Страница 4 из 5
Долго думал Райнарт, а потом сказал: «Я благодарен тебе за хороший совет, мой дорогой Брун. Но те, которые отправили тебя в этот рейс и заставили тебя проделать такой длинный путь через гору, напрасно тебя побеспокоили. Я и без твоего совета собирался идти во дворец. Но мой желудок переполнен до отказа новой неизвестной мне сладостью: боюсь, я не смогу сделать даже двух шагов. Я чувствую такую тяжесть в животе, что не могу ни встать, ни сесть.»
«Райнарт, что же ты такого поел? …Что?»
«Ах, Брун, я ел какую-то сладкую дрянь, которая привела меня к болезни. Ведь бедняк – не граф, и по мне это можно заметить. Такие босяки-голодранцы, как мы, вынуждены есть совершенные отбросы, к которым мы даже не прикоснулись бы, будь у нас деньги.
У меня ещё остался порядочный запас этих дурацких медовых сот; мне придётся их закончить за неимением лучшего. Но как только я поем немного этой снеди, меня опять начинает тошнить; я болею.»
Когда Брун услышал это, он воскликнул: «Боже мой! Мой дорогой Райнарт, у тебя, действительно, такое отвращение к мёду? Мёд – моё любимое лакомство! Райнарт, помоги мне до него добраться! Благородный Райнарт, милый племянник, пока я жив, всем сердцем буду тебе благодарен. Райнарт, как мне получить мёд?»
«Получить мёд, Брун? Ты насмехаешься надо мною!»
«Конечно, нет, Райнарт, я ведь ещё в своём уме: зачем же мне тебя высмеивать? Я и не собираюсь шутить!»
Тогда Райнарт сказал: «Брун, ты, действительно любишь мёд? Если тебе так хочется его отведать, то так и скажи. Я угощу тебя мёдом по горло. В качестве дружеской услуги я доставлю тебе столько мёда, что его хватит на десятерых.»
«На десятерых? Не может быть! Райнарт, не растравляй мне душу, я уверяю тебя, если бы мёда было столько, что его хватило бы на расстояние отсюда до Португалии, то я съел бы всё в один присест.»
Райнарт продолжал: «Брун, ты не преувеличиваешь? У Ламфруа, сельчанина в этой округе, честное слово, столько мёда, что ты за семь лет не съешь. Брун, я постараюсь, чтобы ты добрался до него, если ты окажешь мне одну услугу: выступишь на суде в мою пользу.»
Брун, конечно, обещал это. Он уверил Райнарта, что, если тот поможет ему наесться до отвала мёда, он при всех обстоятельствах будет его верным другом и хорошим товарищем. Знал бы Брун, что ему в рот не попадёт ни капли мёда!
Хитрый Райнарт смеялся в кулак. А Бруну он сказал: «Брун, прославленный герой, хотел бы я, чтобы Бог послал мне удачу, в которой я был бы так же уверен, как ты в мёде, даже если ты захочешь семь полных бочек!»
Эти слова пришлись Бруну по вкусу. Они его так обрадовали, что он начал смеяться и не мог остановиться.
Райнарт думал злорадно: «Брун, если мне повезёт, я ещё сегодня приведу тебя туда, где тебе будет не до смеха.»
После этих злобных предвкушений Райнарт вышел из крепости и громко произнёс: «Дядюшка Брун, мой лучший друг, добро пожаловать! Хотя, если ты хочешь отведать мёда, мы должны торопиться. Следуй за мной, я пойду впереди! Мы пойдём по этой извилистой тропе. Если всё будет так, как я это себе представляю, ты сегодня получишь больше, чем достаточно. Я совершенно уверен, что тебе достанется ровно столько, сколько ты сможешь вынести.»
Райнарт имел в виду: достанется столько сильных ударов ( это был его подлый план). Брун, бедный простачок, не почувствовал, что Райнарт играет словами, переворачивая их смысл. Райнарт хотел научить Бруна воровать мёд и надеялся, что тот за это дорого заплатит.
Так мирно разговаривая, подошли они к ограде дома, где жил Ламфруа. Хотите о нём что-нибудь узнать?
Если верить молве, то Ламфруа был отличным плотником. Возле его сада лежал большой дуб, который он приволок из лесу. Ламфруа собирался расколоть его на две половины и поэтому забил в расщелину два клина; так и сейчас поступают плотники. Дуб был широко расщеплён клиньями. Это обстоятельство и решил использовать Райнарт, поэтому он был в самом прекрасном расположении духа.
