Страница 75 из 88
— Всё будет хорошо, Ана?
Я моргаю, бросая на него взгляд, который говорит о том, что он явно чокнутый.
— Откуда, чёрт подери, я могу знать?
Явно удивлённый моим ответом, Юлий опускает лицо, прижимаясь лбом ко мне, демонстрируя близость, пред которой я молчаливо преклоняюсь, и нежно хихикает. Когда его лицо так близко к моему, я хватаюсь за его шею и прижимаю к себе, шепча:
— Все будет хорошо. Я обещаю.
То есть я не могу обещать что-то подобное, потому что, откровенно говоря, всё говорит о том, что это закончится трагедией.
Но Юлий не противоречит мне. Вместо этого подпитывает ложь, будто понимая, насколько важно для меня то, чтобы он подыграл.
— Я знаю, малышка.
Он протягивает руку, хватая меня за подбородок большим и указательным пальцами, набрасывается на мой рот глубоким, наказывающим поцелуем, который ощущается на губах как полное отчаяние, как прощание.
Мне это совсем не нравится.
— Поехали, прокатимся, — грубо заявляет он.
Я откидываюсь назад, чтобы заглянуть ему в глаза, и он молча смотрит на моё лицо. Сокращая сантиметры, я крепко целую его щетинистую щеку и бормочу:
— Конечно.
Я буду рада отвлечься. Господь знает, что он нужен Юлию.
***
Мы едем долго, часами, но я не задаю Юлию вопрос о том, куда мы едем. Я просто рада тому, что он хочет, чтобы я была рядом с ним.
Дороги относительно пустынные в эти ранние утренние часы, и мне это нравится. Никаких гудков или ярких огней, проникающих через окна, совсем немноголюдно, вы спокойно можете ехать в своём собственном темпе. Миролюбиво.
Я начинаю дремать, проснувшись только тогда, когда машина останавливается.
Нахмурившись от внезапной остановки, я оглядываюсь вокруг, неуверенно моргая. Тёмная и пустынная дорога дышит мне в шею, а по коже на руках бегут мурашки. Я поворачиваюсь к Юлию, который смотрит на дорогу. Мы сидим так некоторое время, пока двигатель машины работает. Чем дольше мы сидим, тем чаще бьётся моё сердце.
В тот момент, когда я открываю рот, чтобы спросить его, чего мы ждём, Юлий безэмоционально приказывает:
— Вали.
Что?
Моё сердце сжимается.
Нет.
Моё дыхание учащается, и кровь отливает от моего лица, оставив его бледным и холодным. Этого не может быть.
Продолжая сидеть на своём месте, я спрашиваю:
— Что?
Выражение его лица невероятно жёсткое, он повторяет:
— Вали.
Я не двигаюсь. Я не верю ему. Он не имеет в виду то, что говорит. Его слова выходят хриплыми, когда он бессердечно произносит:
— Выметайся из машины, Алехандра.
Я всё ещё сплю. Это всё сон.
Моё тело окаменело от шока, я моргаю, не в силах говорить. Но мне это и не требуется. Юлий говорит за нас обоих, и это разрывает меня в клочья:
— Я не обдумал тщательно то, что значит быть твоим мужем. Никогда раньше не сталкивался с таким мозготрахом. Каждый день, когда ты со мной, отвлекает. Нет. — Он качает головой. — Тебе нужно уйти.
О, господи. Он передумал.
Я официально вернулась к статусу невесты, и он хочет полную компенсацию.
— Мы женаты. — Это всё, что я могу придумать, что сказать, моё потрясённое недоумение видно невооружённым глазом. — Я не собака, которую можно вернуть в приют, потому что она не подходит твоему образу жизни, Юлий.
Посмотри на меня.
— Зачем ты это делаешь? — Мой разумный голос утихает, смененный полным замешательством. — Я что-то сделала? — Моя паника возрастает до новых крайностей, когда я прерывисто выдыхаю и пытаюсь урезонить его. — Ты говорил, что мне не нужно бояться тебя.
Моя паника переходит в гнев, когда я плачу:
— Ты ударил ножом в спину, Юлий!
Моё тело начинает дрожать в кожаном сиденье.
Он не может этого сделать!
Но что-то мне подсказывает, что он уже всё решил.
Посмотри на меня, чёртов трус!
Его глаза не отрываются от дороги, он слегка покачивает головой и на мгновение закрывает глаза. И с меня хватит.
— Посмотри на меня, чёрт возьми!
