Страница 68 из 104
Брехт шёл за широкой спиной Тихона и вертел головой на все триста шестьдесят. В первый раз они добирались другим маршрутом до лавки антикварной, там были именно лавки, домики, когда кирпичные, когда деревянные, даже двухэтажные кирпичные дома имелись, а сейчас они шли именно между рядами торговцев. Так же, как и на Семёновском рынке, большинство товара находилось на земле, тоже в основном на газетах грязных. Проходя мимо одного места, Брехт прямо завис, даже дёрнул Тихона за подол его армяка ну, или чего-то похожего, такой длиннополый пиджак по колено, или халат киргизский обрезанный. Тот недовольно обернулся, но Иван Яковлевич уже не обращал на Тихона внимание. Он стоял перед тремя одетыми в лохмотья китайцами и, выпучив глаза, смотрел на их товар.
Привлекли внимание они именно одеждой, стёганные ватные халаты, наверное, когда-то бывшие серыми сейчас превратились почти в камуфляж. Пятна различных цветов и происхождения плотно оккупировали полы и грудь аборигенской одежды, но тут так многие ходят, останавливался взгляд на шапках этих маскировщиках. Эдакие тюбетейки, отороченные свалявшимся почти чёрным от грязи мехом. Рядом с таким чумазым созданием и проходить-то страшно, не то, что стоять рядом и торговаться, рядом и не было ни кого, кроме парочки явно американских матросов, по крайней мере, разговаривали матросы по-английски. Тут не спутаешь.
С одежды аборигенов взгляд Брехта скользнул на их товар, вот тут-то он и завис. Без всякого сомнения, это были корни женьшеня. Только все видели эти корешки, похожие иногда на маленьких человечков. Ручки там, тельце с пережимом и ножки. Ничего подобного перед чумазыми китайцами не лежало. Как называются большие подсвечники ритуальные у евреев, которые на их гербе потом разместят, и на монетах будут чеканить. На минарет слово похоже. Потому как однокоренное. Освещать. Точно. Минора. Вот такие огромные миноры и лежали на мху перед тройкой аборигенов. Без сомнения, это были корни женьшеня, но не те малюсенькие, которые есть в интернете. Вывели к появлению интернета почти весь корень жизни. Потом стали выращивать, собирая пятилетние растения. Вообще разделяли делянку на пять частей и одну пятую каждый год выкапывали, и ягодки красные вновь сажая или обрезки корешков.
Эти были другие. Огромные коричневатые. Им было, наверное, не меньше двадцати лет. Иван Яковлевич где-то читал или слышал, что сила этого растения с годами многократно усиливается. Эти должны обладать прямо чудодейственной, потому как сами были чудом, огромным волосатым чудом.
Увидев заинтересованность военных их продуктом, один из грязнуль что-то пролаял на своём языке в сторону стоящих около входа в ближайшую небольшую лавку людей. Подошли все, и сразу стало неуютно Брехту. Стоишь в окружении десятка китайцев на враждебной по существу территории и не знаешь о чём они лопочат. Может, договариваются, кому твои бриджи достанутся, а кому сапоги, после того, как тебя пустят на фарш для пирожков со смешным названием «хуцзяо бин», покрытых кунжутом. Вкусная вещь, Брехт позавчера попробовал, изображая из себя американца. Будем надеяться, что не из такого вот чумазого соплеменника приготовили. А что провинился чумазый, помылся например, а его на пирожки.
— Васька, чего они лопочут? — собрался с мыслями Брехт.
— Рассказывают легенду, как появился женьшень, — встал вплотную к Ивану Яковлевичу Блюхер молодой, тоже опасался.
— И как?
— Он говорит, что есть легенда, легенда о двух маньчжурских воинах из враждующих родов — Жень-Шене из рода Си-Лянь и Сон-Ши-Хо из рода Лянь Серл. Первый, который Жень-Шень это известный воин, другой же был разбойником. Очень красивым разбойником и богатым. Когда Жень-Шень плененил Сон-Ши-Хо и привёл к ним домой, в него влюбилась сестра Жень-Шеня, Ляо и помогла ему бежать. Жень-Шень стал преследовать беглецов и настиг их. В этом бою погибли оба воина, и там, где падали слёзы безутешной Ляо, выросло растение, дарующее человеку здоровье, бодрость и силу — волшебный женьшень, — Васька переводил сбивчиво, кусками. Словно вслушиваясь и не всегда понимая речь товарищей.
— Не китайцы? — догадался Брехт.
— Да, они маньчжуры. Я плохо их язык знаю, — подтвердил его догадку Ваську.
— Спроси, сколько стоит.
— Пять тысяч рублей за корень, — сообщил Васька, переговорив с чумазыми и их болельщиками.
— Ну, ни хрена себе. А где они его берут, не скажут? — сделал заход Иван Яковлевич. Получить хотелось, но не за такие же деньги.
Васька пообщался ещё с маньчжурами, долго и в основном с помощью пальцев.
— Говорят, что живут в верховьях Уссури.
— Вот это фокус. Я карту смотрел. Это ведь недалеко от нас. Чуть севернее и восточней. Километров сто.
— Они ругаются, спрашивают, будем ли покупать, — перебил Брехта Васька.
— Покупать. Пять тысяч. Скажи три.
— Четыре с половиной.
Торговались минут пять. И дольше бы пришлось, уж очень медленно сбивал цену Блюхер. Сошлись на четырёх тысячах и десятке патронов к Арисаге. Понятно, что ни таких денег, ни патронов с собой нет. Потому договорились, что этот посредник подойдёт завра в девять утра к управлению ОГПУ. Тот согласно кивнул. Не боится «кровавой гэбни».
— Мы идём или нет выручать вашего человека и моего друга, — напомнил о себе бородатый Тихон.
— Блин блинский! Точно женьшеня нужно попить. О самом главном забыл, — хлопнул себя по лбу Иван Яковлевич.