Черновик

***

Отпустив Карину в эту ее школу (если бы можно было начать жизнь заново, то она хотела бы родиться в сознании своей мелкой сестры), Даша еще некоторое время просидела в снежно-раннеутренней тишине, в которой глохли все звуки пролетевшей, как десять минут, ночи – весь этот треп, весь этот трип, в который пришлось нырнуть против собственного желания.

Сломать Танюшу – ничего сложного, а вот недоломать – это уже ювелирщинка.

Получилось ли? Время покажет.

Не жаль ее было – совсем. Все эти слезы и крики… Даша просто знала, что нужно делать. Дашино прошлое знало, а она ему доверилась, отключив на время все наносное человеческое в себе и физически донося до несчастной и глупой Тани условия нового миропорядка. В процессе она даже успела равнодушно задаться вопросом: то ли самое чувствовали те, что ломали ее саму лет пятнадцать назад?

Ответа не придумала, обесценив его заранее. Какая теперь разница, ведь все равно осталась она, а они канули в вечность, вот и весь счет. Десять – ноль в ее пользу.

«Они остались во мне», – напомнила себе, а затем отбросила эту мысль, словно разогнала призрачный дым сигарет.

«Не они, но – она». Прикрыв глаза, Даша физически ощущала болью слабую, эфемерную улыбку на губах. Ее улыбка имела имя. Катя.

…Где-то в глубине квартиры, в темной спальне запиликал будильник Эвы.

«Карина сказала, ей ко второму. – Даша открыла глаза, потерла лицо, бросила взгляд на часы и привычно, словно странную мантру, озвучила гравировку: – Я всегда буду вовремя. К».

Катюха каждый раз произносила эти слова с разной интонацией, а теперь давно молчит и только взяла привычку пальцами касаться своего подарка на Дашиной руке. Часы не дарят – какая глупость.

«Наше с тобой время настало», – сказала она когда-то, надевая на руку закрывшей глаза Даше свою оригинальную «обручалку». Не разрешая смотреть, нежно и чувственно поцеловала. «Ты моя», – прошептала, обнимая крепко-накрепко.

Но в этой жизни им не суждено быть физически вместе. «Какая странная инкарнация…» – говорила не верящая ни в бога, ни в черта Катерина. Она все же не могла оставаться в вакууме и приняла для себя свою собственную «систему святых», смешав в ней буддизм, индуизм и основы физико-химии.

Катя действительно была права, как бог, когда решила, что им с Дашей нельзя «заниматься любовью» (какое же идиотское словосочетание!), потому что это не сделает их взаимную любовь сильнее, но заметно ослабит обеих. Они тонули во взаимной доверительной нежности, объединяющей два сердца в единое целое. Тщательно берегли свою невидимую общность от вездесущего внимания «семьи». Грелись этой общностью, становились сильнее, обретая в ней смысл.

Секс – очень сильная практика низшего уровня, затрагивающая все сферы энергий. И пока психологи, краснея и нервно подхихикивая, выдвигают какие-то подобия теорий, люди, университетов не кончавшие, интуитивно применяют на практике методы, тем теоретикам и не снившиеся. В качестве последнего, неоспоримого аргумента, позволившего вступить в группу на равных и избежать группового насилия, Катя перед собравшимися «братьями» отрубила себе безымянный палец, жахнув топором. Она не упала в обморок, а, страшно глядя на участников своего круга семьи, показывала им «фак» окровавленной рукой. Это она их поимела! Вот это был секс!

– Мы не извращенцы, в нас просто не осталось глупых иллюзий, – рассуждала Катя позже вслух, а Даша внимала. – Секс и любовь так же далеки, как день и ночь. Разумеется, он необходим в нашей жизни – здорово повышает тонус и самооценку, но не имеет никакого отношения к любви.

Поэтому Катя никогда не ревновала к плотским интрижкам подруги, скорее поощряла, но при этом легко и даже беззлобно убила бы любую, задержавшуюся в мыслях «нареченной своей» чуть дольше потраченного на половой акт времени. Или еще лучше – заставила бы нареченную ее убивать.

Даша устало распустила волосы, слегка встряхнула их, будто это помогло бы вытряхнуть из головы не самые легкие мысли.

Сколько времени она скрывала страшную тайну юношеской, платонической любви не к Катерине? Желание тепла от другой молодой женщины в то время уверенно можно было приравнять к страшной измене и покарать настолько страшно, что и сейчас невозможно представить.

«Видимо, у той женщины и у меня заодно все-таки есть свои ангелы-хранители. – Эхо давно минувших переживаний неожиданно вернулось вчерашним поздним вечером в виде растерянной матери Каринкиной одноклассницы. – Только зачем они ее теперь ко мне привели?»

«Надо идти в душ, затем принять что-то энергетическое и сгонять на работу. Часиков до двенадцати моего «автопилота» хватит, а там посмотрим по ситуации, что еще день принесет».

«Я ведь до сих пор даже сама о себе, даже мысленно рассуждаю Катиными суждениями». Даша нехотя поднялась в направлении душа, но тут из спальни показалась полусонная Эва и, кивнув «добрутро» старшей, протопала в туалет.

«Никакого личного пространства! – совсем уже раздраженно подумала Даша и, сменив траекторию, отправилась в спальню, где сама себе сказала: – Сейчас Эва свалит в свою школу, а я завалюсь… в душ». И эта последняя мысль дымком повисла над прилегшей на заправленную кровать буквально на пятнадцать минут Дашей. Через три минуты она погрузилась в крепчайший сон без сновидений.

ГЛАВА 10

Подходя к школе, Карина заметила Лету раньше, чем та ее. Нацепив большие наушники поверх шапки, Летка, видимо, слушала своих любимых twenty one pilots или вообще grandson, а может быть, наоборот, что-нибудь легкое и нежное, абсолютно не похожее на музыку сестры, увлекающейся совсем уже жесткой электронной.

Ранние утра сейчас приобрели очень странный оттенок синего, возникающий на очень короткое время между чернотой ночи и серо-белостью дня. В этом синем цвете Лета, сидящая на спинке заснеженной лавки в заснеженной пришкольной аллее, казалась картинкой, анимированной превьюшкой к музыкальному треку на ютубе в предпочитаемом Кариной стиле lo-fi.

Слепив снежок, Карина подкрадывалась все ближе, а затем передумала бросать и, подойдя к Лете вплотную, просто остановилась и протянула рыхлый комочек снега.

Приоткрыв глаза, Лета улыбнулась Карине, сдвинула наушники чуть назад.

Самое удивительное, что им далеко не всегда нужны слова, гораздо важнее взгляды, словно они говорят понятнее и правдивее.

– Мир? – полушепотом, пониженным тоном, как только она это может, произнесла Лета, чуть склонившись к Карине. Она скинула снег с ее руки, отряхнула перчатки от следов белого холода и подняла глаза.

Карина от неожиданности, наваждения, слишком часто забившегося сердца забыла, как дышать, а затем резко вспомнила, но легче не стало, а стало вдруг жарко и очень интересно: «Если я ее сейчас поцелую, что она будет делать?»

Будто прочитав эту мысль в глазах Карины, Лета потянула ее к себе и наверняка испытала бы первой несмелое Каринкино начинание, не обрушься на них целый снежный сугроб. Все-таки старая аллея не лучший выбор для встреч после почти суточного снегопада. Одного точного и сильного удара ногой по стволу промерзшей осины хватило для вызова снежной лавины на головы сестры и почти неверной подруги.