Салават-батыр

Узнав об интересе Салавата к наукам, Юлай возмечтал отправить его, при посредничестве академика Рычкова, учиться в Петербург.

Связи с Рычковым Юлай не терял. На исходе зимы в Шайтан-Кудейскую волость приехал по его приглашению его младший сын.

Тянувшийся к общению с образованными людьми Салават от души радовался их новой встрече.

— Здорово, что вы к нам опять приехать надумали, — сказал он Николаю, пообещав ему показать окрестности.

— Спасибо, дружище. Больше всего мне хотелось бы проехаться по зимнему лесу, — ответил тот.

— Договорились, я повезу вас в лес, дорогой кунак, — кивнул Салават.

— А имеется ли там какая-нибудь сторожка?

— Избушка есть, зимовье охотников.

— Что ж, тогда давай завтра же и отправимся, — предложил гость.

— Ладно, — согласился Салават и, подозвав к себе работника, велел ему подготовить самых отборных лошадей.

— А мне с вами ехать? — спросил хезмэтсе.

— Нет, не нужно. Ты лучше о сене позаботься. Заготовь побольше, чтоб коням хватило, да оставь рядом с избой.

— Сена там и так вдоволь, — заверил тот.

Перед отъездом Юлай, пришедший проводить молодых людей, отвел сына в сторону и потихоньку предупредил его:

— Не вздумай, улым, с кунаком своими потаенными мыслями делиться. Не забывай нашу поговорку: «с урысом дружи, а топор за поясом держи».

— Не забуду, атай, не тревожься, — поспешил успокоить его Салават.

— А вы надолго собрались? — поинтересовался отец уже в полный голос.

— На недельку — на полторы, — на ходу бросил тот, спеша к приятелю.

Оседлав лошадей, они тут же тронулись, увлекая за собой навьюченную припасами яловую кобылицу.

Даже после того как прекратились акман-токманы, теплее не стало. Весна запаздывала. От морозца перехватывало дыхание и немного першило в горле. Время от времени налетал резкий ветер, заставляя путников зябко ежиться.

Пока ехали, Николай выспрашивал, какие звери водятся в здешних лесах.

— О, в наших лесах, слава Аллаху, столько живности! Чего только у нас нет! — похвастался Салават.

— А волки не донимают?

— Случается, шныряют в зимнюю стужу возле аулов.

— Еще бы, ведь они до домашней скотинки весьма охочи, — заметил Николай.

— Нет, — возразил Салават, отрицательно покачав головой, — волки очень умные. Они знают, что им за это будет, поэтому вблизи аулов никого не трогают. Здесь они постоянно начеку.

— Мне тоже, между прочим, приходилось слышать, что, общаясь с людьми, волки умнеют, — сказал Николай. — А ведь и вправду, животные, которые никогда не сталкивались с человеком, его не боятся. Я читал, например, что белый медведь человека не боится. А вот олени, лоси, кабаны, бурые медведи, зайцы, лисы и разные птицы даже человеческого голоса и запаха пугаются.

— Тут нечему удивляться. Человек с давних пор на них охотится. Страх впитался в кровь и передается из поколения в поколение. И такое бывает не только у зверья, но и у людей. Знаете, что говорят наши башкирские женщины своим детям, когда те плачут? Они их пугают: «Тихо, вон урыс идет!» И вот так уже лет двести. Этот страх у нашего народа в крови, — с горечью рассуждал, увлекшись, Салават, но вспомнив родительское наставление, спохватился и постарался замять нежелательный разговор: — Человек быстро к хорошему привыкает и перестает бояться, когда ему ничто не грозит. Взять наши семьи. Мы же не враждуем между собой. Отношения у нас, Алага шюкюр, хорошие. — Заговорив об этом, Салават снова переключился на животных, но и тут не смог воздержаться от намеков: — Слыхал я про слонов… Когда люди стали в слонов из ружья палить, те стали на них набрасываться.

Николай то ли постарался сделать вид, что не расслышал нечаянно вырвавшихся у Салавата слов, то ли на самом деле не придал им значения. Он, как ни в чем не бывало, продолжал рассуждать на интересующую его тему.

— Мне приходилось слышать, что иной раз животные, спасаясь от опасности, бросаются за помощью к людям, — сказал он.

