Привет, Маруся!

Глава 15

Сидя на густой шелковистой траве, в которой увязли мои кроссовки, мы некоторое время молчали, а потом Мошкину будто прорвало. Она говорила, говорила и говорила. Суть ее высказывания сводилась к следующему: она беременна, узнала об этом два дня назад. Увы и ах! Отец будущего ребенка — та-там! — Кутусов! Я ее не перебивала, не задавала никаких вопросов. После этого известия все уже было неважно.

«Ой, дура-а-а-а. Наивнаая-я-я Сейчас, наверное, взять бы и воспарить над землей, раствориться вон в той тучке, что проплывает надо мной одинокой белой, пушистой жар-птицей, просто отплакать и отстрадать, пролить слезы дождем, да и тут же обо всем забыть», — думала я, глядя в бездонную высь петербургского неба.

— Вот я и говорю: с детства любила Стаса. А тут ты пришла в гимназию, и он с моих хорошеньких глазок перекинулся на тебя: желчную, ершистую. Что в тебе нашел? Я так и не поняла, — задала риторический вопрос подруга.

Я по-прежнему молчала.

— В роли будущего мужа мне всегда виделся только Стас. С ним я мечтала воспитывать наших будущих талантливых детей, с ним я хотела учиться и работать, жаль по баллам не прошла в вуз. Из-за тебя планы остались лишь детскими бумажными корабликами, — вздохнув, метафорично подвела черту под воспоминаниями о детских годах Саша. И я вновь вспомнила наш разговор с Мошкиной осенью по скайпу. Так вот о каком перспективном будущем муже она говорила. — А помнишь, те фотографии, где вы запечатлены в двусмысленной позе? Их сделала я, но не Квашняк с Бобринской, как подумалось тебе. Спросишь зачем? Отвечу. Чтобы поссорить вас. Ради элементарного стёба.

Какая Сашка все же глупая и смешная. Она, наверное, надеялась, что мы, испугавшись общественного мнения, перестанем общаться даже в шутливо-ироничной форме? Кто бы над нами мог посмеяться? Кто бы мог осудить нас? Может, у кого-то выросли лишние зубы, как у акулы, в три ряда? Или она решила, что я снова рассержусь на Кутусова за тот его поступок, и, как осенью, начну обвинять во всех смертных грехах?

Непонятно одно: зачем она звала меня в Санкт-Петербург? Не думала, что мы с Кутусовым встретимся? Возможно. Вдруг вспомнилось, как Мошкина настойчиво интересовалась, не возобновила ли я отношения со Стасом? И получив карт-бланш, немедленно этим воспользовалась. Теперь многое в ее поведении прояснилось.

— Комендантшу в общежитии на вас натравила тоже я, — с гордостью проговорила Мошкина. — Сказала, что видела, как парень с девушкой залезли на балкон и зашли в чужую комнату, наверное, грабители. Ха, испортила я вам аудиенцию? — Сашка, не услышав ответа на вопрос, продолжила свою обличительную речь: — Как только ты показалась в Питере, Кутусов попросил меня все забыть и не говорить тебе о наших отношениях. Но я тут подумала, а почему должна молчать? Из лебединой верности к нему? Знаешь, Стаська, я тебя очень любила как подругу до тех пор, пока ты не перешла красную линию. Теперь Кутусов мой, я буду бороться за него всеми доступными способами. Буду бороться не просто за любимого человека, а за отца своего будущего ребенка.

Ох, как же не хотелось снова разочаровываться в Стасе. Ну не может бомба два раза упасть в одно и то же место. Мне очень хотелось верить в его честность, даже не так: я верила в его порядочность и любовь ко мне. Хотя порядочность — это сейчас настолько устаревшее слово, анахронизм просто.

— Не убедительно. Не верю, как сказал бы Станиславский. Где гарантия того, что ты сейчас не пытаешься нас поссорить, придумав по ходу действия развлекательную, а главное, познавательную историю с хеппи-эндом? — поморщилась я, хотя в душу уже попало и начало прорастать зерно сомнения.

— Моя гарантия Кутусов. Позвони ему и задай интересующие тебя вопросы. Надеюсь, лгать он не станет, — Саша, вздохнув, вдруг умоляюще произнесла: — Стаська, я прошу тебя, не мешай нам, не лишай ребенка отца.

