Страница 67 из 104
— Нет. Об этом позже. Хотя, вопрос интересный. Ещё есть? А вас, кстати, об этом вчера представитель вашей нации в таком сером костюме не спрашивал случайно? — Иван Яковлевич растерялся, может, это и не тот бизнес, который стоит раскручивать. Продают люди. Почему?
— Ещё. Двоих знаю в городе. А ко мне не заходил никто, — портной зачем-то взял в руки большой деревянный метр. Таким по голове, так мало не покажется, меч настоящий. Оружие швейного пролетариата.
— И кто эти продавцы готового бизнеса? — хотел пошутить, но видя, что еврей его не понял, переспросил, — Адреса и имена продавцов не подскажите. Мы тут человечка разыскиваем. Найдём и вернёмся к вам, поговорить о покупке вашей мастерской.
— Иван есть, он на Фонтанке ателье держит. Ещё Брунштейн продаёт мастерскую, этот на Семёновской обитает. Там спросите, покажут.
Возница, у мастерской Ивана на Фонтанке остановил конягу лихо, чуть не повылетали все из пролётки.
— Не дрова везёшь, — вспомнил любимое выражение в советских автобусах Иван Яковлевич.
Долго никто не открывал, а потом высунулась зарёванная девичья физиономия.
— Нету папеньки. Пропал, — всхлипнула она — физиономия рыжая.
— А к вам еврей средних лет в сером костюме не заходил вчера.
— Так, папенька с ним к китайцам на Миллионку и поехал. И пропал! Дяденька командир, вы найдёте папеньку?! — кинулась к нему девица в каком-то балахоне. Ну, понятно, раз портной то всё семейство в балахонах, коли сапожник обязательно должен быть без сапог.
— Стой, девочка, не реви, — отстранил от себя рыжую Брехт. К кому он Миллионке поехал? С кем? На чём? За чем? Подробно. Проще искать будет.
— С мужчиной этим, что нашу лавку купил. Они целый день пили, а потом поехали утром, и нет обоих, Дяденька командир вы найдёте папеньку? — опять слёзы.
— Да, подожди реветь! Зачем они поехали на Миллионку? — Из двери высунулись три азиатские рожицы.
— Покупать ткани и машинки. Дяденька …
— Да, подожди ты! К кому поехали?! Имена называли? — ох, не нравилось Брехту суточное отсутствие Дворжецкого. Там на Миллионке они разворошили гнездо гадючье. Как раз тогда они и поехали, да ещё пьяные.
— Кажется, Цынь звучало. А, может, и нет? — не уверенно произнесла девушка (всё же, не девочка, просто одета дурацки, вот возраст и не определить).
— А тебя как звать?
— Глаша. Так вы папеньку искать будете? Найдёте?! — опять в рёв.
— Будем. А ты не знаешь, кто на Миллионке швейными машинками торгует? — может так найти можно.
— Нет. Подождите. Этого вашего Абрамыча Тихон привозил. Он точно знает. У него Серёга машинки ремонтировал, а сам он на Семёновском рынке иглами торгует.
— Как этот Тихон выглядит?
— Ой, его сразу узнать можно! Он высокий, сильный и у него большущая чёрная борода. — Обрадовалась дочь пропавшего вместе с Дворжецким «папеньки» Ивана.
— Ясно. Всё, Глаша, поехали мы на поиски. Время не терпит.
— Дяденька командир, вы обязательно папеньку найдите, я за вас молиться буду.
Выходит не все в этом времени комсомольцы. Они залезли в пролётку к ожидавшему их извозчику.
— Езжай на семёновский базар. Там где-то должны иголками торговать, знаешь?
— Вестимо. Там кусок выделен. Блошиный рынок называется. Но, Машка, поехали, — он мотнул вожжами.
— Странное имя для лошади.
— Нормальное. Зато резвая. Мигом доставлю.
Событие пятьдесят второе
Тихон был точно таким, как его Глаша и намалевала. Пусть и устно. Здоровый мужик с окладистой староверческой бородой. Говорят, что на таких пахать надо. Вот, правда. Стоит такой боров бородатый за прилавочком и иголочки швейные со всякой дребеденью продаёт вместо того, чтобы работу работать. Мерчандайзер хренов. В стране сейчас миллионами помирают люди от голода. А этот…
Брехт одёрнул себя, чего разошёлся? Подошли, окружив этого Тихона с трёх сторон, мало ли, может он организатор похищения Дворжецкого. Или даже ограбления? Разбойного нападения? У Матвея Абрамовича с собой приличные деньги. Были.
— Тихон? — Брехт смотрел в глаза мужику, как среагирует. На всякий случай кобуру с Кольтом расстегнул. Не в родной понёс. Засунул в ТТшную, хоть та и маловата чутка.
— Тихон, — спокойный взгляд, даже чуть пренебрежительный. Хоть примерно одного роста, но, кажется, сверху вниз посмотрел.
— Тут такое дело, — передумал Брехт в плохого следователя играть, — Пропал мой человек — Матвей Абрамович Дворжецкий и владелец бывший швейного ателье Иван. Не знаю фамилию. Нам его дочь Глаша сказала, что ты можешь знать, куда они собирались. Вроде бы пошли в эту вашу Миллионку к китайцам швейные машинки покупать.
— Ёкарный бабай! Ну, ни хрена себе! Что не вернулись? Вчера же утром пошли!
— Что знаешь-то? — прервал поток междометий Брехт.
— Ну, да собирался Абрамыч машинки у китайцев покупать и ткань, и фурнитуру. К Цыню собирался сначала зайти, — за бородой было не сильно заметно, но показалось Ивану Яковлевичу, что сморщился Тихон.
— Проводишь? — Брехт головой кивнул на лежащий на тряпке товар. Мелочь копеечная.
— А сколько вас? — огляделся.
— А сколько надо? — чуть наклонил голову набок комбат, — Трое, — не стал ждать ответа.
— Цынь известный торговец, там не должно быть ничего такого, — бородач оглядел всех троих внимательно.
— Так идём?
— Пошли. Иван мне не чужой. Друг, можно сказать, сейчас, только соберу товар и договорюсь, чтобы присмотрели. Вон к тому складу подходите, и я сейчас туда приду.
«Миллионка», как и позавчера, воняла, так и продолжала вонять. Ничего не изменилось. Стабильность, мать его. В этот раз даже ещё противней. Видимо китайцы завтрак тут себе готовили. Они специально рыбу сначала доводят до состояния «дышать невозможно», а потом жарят в масле, или это они настолько бедны, что едят протухшую, потому что на свежую денег нет?