконец увидела, заставило ее забыть все решения, которые ей пришлось принять в самые мрачные часы своей жизни!

Сгорбленная старуха неуверенно шла вперед. Она была одета во все черное, а широкий капюшон скрывал ее волосы и лицо. Люция удивилась, почему старуха направилась именно к ее скамеечке для молитвы. Никогда прежде ей не доводилось видеть эту женщину в церкви Святого Квентина. Но сегодня старуха опустилась рядом с ней, а жена портного предусмотрительно отошла в сторону. Люция тоже попробовала отстраниться, но старуха каждый раз снова подвигалась поближе к девушке. Она постоянно бормотала молитвы и осеняла себя крестным знамением. А затем она толкнула Люцию локтем – как раз в тот момент, когда все верующие внимательно наблюдали за тем, как священник благословляет Святые Дары.

Люция поморщилась, но неожиданно услышала знакомый голос:

– Не бойся, доченька! Мне нужно поговорить с тобой. Останься здесь после мессы и найди часовню, в которой можно помолиться. Думаю, твой мастер и его супруга уже привыкли к тому, что ты так поступаешь! Тогда я приду к тебе.

Люция широко раскрыла глаза от изумления: она узнала Аль-Шифу. Но ей удалось сдержаться. За последние несколько месяцев она познакомилась со всевозможными секретами. Придя сюда, Аль-Шифа подвергала себя большой опасности. Тем более что мавританка не побоялась последовать за Люцией и ее мастером к алтарю и принять причастие. Затем она перешла к другой скамейке.

– Странная старуха! – заметила жена Шрадера, когда месса закончилась. – И с тобой тоже что-то не так, Люция! Благочестие – это, конечно, хорошо, но молиться и поститься каждое воскресенье… Ты так святой станешь!

Люция застенчиво улыбнулась.

– Я молюсь за мою покойную матушку, – благовоспитанно опустив глаза долу, ответила она. – Бондариха открыла мне, что матушка, оказывается, все же была грешницей, хотя повитухе-иудейке она и сказала обратное. Поэтому она определенно нуждается в моих молитвах о ее душе. Мне и представить страшно, каково бедняжке в чистилище!

Супруга портного понимающе кивнула:

– Хорошо, дитя, увидимся позже. Я… я оставлю тебе еду.

Это было чрезвычайно великодушно – портниха далеко не всегда так поступала. Люция смиренно поблагодарила женщину. Затем, все еще оставаясь в напряжении, она опустилась на колени в капелле Девы Марии. Когда церковь опустела, к ней присоединилась Аль-Шифа.

– Разве ты не сразу узнала меня? – удивленно спросила мавританка, приподняв вуаль. – Клянусь Аллахом, у меня болит спина. Строить из себя горбунью – дело нелегкое. Надо бы почаще раздавать милостыню мошенникам на сенном рынке. Но вернемся к тебе, доченька…

– Нет, поговорим о тебе, Аль-Шифа! – встревоженно прошептала Люция. – Что ты здесь делаешь? Представь, если тебя обнаружит пастор! Несомненно, это ересь, когда мусульманка молится в христианской церкви!

Аль-Шифа тихо рассмеялась:

– Для твоего пастора я никакая не мусульманка. Конечно, я бы не хотела в этом признаваться, потому что тогда мне пришлось бы покинуть дом Шпейеров. Но между нами, дочка, я крещеная. У меня такое же право находиться здесь, как у тебя и твоего фанатичного хозяина.

Люция была поражена, особенно потому, что Аль-Шифа никогда не скрывала своего отвращения к христианской религии. Аль-Шифа, казалось, прочитала мысли Люции.

– Да, я далеко не все тебе рассказала… – задумчиво произнесла мавританка. – Но сначала ты! Это правда, что говорит Лия? Давид фон Шпейер хочет бросить семью ради тебя?

Люция покраснела до корней волос.

– Лия так говорит, да?

– Она призналась во всем только во время сурового допроса! – торжественно заявила Аль-Шифа. – Я призывала самые страшные кары на ее голову, да простит меня Аллах. Но после встречи в субботу… с тобой и Давидом… О чем ты думаешь, дитя? Ты его любишь?

Люция пожала плечами:

– Думаю, да. И он меня любит…

Аль-Шифа кивнула:

– О да, он безумно тебя любит. Иначе такой план ему бы и в голову не пришел. Ты действительно этого хочешь, Люция? Ты хочешь вынудить его отказаться от своей веры ради тебя?

– Мне нет нужды заставлять его! – фыркнула Люция. – Это вообще не моя идея. Напротив, я пыталась отговорить его. Но что я могу сделать? Что я должна сделать? Он мне тоже нравится, и для меня брак с ним…

– Был бы выходом, я понимаю, – тихо произнесла Аль-Шифа. – Вот почему я не хочу тебе ничего советовать, дитя. Но любовь не всегда ведет нас по правильному пути, и в большинстве случаев она вовсе не стоит той опасности, которой мы подвергаемся из-за нее. Как я уже говорила, я не до конца поведала тебе свою историю. Хочешь услышать ее сейчас, дочка?

Люция кивнула. Аль-Шифа бросила пристальный взгляд на все еще почти полностью пустую церковь. Лишь немногие молчаливые верующие по-прежнему стояли, преклонив колени, и молились.

– Что ж, – начала мавританка, – тебе уже известно о том времени, когда я жила в гареме. Подарок, который не понравился, но тем не менее оставался ценным… Эмир вспомнил обо мне, когда к нему во дворец приехали послы из Кастилии. Как это часто бывает, с возмутительными идеями и требованиями. Возглавлял их делегацию епископ города Толедо – фанатичный, непримиримый человек, имевший лишь одну слабость: ему было трудно соблюдать заповедь целомудрия. В тот раз речь шла о каком-то сложном политическом деле – то ли мирном договоре, то ли союзе, – которое было важным для эмира. Епископ попросил вернуть ему какую-то реликвию. Ты же знаешь, что христиане собирают кости своих святых, осколки крестов и все такое прочее. Епископ хотел получить указательный палец какого-то мученика. И эту косточку берегла как зеницу ока одна из самых важных христианских общин Гранады. Конечно, косточку можно было отобрать силой. Но христиане могли взбунтоваться, а эмир хотел, чтобы в его стране царил мир. Так что вместо пальца епископ получил другой подарок. Почти столь же ценный, но предназначенный не для всего сообщества, а лично для епископа. Подарок, который непременно успокоил бы его… – Аль-Шифа склонила голову.

– Тебя? – ахнула Люция. – Епископ получил в подарок… девицу?

Аль-Шифа кивнула.

– Такое случается чаще, чем ты думаешь. Я уже говорила тебе, что госпожа Фара учила нас христианским наречиям.

– Но… но священнослужители…