Страница 25 из 72
Измотанные вконец Салават и Николай возвращались в избушку уже в потемках. Они вскипятили на огне сувала воду и, попив горячего чаю, улеглись спать.
На следующий день оба проснулись с мыслью о лосе.
— Куда же он все-таки запропастился? — ломал голову Рычков. — Может, опять поищем?
— Айда, коли хочется, — вскочил Салават.
Они обнаружили потерявшееся животное лишь на третий день возле стога сена.
— Это же наш лось! Живой и невредимый!
— Значит, долго жить будет…
Молодые люди с рассвета до сумерек объезжали на лыжах окрестности, беспрестанно восхищаясь красотой пробуждающегося от зимнего сна Урала.
— Я просто чувствую дыхание природы этого края, — восторженно воскликнул как-то Николай, всей грудью вобрав в себя пахнущий весной воздух.
— Да, Урал — это целый мир, — вторя ему, сказал Салават. — Здешних богатств не счесть. И на земле, и под землей. Оттого и все наши беды. Со времен Чингисхана и Батыя иноземцы на наш край зарятся, не оставляют нас в покое…
Не может Салават не думать о том, что происходит вокруг. Клокочут в душе чувства и рвутся наружу песней:
Многое напоминает ему о том положении, в котором оказался его родной край. Даже тот же лось, который стал для впечатлительного Салавата олицетворением его народа, в то время как кровожадные волки — воплощением безжалостных захватчиков. Правда, лося им удалось отбить, а вот непрошенные пришельцы мертвой хваткой вцепились в священный Урал и гложут его, словно кость, и сосут, будто мозг вытягивают. Если и дальше так будет продолжаться, все это может кончиться тем, что они выживут башкортов из их собственного дома…
Отстав от Рычкова шагов на десять-пятнадцать, Салават потихоньку запел:
«Урал, конечно, прекрасен, да вот жизнь безобразна…», — с грустью подумал он.
Кажется, Николай почувствовал, какое у его попутчика настроение… Пусть Салават напрямую не высказывается, но вполне возможно, что он таит злобу на отца Николая, замешанного в учиненной князем Урусовым расправе над взбунтовавшимися башкирами. Как бы то ни было, теперь Рычковых уже не в чем винить.
С шумом пролетела над головами молодых людей стайка румяногрудых снегирей. В этих краях они появляются с первым снегом, а с наступлением весны торопятся в Сибирь. Среди сухих стеблей репейника, выпирающих из-под снега, копошатся красноголовые щеглы, а черные дрозды общипывают тем временем алые грозди рябины. Поклевав вкусных сочных ягод, они с шумом перелетают на ветки ближайшего дуба, но вскоре, передохнув, снова набрасываются на рябину. Когда к ним присоединяются хохлатки, шуму становится еще больше. Все эти птицы живут в лесу. Но они всего лишь гости. И гостят они на Урале, пока есть чем поживиться.
Николай с увлечением наблюдал лесную жизнь, приглядываясь то к одному явлению, то к другому.
— Вон дикие козы! — радостно воскликнул он и тут же восторженно добавил: — А чуть дальше — заяц!
Сопровождавший приятеля Салават радовался вместе с ним. Сама природа, живительный чистый воздух исцеляли его душу, отвлекали от будоражащих невеселых мыслей.
— А это чей след? — спросил Николай, рассматривая углубления в снегу.
— Рыси, — не задумываясь, ответил Салават. — Под этим карагачем она поджидала свою добычу.
— Пойдем по ее следу?
— Айда, — согласился Салават и съехал вниз. — Посмотрите-ка туда!..
След шел вдоль берега понизу, значит, она собиралась через санную колею перейти. Побывала возле поваленной ветром осины, покружила-покружила, нюхая заячьи следы, и двинулась дальше. Дошла до кустов и зачем-то в сторону прыгнула.
Николай обратил внимание на две ямки в снегу.
— Что за птица здесь побывала? Отпечатки крыльев виднеются…
— Эти лунки рябчики оставили… Теперь все понятно, рысь на рябчиков бросилась, но не поймала, — определил Салават и, немного помолчав, предложил возвращаться назад.
— А мне хочется посмотреть, чем рысья охота закончится, — сказал Николай, умоляюще посмотрев на него. — Давай, пойдем по ее следу!
И молодые люди поехали по следу хищника. Салават то и дело останавливался, подробно рассказывая приятелю, что делала побывавшая то тут, то там рысь.
…Оказавшись у лесных зарослей возле горной речушки, она замедлила шаг. Видно, учуяла какое-то животное. Перейдя на другую сторону, она остановилась примерно в тридцати аршинах от троицы взрослых лосей. Молодая, видать, рысь. Побоявшись приблизиться, она долго стояла, наблюдая за ними на расстоянии. Лоси тем временем обгладывали побеги осины. Рысь, так и не решившись на них наброситься, направилась в глубь леса. Возле валежника она снова задержалась. Потом прошла вдоль поваленной сосны. Перескочив через ствол, рысь сделала еще несколько шагов и запрыгнула в дупло вырванной сильным ветром вместе с корнями огромной березы. Именно здесь хищнице удалось, наконец, успешно завершить охоту. От бедных рябчиков, нашедших в дупле приют, остались на снегу лишь кончики крылышек да пятнышки крови. Утолив голод, рысь прикорнула на некоторое время под раскидистой сосной.
— Все, кажется, след потерялся, — заметил Николай.
— Значит, на какое-то дерево забралась, — сказал Салават и тронулся с места.
Николай, обогнав его, устремился к уреме. Заметив возле не замерзающей даже в зимнюю стужу речки взрыхленный снег и бороздку, он остановился и, присмотревшись, крикнул:
— Тут чья-то нора.
— Шэшке — норки, по-вашему, — без труда определил подоспевший Салават.
По оставленным юркой зверюшкой следам он догадался, что, бегая вдоль речушки, та пыталась поймать рыбу. Но было видно, что у нее ничего не получилось. И тогда норка стала рыскать среди деревьев, раскинувших свои корни в воде, охотясь за мышами.
— Интересно, удалось ли норке хоть чем-то поживиться? — спросил Николай.
— Нашла ли она здесь добычу, не знаю, зато вон там ей уж точно повезло. Видите, остатки на снегу валяются?
— И кто же стал ее жертвой?
— Похоже, полевая мышь…
Увлекшись изучением звериных следов, они не заметили, как наступили сумерки. Приятели вернулись в избушку, затопили су вал. После ужина Николай достал записную книжку и при свете огня принялся за описание увиденного днем.
56
«Урал» — перевод Вл. Филова.