Страница 38 из 82
Но в прошлом году у ее матери появился бойфренд или партнер (Лиз никогда не была до конца уверена, какой термин подходит для их отношений), и, несмотря на опасения Лиз, что Эдвард Треглоун станет курящим трубку бывшим в твидовой куртке -военный родитель, которого бы она невзлюбила с первого взгляда, он оказался отличной вещью. Будучи офицером-гуркхом в течение тридцати лет, он теперь был директором благотворительной организации, занимающейся лечением слепоты в развивающихся странах, — очаровательный и тактичный человек, который, казалось, делал ее мать очень счастливой. Лиз не только любила его, но и была ему за это благодарна.
Телефон в доме не отвечал, но Лиз знала, что по настоянию Эдварда ее мать недавно сделала (по ее мнению) смелый шаг и приобрела мобильный телефон, поэтому она набрала его.
Сьюзен Карлайл ответила после третьего звонка. «О, привет, дорогая.
Как красивый Белфаст?
— Надеюсь, здесь намного лучше, чем здесь. Я в Лондоне.
Лондон? Я тоже. Мы приехали прошлой ночью. Как долго ты здесь?'
— Мне придется прилететь сегодня позже. Вообще-то я был по делам в Париже, но на обратном пути мне пришлось заехать сюда.
«Какую интересную жизнь вы ведете! Есть ли шанс увидеть вас перед отъездом?
Лиз не ожидала, что ее мать будет в Лондоне. Она думала о своем дне. — Что ж, я мог бы быстро пообедать. Мой рейс только в шесть.
— Тогда обед. Я приведу и Эдварда, хорошо?
— Да, конечно, — сказала Лиз. — Я бы хотела его увидеть, — честно добавила она.
При росте пять футов восемь дюймов Лиз считала себя высокой для женщины; даже в этом случае она привыкла смотреть на американских мужчин снизу вверх. Но Дэрил Салки был огромен, возможно, на фут выше Лиз, и, несомненно, был самым высоким мужчиной, которого она когда-либо встречала. Она видела, как он ждет ее на дальнем конце устрашающего поста службы безопасности американского посольства на Гросвенор-сквер. После того, как ее сумка и куртка прошли через рентгеновский аппарат и ее обыскала неулыбчивая женщина-охранник в униформе, она вышла с другой стороны, где ее тепло встретили. Руки Салки по длине соответствовали его телу и заканчивались огромными ладонями, на одном пальце которых он носил тяжелое золотое кольцо с синим камнем достаточно большого размера. Лиз была благодарна, что сила его хватки, когда его правая рука поглотила ее, не соответствовала размеру его рук, и ей удалось вырваться, не раздавив пальцы.
Когда она последовала за ним в его кабинет, она заметила, что он неловко двигал правой ногой и что его правая ступня была искривлена, и ей стало интересно, повлияли ли его размер, длина спины и ног на его движения. Она почувствовала облегчение, когда он наконец сел за свой стол, и она впервые смогла увидеть его лицо примерно на одном уровне с ее. Это было более худое лицо с более морщинистыми чертами, чем она ожидала от его огромных размеров, и она задавалась вопросом, причиняет ли ему боль то, что вызвало его неуклюжую походку.
Лиз работала в нескольких офисах высокопоставленных агентов ФБР как в Америке, так и в Лондоне, и она узнала этот стиль. Это было совсем другое ощущение, чем в резидентуре ЦРУ, в другой части этого массивного здания посольства, где подозрительный и явно неприветливый Энди Бокус председательствовал в качестве главы резидентуры. Лиз недавно столкнулась с ним в ходе другого дела, и у нее сложилось впечатление, что женщины-офицеры МИ-5 не были его любимой формой жизни.
Этот офис и его обитатель чувствовали себя намного теплее. За деревянным столом были задрапированы скрещенные флаги, а на стенах висели в рамках фотографии Салки с директором ФБР, Салки, пожимающего руку бывшему президенту Соединенных Штатов, и несколько фотографий Салки, сидящих с группой таких же огромных мужчин, очевидно. баскетбольная команда.
«Раньше я играл в мяч, — сказал Салки, увидев, как Лиз разглядывает фотографии, — пока не получил травму».
Лиз сочувственно улыбнулась, но, сочтя более вежливым не поднимать вопрос о травме, рассказала о причине своего визита: Симус Пигготт, когда-то известный как Джеймс Пернелл.
— Ваша коллега мисс Пегги Кинсолвинг сказала мне по телефону, что Пернелл сейчас в Северной Ирландии и вызывает у вас некоторое беспокойство. Я в Лондоне всего несколько месяцев и, боюсь, еще не успел посетить Белфаст. Мне казалось, что с мирным процессом, устранившим самое худшее насилие, это не было одним из моих приоритетов. Но если Джеймс Пурнелл доставляет там неприятности, то, возможно, я ошибался.
— Ну, — сказала Лиз, — мы еще не совсем уверены, что он задумал. На первый взгляд, у него вполне законный бизнес, но недавно мы получили некоторую информацию от источника, что Пурнелл возглавляет отколовшуюся группу бывших сотрудников ИРА, которые собираются убивать полицейских и офицеров разведки в Северной Ирландии. Наши файлы показывают, что вы были специальным агентом, отвечающим за расследование в Бостоне, и когда я услышал, что вы были здесь, мне показалось хорошей возможностью узнать о нем кое-что и спросить, считаете ли вы, что информация нашего источника звучит скорее всего, это правда.
Обхватив длинными пальцами кофейную чашку, Салки задумчиво посмотрел на отбросы и тихо сказал: — Ничто из того, что он сделал, меня не удивит. Позвольте мне немного рассказать вам о нем.
Поначалу в его словах было мало того, что Лиз уже не прочитала в служебной записке Пегги — сверхспособного молодого американца ирландского происхождения, специализирующегося на академических предметах, что в конечном итоге сделало его экспертом в области ракетных технологий. Это был опыт, который долгое время использовался на службе у правительства США.
— Насколько я понимаю, вы впервые столкнулись с ним, расследуя дела его брата, — вмешалась Лиз, пытаясь сдвинуть дело с мертвой точки.
'Верно. И они не могли быть более разными». Салки криво усмехнулся. «Говорят, что Америка — это плавильный котел, но иногда люди не плавятся. Как любит говорить мой коллега Томми Бирмингем, часть ирландского сообщества в Америке никогда не покидала Ирландию. Они называют Южный Бостон «Саути». Это Дублин Новой Англии. Если вы зайдете в какой-нибудь тамошний бар — а с вашим акцентом я бы этого не советовал, — вы подумаете, что там все еще идет пасхальное восстание 1916 года.