Салават, обрадовавшись, что его неосторожность не возымела никаких последствий, с готовностью откликнулся:

— Конечно! Я и сам был свидетелем! В прошлом году я случайно увидал, как орел за ласточкой охотился. Та, бедная, не знала, как от него избавиться. Металась то влево, то вправо, а когда уже не осталось никакого выхода, бросилась вниз и схоронилась в кустах рядом со мной. А в другой раз случилось так, что на моих глазах ястреб хабантургая[55] преследовал. Так он кинулся ко мне прямо на грудь. Я и прикрыл его ладошкой. Как только ястреб улетел, я решил выпустить птичку. А она так вцепилась в мое платье, что я еле-еле ее отодрал. Кажись, даже коготки поломались.

После этого оба замолчали. Воспользовавшись наступившей заминкой, Салават подъехал к плетущейся сзади кобыле, чтобы поправить закрепленный на ее спине груз. Подтянув и перевязав заново ремни, он вернулся назад и снова поехал рядом с Николаем.

— А еще один интересный случай мне Селяусен рассказывал, — продолжал Салават. — Как-то, когда были они с отцом в лесу, Селяусен заметил прямо на зеленой траве какую-то тень. Он пригляделся и увидал орла, который волка преследовал. И что вы думаете? — Волк с перепугу под арбу бросился. Орел уже улетел, а он все сидит, с людей глаз не спускает.

— Они его не убили?

— Что вы! Зверя, которому помощь требуется, у нас не убивают. Даже хищника.

Они снова умолкли. Миновав ряд высоких стройных берез, приятели выехали на широкую поляну.

— Гляди-ка, гляди! — неожиданно вскрикнул Николай. Салават повернул голову и возле кустов увидел лося. Вот это да! Обойдя кустарник с другой стороны, лось, почему-то скособочившись, пошел навстречу всадникам.

Салават придержал коня и стал ждать.

— Нет чтобы убежать, так он к нам идет.

— Я ничего не понимаю, — растерянно произнес Николай.

— И я. Странно…

Лошади тоже забеспокоились, прядя ушами и с опаской озираясь по сторонам.

Когда лось приблизился, Салават и Николай заметили с ним двух волков. Один вцепился ему в холку, другой — в заднюю ногу. Недолго думая, Николай схватился за ружье.

— Стойте, уберите ружье. Не стреляйте, а то лося пораните, — остановил его Салават, заряжая лук. Он натянул тетиву, но, боясь попасть в бедное животное, долго целился, не решаясь выпустить стрелу.

Занятые своей добычей волки не обращали на людей никакого внимания. Опустив голову, с трудом передвигавшийся лось время от времени дергался, пытаясь сбросить с себя хищников. Но справиться с ними ему было не под силу.

Когда между людьми и лосем оставалось аршин двадцать, Салават наконец выстрелил. Его стрела угодила в голову волка, тащившегося за лосем по снегу. Смертельно раненный, тот выпустил ногу и затрепыхался на снегу. Второй стрелой Салават убил другого волка.

— Какой ты, оказывается, меткий! — восхищенно произнес Николай. — Мо-ло-дец!

Салават, воспринявший его похвалу как должное, не спускал глаз с застывшего посреди дороги лося. Так потрепали беднягу, что смотреть жалко.

— Другие волки на него не могут напасть? — спросил Николай.

— А давайте отвезем вещи в избушку и вернемся, — предложил Салават.

Добравшись до охотничьего домика, они наскоро перекусили, задали лошадям охапку сена и договорились, что поедут на лыжах.

— Вначале нужно проведать нашего лося, — сказал Салават.

— Я тоже так думаю, — откликнулся Николай.

Надев лыжи, они поехали назад, однако лося на прежнем месте уже не застали. Следы на снегу показывали, что бедный зверь пошел той же дорогой, по которой он притащил на себе волков. Скорее всего он отправился восвояси, чтобы залечить раны. А вот и то самое место, где на него с двух сторон напали волки. Снег здесь сильно утоптан. Лось изо всех сил старался их сбросить, но не смог и протащил их на себе почти две версты. Раза три или четыре он падал, пытаясь придавить их своим телом. Но все было напрасно. Не зная, как избавиться от хищников, лось был вынужден выйти на зимник, надеясь, по-видимому, на помощь людей…

55

Хабантургай — жаворонок.