Страница 96 из 127
…я завишу только от воли императорских чиновников, которые могут низложить меня в любой момент. Надо мной потешаются среди чужих, меня презирают и ненавидят среди своих. Это все я должна бояться потерять?
— Ты очень красивая, когда злишься.
Алисия осеклась и удивительно мило покраснев, опустила взгляд.
— Да, я определенно могу взять тебя с собой, — уже совершенно деловым тоном произнес я. — Не вижу к этому никаких препятствий кроме опасения за твою жизнь.
Алисия подняла взгляд и попыталась что-то сказать. Но осеклась. При этом я хорошо видел, что у нее перехватило дыхание от волнения.
Так. Все же я недооценил степень напряжения девушки — очень уж она хорошо владела собой. Ну точно, теперь уже наверняка — что-то случилось и она бежала сюда, скрываясь. Потому и без охраны, потому и персонала в усадьбе почти нет. Либо же, вдруг догадался я, не что-то случилось, а она, получив вчера вечером мое сообщение-просьбу о содействии, решилась на что-то, и уже после этого ей пришлось бежать.
Поднявшись со стула, я обошел разделяющий нас стол. Алисия, по мере моего приближения, заволновалась еще сильнее и также поднялась с места. Подняв руки с раскрытыми ладонями на уровне пояса, я протянул их к Алисии. Девушка вздрогнула и немного несмело, словно еще не веря, вложила свои ладони в мои.
— Устала быть одной? — поинтересовался я, в попытке ободрить крепко сжав ее руки.
Все также не в силах вымолвить ни слова, Алисия кивнула, а после вдруг вырвалась и уже не контролируя эмоции шмыгнула носом. Пряча непослушные, брызнувшие из глаз слезы, она, обнимая, упала мне на плечо и уже не контролируя себя разрыдалась.
Пока Алисия плакала, в зал бесшумно зашел странный смотритель усадьбы. Он остановился у двери и пристально посмотрел на меня. Впервые посмотрел прямо — я это только сейчас понял; потому что до этого момента, он, будучи согбенным, двигался таким образом, что я не видел ни его взгляда, ни даже лица.
Сейчас же, увидев глаза старика, серые от металлического лириумного отсвета, я понял, что это совсем не простой смотритель. О том, что древний старик — высокородный член фамилии Альба, я бы, наверное, сейчас догадался лишь по одному его взгляду, не видя даже белоснежные волосы: старик, прежде чем войти сюда, снял головной убор, скрывающий их белизну.
Алисия, которая в моих объятиях крупно дрожала в рыданиях, появления старика не заметила. Он же, показав мне на девушку, сделал недвусмысленных жест, подразумевающий что «обидишь ее, тебе конец». Не дожидаясь ответа, старик — по-прежнему подволакивая несгибающуюся ногу, но уже не шоркая болезненно и немощно, покинул комнату.
— Здесь не опасно? — едва за ним бесшумно закрылась дверь, поинтересовался я у плачущей, но постепенно успокаивающейся герцогини.
Вслух Алисия не ответила, просто отрицательно покачала головой. Ну, у нее как у главы фамилии есть свои инструменты. Если на нас нападут, даже без охраны защиту родового особняка преодолеть сразу не получится у весьма сильного отряда. Да и богиня ее нас здесь защищает, так что поверю на слово.
— Знаешь, сколько раз я так плакала в одиночестве? — шепотом произнесла Алисия, крепко прижимаясь и все также пряча лицо у меня на плече. — Да, я очень устала быть одной.
— Если ты пойдешь сегодня со мной на бал, сюда, да и на Запад, ты уже не вернешься. Или в ближайшие годы, или, как один из вариантов, вообще.
— Куда мы пойдем?
— Или во Врангард, или в Новогород.
— Во Врангарде же Десмонд.
— Я в перспективе. Сейчас, скорее всего сегодня после бала, мы отправимся в Новогород. Пока… пока не закончится война с демонами.
— У нас там поместье.
— У нас, — не мог не отметить я сказанное ей.
— Ты же вернешься в фамилию? — спросила Алисия после небольшой паузы.
— Я не знаю, — ответил я чистую правду.
— Почему?
— Потому что мой путь ведет меня так, что я даже не знаю, что находится в расстоянии до завтрашнего утра, не говоря о таких далеких перспективах. Я уже связан долгом перед богами, так что не буду загадывать и говорить о том, что могу не выполнить. Тем более что…
— Тем более что?
— Тем более что я совсем не уверен в том, что могу прожить долгую и счастливую жизнь. Так что не хочу ничего загадывать.
— Ну ты уж постарайся не бросить меня, хорошо?
— Уж постараюсь.
— Доминик.
— Что? — удивился я услышанному имени.
— Что «что»? — отреагировала Алисия. Она в это момент уже отстранилась, посмотрев на меня заплаканными глазами.
— Почему ты назвала меня Домиником?
— Мне так больше нравится, — пожала она плечами. — Тот Кайден, который опозорил и практически уничтожил меня… унизив меня так, что к привокзальным шлюхам в Антверпене больше уважения, чем ко мне на Европе и в Риме, как к герцогине Великого Дома… я не хочу его знать. И я надеюсь, что тот Кайден умер.
— Эм…
— Он ведь умер, да? — снова вернулась Алисия к интересующему ее вопросу.
— Это не тот вопрос, ответ на которой полезен для здоровья.
— Хорошо, я поняла. Но имя Доминик мне нравится больше.
— На людях называй меня пожалуйста Кайден.
— Хорошо. Так вот, Доминик…
— Что?
— За последние сутки я совершила, как глава фамилии, сразу два самостоятельных поступка. Один из них — тот, что я прибыла сюда. Знаешь, какой был другой?
— Какой?
— Твоя мать, — совершенно невпопад ответила Алисия.
— Моя мать что? — совсем не понял я такого перехода.
— Она жива.
— Моя мать… ты имеешь ввиду Сесилию Альба?
— У тебя есть какая-то другая мать? — я не видел, но почувствовал по эху движений и тону, что Алисия усмехнулась подтверждению своих подозрений о том, что «тот» Кайден мертв.
— Вообще нет, но…
— Сесилия Альба жива, — еще раз повторила Алисия.
— Вот как… — протянул я задумчиво.
Глупых вопросов — уверена ли Алисия в этом, я задавать не стал. Но она пояснила сама. Правда, начала издалека и, прежде чем начать говорить, вновь крепко-крепко меня обняла. Словно стараясь насладиться возможность столь открытого проявления эмоций; возможностью не быть одной.