Мой крик почти трясёт окна большого чёрного внедорожника.
Он глубоко вздыхает и наконец-то поворачивается ко мне лицом. Его глаза ледяные, он бормочет:
— Выметайся из машины.
— Нет, — говорю я ему в неверии.
Нет ни одного шанса, чтобы я сама вышла из машины. Ему придётся вытащить меня.
— Выходи из машины, Ана. — Его голос обманчиво спокоен.
— Нет! — кричу я, и моя паника превратилась в страх.
Почему это происходит?
Ударив кулаком по рулю так сильно, что гудок раздаётся в открытой ночи, вены на его шее вздуваются, когда он рычит:
— Выметайся из грёбаной машины!
Я рьяно качаю головой, наблюдая, как он задыхается от разочарования, его губы сжимаются. Мой тихий голос дрожит:
— Нет. Нет, я никуда не пойду. Я хочу остаться с тобой. — Я начинаю плакать. — Пожалуйста, — умоляю я дрожащим голосом. — Пожалуйста, Юлий. Не заставляй меня уходить. Я хочу быть с тобой. Только с тобой.
Мой страх превращается в холодный и сильный ужас, когда он выходит из машины, двигаясь в сторону пассажира, в мою сторону. Я отчаянно ищу кнопку, которая заблокирует дверь, но ни черта не вижу в темноте.
Дверь сбоку меня открывается, и я ахаю, когда Юлий тянется ко мне. Я борюсь, чтобы спастись, хватаю ручку двери и тяну сильно, пытаясь закрыть дверь, но его руки мешают. В панике я сломленно кричу:
— Ты говорил, что никогда не оставишь меня. Ты сказал, что есть ты и я. Ты и я!
Слёзы текут быстро и сильно. Это действительно происходит. У меня перехватывает горло от эмоций, я задыхаюсь:
— О, боже, пожалуйста, не бросай меня, Юлий. Ты мне нужен.
Он сжимает меня за руку и сильно дергает, но я держусь за сиденье, и все, что удается вытащить из машины, — это моя обувь. Он тянет меня и рычит:
— Уходи.
— Ты всё, что у меня есть. — Моё сердце продолжает быстро биться, и моё зрение затуманивается тогда, как большие крупные слёзы текут по моим щекам. Я хватаюсь за поручень, который находится над моей головой, одна нога в машине, а другая — наружу.
Его рука оборачивается вокруг моей талии, и мы на секунду боремся, звуки нашей потасовки эхом разносятся в темноте. Но моя нога выскальзывает из туфли, толкая меня в обратном направлении из машины. Я падаю на кучу графия на обочине дороги с визгом, недостойным леди, моё бедро болит, когда маленькие зазубренные камни прорезают чёрные штаны для йоги. Я шиплю от боли и пытаюсь восстановить самообладание, но уже слишком поздно. Юлий поворачивается и уходит, как будто ему всё равно. И вот тут я облажалась.
В какой-то момент он это сделал.
Не оборачиваясь, он идёт к водительской двери и снова садится в машину, запирая за собой двери.
У меня в голове бардак. Поднявшись, я хватаюсь за волосы в замешательстве и закрываю глаза, бормоча:
— Этого не может быть. Я сплю. Этого не может быть.
Слёзы текут по моему лицу, моя грудь вздымается, когда я борюсь, чтобы вздохнуть полной грудью через мои мучительные рыдания.
Когда я слышу низкий звук опускающегося пассажирского окна, мои глаза открываются, и маленький кусочек надежды начинает сиять.
Чёрная сумка вылетает через окно вместе с моей второй туфлей.
Юлий смотрит, не моргая, прежде чем сказать:
— Ты свободна, Ана. Улетай. — Его взгляд темнеет, глаза закрываются. — Улетай далеко отсюда.
Я обхватываю себя руками и крепко держу в прохладе утра. Вместо того чтобы умолять, я открываю рот, и моё сердце разбивается. Мой голос тих и сломлен, я хрипло признаюсь:
— Я люблю тебя.
Но окно уже закрывается, отрезая мои слова.
Машина переключает передачу, и когда я собираюсь к ней броситься, моя нога спотыкается о камень и я, тяжело вздохнув, падаю на колени в грязь. Внедорожник уезжает с такой скоростью, что рядом со мной разлетается гравий, и мне приходится поднять руку, чтобы защитить лицо от разлетающейся гальки, запускаемой, как ракеты, пока Юлий не восстанавливал контроль над машиной.