Тропа небытия

Вожак угрюмо на него уставился, прижимая к груди и перо, и лампу. Ни дать ни взять, обидевшийся ребенок, не желающий делиться игрушками.

— Но я… мы можем помочь отбить их атаку, — спешно и примирительно добавил колдун.

— Предать своих союзников? — удивился Вожак.

Иных чувств, кроме удивления, прочитать ни в глазах его, ни в голосе было невозможно. Мог он осуждать мастера Бренна. Хотя с тем же успехом проникнуться уважением. Неким извращенным уважением человека, для которого ударить в спину считалось в порядке вещей.

— Ну… один знакомый рыцарь… благородный как-то сказал, что эти люди — мразь, — невозмутимо изрек колдун, — и знаете… теперь я склонен с ним согласиться.

С этими словами Бренн подошел к окну, выглянул. Баронские ратники, увидев и узнав его, поприветствовали нестройным хором радостных возгласов. Решили, видно, что могущественный колдун победил того гада, которого давеча не смог достать один из лучников.

Как бы то ни было, но на приветствие это мастер Бренн ответил по-своему, по-колдовски. Сотворил огненный шар и метнул прямиком в таран.

Сухая древесина мгновенно вспыхнула. Катившие таран бойцы едва успели выскочить из-под его крыши и кинулись врассыпную.

8

— Подумать только, я хотел ее продать, — разглагольствовал Вожак, когда с дружиной барона было покончено. Живьем со двора цитадели удрали меньше половины ратников. И самого Герберта фон Ярхольма среди них не было. Возможно, барон был подонком, но трусом — едва ли.

Когда нападение было отбито, предводитель Братства отправился со своими бывшими врагами, ставшими союзниками, в трапезную цитадели. Где сидя за одним столом с мастером Бренном и его соратниками, охотно делился впечатлениями от пользования лампой аль-Хазира.

Что ни говори, а успех в бою… точнее, избавление от только что грозившей тебе опасности неплохо развязывает язык.

Сама лампа стояла на столе и тускло поблескивала в свете факелов на стенах. Дивным образом свет факелов особенно оттенял и подчеркивал письмена, покрывавшие сосуд.

— Почему нет, думал я. Благородный металл все-таки. Хоть и тогда она успела изрядно потемнеть. Бьюсь об заклад, не сам аль-Хазир ее изготовил. Кто-то до него. Задолго до него.

Вожак ненадолго помолчал, уделив внимание содержимому своей тарелки. Затем продолжил.

— Но к какому бы купцу или ювелиру я ни обращался, — были его слова, — все сразу замечали эти знаки!

Предводитель Братства Ночи провел пальцем по письменам, покрывавшим лампу.

— Как сговорились, демоны их побери! Сразу смекали, что перед ними что-то колдовское… возможно даже дьявольское. И шарахались от лампы, судорожно вычерчивая «перечеркнутые солнца» руками в воздухе! Не хотели видно, чтоб на них проклятье пало. Смешно! Много ли стоят проклятья колдуна, который даже себя не смог защитить. Так и удрал, лишь бы не попасть в руки врагов … наши руки, хе-хе.

— Правильно ли я понял, — обратился к нему сэр Андерс, — что ты… вы участвовали в том походе? В том же, что и мой дед?

— Верно, — Вожак кивнул, — скажу даже больше, в той, прежней жизни я носил графский титул. Граф фон Ульвенмарк, если быть точным. Так что можете обращаться ко мне «ваша светлость».

Затем он легонько усмехнулся, как бы говоря, что пошутил. По крайней мере, последней фразой. Ибо кому какое дело до того, что было в прошлой жизни.

— Вас всех, наверное, интересует, как я прожил так долго. Не меньше полвека. В то время как почтенный дед вашего друга… я угадал? Наверняка давным-давно в могиле.

Вожак немного помолчал, с торжествующим видом обозревая своих гостей. Радуясь, что заинтриговал их.

Гости молчали. Только Равенна осторожно предположила:

— Думаю, это связано со способностью оборотня.

— Верно, да не совсем, — отвечал предводитель Братства, — можно сказать, умение превращаться в зверя, неуязвимого для железа, лишь одно из следствий. Наряду с тайной долголетия, которую я тоже постиг. А причина… познал я это, когда додумался использовать лампу аль-Хазира сам.

