Страница 18 из 89
Глава 12
У Лиз было полчаса до того, как ей нужно было уезжать на поезд до Бирмингема. Она закрыла дверь своего кабинета и начала печатать заметку к файлу о своем разговоре с Амиром Ханом. Не успела она произнести больше нескольких слов, как дверь приоткрылась и внутрь заглянуло знакомое лицо. У нее упало сердце.
— Добрый день, Элизабет, — сказал Джеффри Фейн. Она была убеждена, что он использовал ее полное имя только для того, чтобы досадить ей.
— Джеффри, — сказала она сквозь стиснутые зубы. — Чем я обязан этой чести?
— Просто проездом. Мне нужно было встретиться с Чарльзом по второстепенному вопросу, и моя секретарша сказала, что вы звонили.
При упоминании Чарльза Уэзерби глаза Лиз сузились. Она подозревала, что Фейн намеренно упомянул его имя. В последнее время она очень редко видела Чарльза, и Фейн, который гордился тем, что знает все о делах, знал об этом.
Сам Фейн был разведен и, казалось, никогда не имел близких спутниц. Пегги была убеждена, что он был увлечен Лиз, и ревновал ее, когда ее отношения с Чарльзом Уэтерби сблизились. Теперь, когда его больше не было, возможно, он воображал свои шансы.
Профессиональные отношения Лиз с Фейном всегда были напряженными, но несколько лет назад они достигли дна, когда в Британии шло расследование в отношении русского нелегала. Это дело закончилось плохо, ненужной смертью – трагичной по любым меркам. Фейн был глубоко потрясен, и какое-то время Лиз казалось, что его роль в разгроме очеловечила его. Но в последний год он вернулся к своим прежним привычкам: высокомерный, покровительственный и манипулятивный.
Теперь он спросил: «Ну, как дела по ту сторону Ла-Манша?»
— Где именно?
— В Париже, конечно, — весело сказал Фейн. — Насколько я понимаю, в последнее время вы там бываете довольно часто. Наш общий друг Бруно Маккей говорит, что несколько раз встречал вас.
Лицо Лиз ничего не выражало, когда она смотрела на него. Как ты смеешь? она думала. Стоишь здесь, в моем кабинете, в твоем прекрасно скроенном костюме, с высокомерным выражением лица, копаешься в моей личной жизни. Но все, что она сказала, было: «Да, моя работа время от времени приводит меня в Париж». Как вы знаете, я наш главный связной с французскими службами по борьбе с терроризмом.
— Я знаю, что есть одна французская служба, которой вы очень заняты, — ответил он, и она увидела, что он изо всех сил пытается сдержать улыбку.
— Я бы не поверил всему, что вам говорит Бруно Маккей. Маккей был вторым номером в резидентуре МИ-6 в Париже и старым спарринг-партнером Лиз. Умный, самоуверенный (самоуверенная, как сказала бы Лиз), очаровательный, если бы хотел, но часто просто высокомерный, Бруно всегда любил дразнить ее. Значит, он знал о Мартине Сёра, раздраженно подумала она. Она была совершенно счастлива, что люди узнали, что она встречается с Мартином, но ей не нравилась мысль, что о ней сплетничают, особенно Бруно Маккей и Фейн.
«К сожалению, мне придется найти новый источник информации из Парижа».
'Почему это?' — спросила Лиз. Она видела Бруно в посольстве только в прошлом месяце.
— Мы посылаем Бруно. И прежде чем Лиз успела спросить, откуда, Фейн наклонился над ее столом и дразняще сказал: — Тогда ты будешь моим источником парижских светских новостей, Элизабет?
Она улыбнулась тонкими губами и покачала головой, надеясь, что он повеселился и теперь перейдет к делу. Она сказала: «Мне нужно успеть на поезд — и, прежде чем вы спросите, нет, он не в Париж».
«Мне было интересно, — сказала Фейн, садясь в кресло для посетителей, — как все прошло с этим персонажем Амира Хана. Я слышал, что французы просили твоей помощи. Вы что-нибудь вытянули из него?
— Я как раз писал отчет, когда вы вошли. Хан совсем не открылся французам, и со мной он был не слишком откровенен. Я собирался прийти и рассказать вам об этом.
— Он вообще не говорил?
«Молчание не было проблемой». Она рассказала ему о многословном монологе Хана и о том, как он явно решил попытаться похоронить ее в словах. «Мы узнали, что он уехал в Пакистан восемь месяцев назад и не вернулся. Я пытался заставить его рассказать, как он попал в Сомали, но он просто скормил мне чепуху. Он даже утверждал, что пираты взяли его в плен. '
— Это разочаровывает, — сказал Фейн с ноткой мягкого упрека.
— Я тоже так думала, — весело признала Лиз. — Но потом он поскользнулся. Она ждала, пока Фейн смотрел на нее с нескрываемым любопытством. «Я спросил его, кто отдавал ему приказы в Пакистане, и, прежде чем он подумал, он сказал, что это было не в Пакистане».
— Ага, — одобрительно сказал Фейн.
Лиз почувствовала себя так, словно директор вручил ей золотую звезду. «Честно говоря, он довольно зеленый. Я думаю, что его неповиновение - это большой поступок, и внутри он напуган до смерти. Хотя, если он боится нас, я думаю, он еще больше боится того, кто до него добрался.
— Что ж, он прав. Мы можем держать его в тюрьме, но мы не собираемся его убивать.
— Он утверждал, что его избили парни из французского флота.
— Вероятно, так оно и было, — пренебрежительно сказал Фейн. «Национальная морская пехота может быть слишком усердной. Но если он не получил инструкций в Пакистане, то откуда? Здесь?'
'Возможно. Или в какой-то другой стране, куда он отправился после Пакистана. Вот почему я позвонил тебе, когда вернулся; Я подумал, что вы могли бы помочь.
Легкая улыбка коснулась губ Фейна. Лиз знала, что он был доволен. Ему больше всего нравилось, когда его просили о помощи, особенно от нее. В душе он был старомодным шовинистом, инстинктивно полагавшим превосходство над всеми женщинами. На службе у Лиз еще оставалось несколько представителей этой породы. Особенно она думала о Майкле Биндинге, совсем недавно ее боссе в Северной Ирландии. Он не мог принимать никаких советов от женщины, а ожидал только отдавать приказы и получать рабское согласие; если этого не было, он злился и кричал.