С сияющим лицом он обратился к Бруну: «Посмотри, здесь находится то, к чему ты так стремился, но будь осторожен. Здесь, в глубине ствола этого дерева, ужасно много мёда. Попробуй пропустить его через горло, чтобы мёд попал в желудок. Но ты должен взять себя в руки: я понимаю, что ты обожаешь медовые соты, но знай меру: не глотай слишком много. Ведь это будет тебе во вред, если ты от жадности объешься. Не дай Бог, если с тобою что-нибудь случится, милый дядюшка! Как я буду тогда рыдать!»
Брун сказал: «Райнарт, не беспокойся. Думаешь, что я совсем рехнулся? Во всём хороша умеренность.»
«Ты прав, – сказал Райнарт, – и зачем я так беспокоюсь? Иди и всунь туда голову.»
Райнарт жаждал победы и трепетал от нетерпения. Брун попался: он засунул передние лапы и голову по уши в расщелину дуба. Райнарт сразу же ухватился за два клина и вырвал их из расщелины. Брун, который перед этим держался таким молодцом, застрял прочно в щели дуба. Племянник жестоко подшутил над своим дядюшкой: Брун застрял в дереве так прочно, что ни каким образом: ни хитростью, ни силой, его нельзя было освободить. Что же, вы думаете, оставалось Бруну делать?
Его сила и смелость были сейчас ни к чему. Он понял, наконец, что попал в западню. Вне себя от бешенства он начал рычать. Его нос и две лапы так прочно застряли в щели, что все его усилия освободить себя были напрасны. Он думал, что всё кончено.
Райнарт, который стоял на безопасном расстоянии, увидел Ламфруа, который подходил к своему дому, неся на плече два острых топора. Послушайте, как Райнарт начал оскорблять и издеваться над своим дядюшкой: «Дядя Брун, продолжай лакомиться, наслаждайся, пока не треснешь. Ламфруа ещё угостит тебя каким-нибудь напитком: ведь после еды полагается что-нибудь выпить.»
После этого замечания Райнарт, не прощаясь, отправился к себе в крепость. В этот момент Ламфруа увидел медведя и понял, что тот застрял в расщеплённом дубе. Не раздумывая ни минуты, он побежал в деревню, которая была недалеко, и рассказал всем, что в его саду сидит медведь, который не может никуда двинуться, потому что его голова застряла в щели дуба.
Большая толпа побежала за ним; никто не остался в деревни. Каждый, кто мог ходить, побежал вслед за Ламфруа, чтобы расправиться с медведем.
Один захватил с собой метлу, другой цеп для молотьбы, кто-то схватил вилы, другой бежал с шестом: что было у людей в руках, с тем они и побежали.
Даже пастор прибежал к распятием, которое дьякон не хотел ему давать. Сам дьякон нёс флаг торжественного шествия, чтобы колоть и бить медведя. Жена пастора, госпожа Юлоке, пришла подзадоривать всех сельчан своими коклюшками, на которых она пряла лён. Впереди всех бежал плотник Ламфруа с острым топором.
Брун чувствовал себя ужасно, но сейчас он понял, что к этим страданиям добавятся новые и решил собрать все свои силы воедино. Когда он услышал гул толпы, он так рванулся, что содрал кожу с носа. Голова была освобождена, но он потерял одно ухо и кожу с двух щёк. Такого урода Бог никогда не создавал! Невозможно было представить себе нечто более устрашающее! Освободить голову – было одно, но оставались ещё две лапы, которые он мог освободить только при условии, что он потеряет когти и свои две перчатки. Его усилия оправдались успехом, но он заплатил за свою свободу дорого: боль была невыносима. Он не мог представить себя более жалким и поверженным: лапы причиняли такую боль, что он не мог идти. Из глаз лилась кровь и застилала взор. Он боялся остаться, но бежать не было сил.
Несмотря на слепящее ему в глаза солнце, он увидел бегущего Ламфруа; за ним подпрыгивал пастор. За пастором следовал дьякон с флагом, а за ним все прихожане: молодые и старые. В последнюю очередь, приковыляли на костылях древние, беззубые старухи.
Сейчас самое время для пословицы: «В беде не рассчитывай на помощь: тебя все оставят.» Смысл этой мудрости был для бедного Бруна более чем ясен. Те, которые хотели его бить, сразу присмирели бы, если бы Брун при всей своей силе не был ограничен болью в своих движениях.