Склонившись над тарелкой и убедившись, что она пуста, граф, ставший Вожаком, откинулся на лавке, опираясь о стену спиной. И начал рассказ.

— Однажды я решил ее просто зажечь, понимаете? Просто использовать по назначению. Если это лампа, она ведь должна светить, думал я. И лампа действительно давала свет. Но не только.

Мастер Бренн и его соратники молча переглянулись. Все пятеро, как видно, терялись в догадках, что же еще предводитель Братства сумел получить от старинного светильника.

— В неверном свете лампы мне стали являться диковинные видения, — продолжал Вожак, — удивительные места, которых в нашем мире не встретить… уже не встретить. Странные предметы. Оказалось, что наши суеверные торгаши не сильно погрешили против истины, почуяв колдовство в лампе. О да! Лампа действительно оказалась начинена колдовской силой. Но не вредоносной… скорее, наоборот. Колдовство… еще древнее, чем у пресловутого аль-Хазира, превратило лампу… можно сказать, в живое существо! С собственной памятью. И существо доброжелательное, почти дружелюбное. Оно будто рассказывало мне истории из своей долгой жизни. Только не словами, а видениями. Лампа будто показывала мне, что видела сама… со своими прежними хозяевами.

Бывший граф вздохнул. Как видно, следующую часть истории вспоминать ему было не шибко приятно.

— Сколько помню, богатым никогда не был, — признался он, — даже несмотря на графский титул… который, как известно, на хлеб не намажешь. Земли было много, но по большей части она не отличалась щедростью на урожаи. А голодающие крестьяне предпочитали переселяться в более одаренные Всевышним края. Целыми семьями удирали. Нет, даже целыми деревнями. В походе по благословению Святого Престола тоже особых сокровищ не добыл. Слухи о сказочном богатстве южных земель оказались, как водится, преувеличенными. Зря, что ли я пытался продать лампу… свой главный и чуть ли не единственный трофей?

Последний вопрос был риторическим. Не дожидаясь ответа на него, предводитель Братства Ночи продолжил:

— Вдобавок по окончании похода в Священной Империи вспыхнули очередные междоусобицы. И пелена как раз появилась. Скрыла солнце. Мертвяки начали из могил вылезать. В общем, обстановка стала накаляться. В том числе вокруг меня. А защищаться не получилось… соседи очень быстро оттяпали лучшие земли, оставляя мне болота и каменистые равнины. Впрочем, я не очень-то и сопротивлялся. Что греха таить, управление родовыми землями забросил. Сначала кутил, радуясь возвращению с чужбины. Потом увлекся лампой и ее виденьями. Но осознал однажды, что продолжая в том же духе, могу из благородного владетеля превратиться в нищего. Подаяние у церкви просить… вместе с всякими калеками да просто убогими людьми.

— И что тогда? — осторожно поинтересовался мастер Бренн.

— И тогда я стал не просто любоваться картинками, которые показывала лампа. Я стал… да-да, начал спрашивать ее! Задавать вопросы, надеясь, что древний колдовской светильник поможет мне найти выход. И лампа показала. Не подвела!

О каком именно выходе идет речь, Вожак тоже сказать не преминул. Не стал тянуть.

— Притом что видно, — начал он, — лампу изготовили в южных землях, когда-то она явно побывала в наших краях. Много веков назад, когда не было еще Священной Империи. А поклонялись люди не Всевышнему, а… да кому вздумается! Вплоть до деревьев и камней. И благодаря лампе… благодаря тем ее давнишним воспоминаниям, я узнал происхождение нашего рода. И главный семейный секрет.

— Как превращаться в зверя, — догадался Освальд.

Предводитель Братства Ночи кивнул.

— Я узнал, почему мое графство называется Ульвенмарк, — произнес он вслух, — Волчий край. Оказалось, что мои предки были не чужды колдовства. И да, помимо прочего умели превращаться в зверей. Причем не только в этих… здоровых и страшных, пуще медведя. И не только в волков, хотя волки были излюбленной формой для перевоплощений. Зря, что ли именно волк на нашем родовом гербе красуется. А так… в любую зверушку вроде белки или зайца. Или в птицу. На свое усмотрение.