Придя в свой номер, я решила, что поговорю со Стасом, но несколько позже: нужно было собрать в кучу мысли и подумать над тем, что рассказала Саша. Нет, я ее не осуждала, но и понять не могла. Дружила со мной, в мою душу лезла, а в своей камень носила. Большой такой, тяжеленный камень, способный придавить любого, вставшего на ее пути. Если сравнивать две категории людей, таких как Мошкина и Квашняк — Бобринская, для меня ближе последняя. По крайней мере, знаешь, что от этих людей ждать. Теперь у меня резус-конфликт не только с ними, но и с Сашкой.

Вечером Кутусов сам позвонил, наверное, в работе была какая-то передышка.

— Привет, Маруся! Соскучился!

Я не стала разводить сюси-пуси — не тот случай — и сразу поинтересовалась, известно ли ему, что Саша беременна и известно ли ему, что Саша беременна от него? По минутному молчанию ягненка я поняла, что Мошкина близка к истине.

— У меня были отношения с Сашей, это правда. Она с сентября мне названивала, предлагая встретиться, я тебе говорил об этом, но мы просто дружили, как и Слава, как Рома, как Володя. Только дружили. Однако этого было мало, ей был нужен именно я. Много раз она признавалась мне в любви, но я объяснял, что люблю другую девушку. А первого апреля, когда очередной раз не смог до тебя дозвониться, я решил: все, хватит, и на этот раз сдался. С Сашкой у нас были встречи месяца три, а потом я устал от ее беспощадной любви, Муха попросту мне надоела из-за своего бешеного напора, жгучей ревности, и я с ней расстался. На этом бы все и завершилось, но Сашка пообещала мне отомстить и начала открыто встречаться с Сергеевым. Отомстить…Да я был счастлив от такого развития событий. Поэтому, Стаська, я не уверен, что ребенок мой.

Я молчала. Не дождавшись ответа, Кутусов продолжил, изрядно нервничая.

— Но, если мой, я буду помогать, как смогу, в конце концов, обращусь к отцу. Для себя ничего не просил, а для ребенка попрошу. Однако жениться на Сашке не буду, ибо я люблю только тебя.

— Стас, ты свободный человек, волен общаться, с кем желаешь. Мне совершенно непонятно одно: почему снова не сказал всей правды, снова наступил на те же грабли, что и в прошлом году? Я ведь задавала конкретные вопросы, а ты увиливал от них. Это уже происходит второй раз — такое выработанное жизнью правило, да? Лучший трюк дьявола — убедить кого-то, что он прекрасный принц? Нет, лучше князь.

– Я никого ни в чем не пытаюсь убедить. Относилась бы ты ко всему проще — сказал бы сразу, клянусь. Но нет, ты же вся соткана из принципов, у тебя же не существует других цветов, только белое и черное, без полутонов, — помолчав, Кутусов продолжил: — Я хотел быть с тобой, поэтому не сказал всей правды, но и не солгал. Надеялся, что Сашка основательно переключилась на Сергеева, а обо мне забыла.

Как же у него все легко: погулял с одной — надоела, можно и с другой порезвиться, несмотря на то, что у первой будет ребенок. Это и называется относиться к жизни просто? А если и со мной через пару месяцев ему покажется скучно и однообразно, если он устанет от моей правильности, вообще от меня — Станиславы Машковой, значит, тоже не миную Сашкиной участи? И я — смогу ли я продолжать отношения, зная, что он снова меня обманул, что подруга Мошкина, хотя после этих событий ее сложно назвать подругой, ждет от Стаса ребенка? Нет, не смогу. Пауза затягивалась и, собрав волю в кулак, я спокойно проговорила:

— Надеюсь тебе понятно, что мы не будем встречаться — какие уж отношения с окончательно подорванным доверием? И сюда я не вернусь. Это решение абсолютно взвешенное, поэтому не звони, не пиши — не отвечу. Воспитывай своего ребенка, Кутузов! Благодарю за встречу, за подаренные волшебные мгновения, и прощай!

— Если ты меня любишь, значит, простишь и вернешься в Питер, — были последними словами Стаса перед тем, как он отключился.

Пройдя в аэропорту регистрацию, я, вдруг почувствовала чей-то пристальный взгляд. Обернувшись, наткнулась на выразительные глаза бледного, измученного Кутусова, стоявшего недалеко от выхода. Успел все-таки, сдержал слово. В этот момент наши взгляды соединилось короткими замыканием, заискрили и… Я отвела взгляд. Чтобы окончательно не сгореть в этом пламени.