Страница 67 из 75
И люди потянутся, да. Я тоже не стал фигурять в синем-шелковом, крестом светить и черными очками пялиться, оделся обычно и поутру собрал в избе при строительстве “лидеров общественного мнения” — мужиков, что верховодили на стройке. Нет, не тех, что орали и требовали, а уважаемых, рассудительных, по чьему слову все и будет. Полчаса рассказывал что да как мы делаем и для чего. Какие перспективы ждут их самих и, в особенности, детей — мужики вряд ли на радиотехников, да мотористов выучатся, а вот сыновья-дочери запросто. По ходу подумал, что надо бы листовку с содержанием нашей беседы сделать, и для строителей. и для городских, чтобы каждому не объяснять. А чуть позже и газету при заводах затеять. Как там бишь они при советской власти назывались? Многотиражки? Вот ее. Пусть Сызрань собственной газетой гордится.
С мужиками договорились быстро — на уступки я не шел, сразу сказал, что дурацкие требования на ровном месте, а вот нужные вещи сделаю с удовольствием. Объяснил про штрафы — только и исключительно за производственные косяки, и все штрафные деньги в больничную кассу. Себе Военпром ни рубля не возьмет.
— А за церковь или шум в казарме штрафовать будут? — недоверчиво спросил кряжистый мужик с ладонями-лопатами, покрытыми костяной крепости мозолями.
— А это вы сами разберитесь, — улыбнулся я.
— Как сами? — оторопело собрание.
Ну да, везде, где им раньше доводилось работать, никакого самоуправления не было и в помине, и каждый хозяйчик норовил содрать штрафами побольше.
— А вот так. Мне неважно, в какую церковь вы ходите и ходите ли вообще, лишь бы дело делали. А в колониях моих дети малые сами определяют, кто сегодня на кухню, кто полы моет, распорядок устанавливают и вообще всю свою жизнь. Нешто вы, взрослые мужики, не справитесь? — вывалил им на голову и добавил: — Через месяц чтобы в кооперативе, то есть артельной лавке, сами все решали. Дело начальства — стройка и завод, а уж как вне этого жизнь налаживать, смотрите сами. Только чтобы никакого попустительства лентяям и пьяницам! За вшей и прочую живность також буду жестко рублем карать.
Мужики довольно загомонили, возможность приструнить буйных и бестолковых им понравилось. Против санитарии тоже никто не выступил. Да и почуяли, что будут лидерами не только неформальными, но и формальными.
— Бабу, бабу из правления уберите — вперед вылез плюгавый мужичок
Я нахмурился. Лена и правда занималась не только вербовкой работниц, но и лезла в дела других заводов. Девушка она была активная, а Сотников появлялся в Сызрани наездами, за всем уследить не мог. Вот поди, теперь пройди между “Сциллой и Харибдой”. Снимешь Елену — обидится и я потеряю ценного, активного, а главное мотивированного работника. Не снимешь — мужики буянить будут. Патриархат!
— Давай так — решился я — Ежели за Еленой Александровной какие оплошности или просчеты будут на ваш счет — пишите мне в столицу. По-перву оштрафую ее. Ежели повторно негодна будет — сниму и другого к вам пришлю. В штанах.
Народ засмеялся, напряжение окончательно спало. Я же себе сделал заметку — поговорить с Еленой. Пусть подберет помощников в “штанах” — проще руководить будет. Вот хотя бы из возрастных детей Чернухина. Два сынка у него прям на выданье — кровь с молоком.
И тут нас всех арестовали. Так сказать, картина Репина “Не ждали” — ввалился уездный исправник со своими орлами и всех разом повинтил, незаконное сборище, смутьяны и заговорщики и все такое. Я только успел боевикам махнуть, чтобы ни-ни, а пока нас выталкивали наружу, шепнул Дрюне, чтобы метнулся за Леной, дал знать Чернухину да принес из моих бумаг индульгенцию от Столыпина. В сенях нарочито споткнулся, повалился, уронил соседа, в дверях образовалась куча мала, вот парень и смылся, да так ловко, что городовые и не заметили.
Привели нас в городской участок, рассадили в обезьяннике и полицейское начальство принялось на нас орать. Я же только посмеивался — ну который раз уже, то в Шуе, то вот в Сызрани, — чем еще больше бесил исправника. Как же, смерд, холоп, мужик сиволапый смеет лыбиться на речи персоны седьмого класса! И совсем было дело у нас до конфликта дошло, как примчался Дрюня, да не один, а с бледным Чернухиным, что сразу сбило градус. А уж бумага от Петра Аркадьевича вообще произвела волшебный эффект. Так что когда я заявил, что мы с подачи начальника Охранного отделения Зубатова еще и профсоюз намерены создать, исправник даром что не козырнул и вообще являл собой другую картину Репина — “Приплыли”.
Но мало-помалу пришел в себя, и, направляемый Чернухиным, выдал второй слой заварухи. Боевики только всякую мелочь успели раскопать, а исправник, так сказать, держал руку на пульсе. Город-то после пожара все отстраивался, бревна-доски-кирпичи вздорожали, а тут некий хрен с горы заводы ставит. Вот и родилось грамотное управленческое решение — хрена, то есть меня, вытолкать, а стройматериалы потом по дешевке выкупить. Или вообще расхитить.
Вот трое местных тузов и стакнулись. Ну чисто московские старообрядцы, что недавнюю революцию спонсировали — заварим кашу и в мутной воде рыбки наловим.
Ничего, устрою вам рыбку. Надо только дела на стройке в порядок привести и дождаться, когда колония местная в полную силу заработает. Там у нас сотня пацанов планировалась, а цветы жизни это страшная сила, если подсказать да направить — весь город по кирпичику разнесут. Будет и у меня кнут на “тузов”, не только пряник.