Тайная дипломатия

– Думаю, нужно вернуться быстрее. Мне бы хотелось взять во Францию толковых и проверенных людей.

– Ваших «аг’хангелов» с бронепоезда? – хохотнул Ленин.

Вот те на… Я даже и не слышал такого выражения. Даже и понравилось.

– А я и не знал, что у товарища Ленина есть личная разведка, – хмыкнул я.

Владимир Ильич не стал говорить, что глава пролетарского государства не нуждается в личной разведке, а просто сказал:

– Это уже притча во языцах, товарищ Аксенов. Феликс Эдмундович как-то сказал, что если случается что-то странное, то можно отправить туда Аксенова на бронепоезде с его архангелами, они справятся. Ваш личный состав из Архангельска? Кажется, вы даже на переговоры со Слащевым ездили с одним из своих людей?

– Так беру тех, на кого можно положиться.

Товарищ Ленин кивнул, поднялся с места, давая понять, что аудиенция закончена и пошел проводить меня до двери. На прощание, пожимая мне руку, пристально посмотрел и спросил:

– Надежные люди, среди которых жандармский ротмистр, бывший уголовник, а остальные – белые офицеры?

Если Владимир Ильич собирался послушать, как я начну оправдываться, то это он напрасно. С вождями положено соглашаться.

– Вы абсолютно правы, Владимир Ильич. Моя команда – микромодель нашего общества. Три бывших офицера, причем двое – кадровых, один по образованию инженер – из прапорщиков военного времени, а четвертым из бывших – жандармский ротмистр. Еще два пролетария – радист с художником. Художника куда отнесешь, если кроме рук ничего нет и вечно голодный? Уголовник – тот вообще деклассированный элемент, маргинал. Есть представитель трудового крестьянства – это я. Все это перемешивается, сбраживается на основе коммунистической идеологии, вот как раз и появляется новое общество. Жаль, нет у меня представителя духовенства, не подвернулся под руку, а то бы совсем интересно было. Так что, Владимир Ильич, вы правильно говорите, что новый мир не возникает из пустоты, а образовывается на том, что дал нам старый. Образно говоря, цветы растут на той почве, в которую их высаживает садовник.

– Я, собственно говоря, не совсем это имел в виду, – слегка растерялся Ленин. – Но в общем и целом – согласен с вами. Мы сами должны построить новое общество, используя тот материал, который есть.

Кажется, Владимир Ильич был слегка озадачен, но спорить не стал. Вроде, я с ним полностью согласился, да еще и комплимент сказал. А еще, похоже, дал ему некий импульс к новой идее.

Глава двенадцатая. Члены торгпредства ​

Все-таки полностью от руководства торгпредством не удалось отвертеться, но сошлись на разумном компромиссе: я становлюсь «исполняющим обязанности» до того момента, как мне на замену пришлют товарища более опытного в дипломатических и торговых делах. Обещали либо Леонида Борисовича Красина, находящегося в Лондоне, либо Виктора Борисовича Ногина. К товарищу Красину я относился с огромным уважением. Иначе с чего бы его именем назвали ледокол? К тому же, он и в моей истории работал полпредом во Франции, и именно ему генерал Игнатьев передал деньги. Против товарища Ногина я тоже ничего не имел, другое дело, кто такой Виктор Борисович Ногин, чем он так отличился, если его именем назвали город в Подмосковье, а еще и фабрику (в школе когда-то учил «Смерть пионерки», где «пионеры фабрики Ногина»)? Можно «вычислить», что коли Багрицкий писал поэму в тридцатые годы, то товарищ Ногин умер собственной смертью. И все.

Товарищ Ленин как в воду глядел, предполагая, что мне понадобится не меньше месяца, чтобы вернуться в Париж. Почему так долго? Поясняю. Пришлось заниматься тем, что, по моим расчетам, уже давно сделано. Я уже говорил, что меня очень огорчила ситуация в отделе в период моего отсутствия? Говорил. А все благодаря Генриху Григорьевичу Ягоде, в исполнительности которого я абсолютно не сомневался. Спрашивается, что он сделал за это время? Отвечаю – ни хрена. Можно подумать, что я дал ему неисполнимое задание. А ведь всего-то приказал подыскать для ИНО подходящее помещение, подобрать штук пять конспиративных квартир, а еще найти жилье для действующих сотрудников, а также для будущих. Не бог весть какая задача, учитывая, что мог бы задействовать и моих орлов, все равно болтающихся без дела. Предположим, мои «архангелы» Москву не знают, но походили, поискали, а потом уточнили: можно или нельзя изъять в пользу ВЧК то или иное здание. Не сделал. Штатное расписание составленное мной накануне отъезда, так и осталось лежать на его столе, а ведь и нужно-то было подписать его у Дзержинского. За целый месяц?!

Весь труд свелся к пяти бумажкам: выпискам из личных дел сотрудников потенциально годившимися на работу во внешней разведке. Но этот «труд» товарищ Ягода начал еще при мне и мог бы его давным-давно закончить. Спрашивается, чем занимался Генрих Григорьевич целый месяц? Судя по запаху перегара и куче пустой посуды, валяющейся под столом… Вот-вот, тем самым и занимался. И как только умудрился пьянствовать целый месяц, не попавшись на глаза ни Дзержинскому, ни Ксенофонтову? Позже я поинтересовался у нашего главного контрразведчика: как же так? Артузов лишь плечами пожал. Мол, все находились в полной уверенности, что Ягода выполняет задания Аксенова, оттого и на совещания не приходит. Дескать, загрузил его Владимир Иванович беднягу. И теперь для меня загадка – как этот человек умудрился десять дет возглавлять ОГПУ-НКВД? И он еще издавал приказы о борьбе с пьянством сотрудников? Друзья мои, я уже ничего не понимаю.

Он мне что-то блеял о трудностях, о том, что все сделает, но вести пустые разговоры не вижу смысла. В общем, не совсем прилично жаловаться вышестоящему начальству на собственного заместителя, но, если учесть, что сам я Ягоду уволить не имел права, пришлось идти с докладом к Дзержинскому. Забегая вперед, скажу, что со службы «железного Генриха» не уволили, а отправили в распоряжение Особого отдела Шестой армии. Не поленившись, я позвонил Кругликову, знакомому мне еще со времен войны на Севере, и обрисовал ситуацию. Тот лишь вздохнул, вяло посетовал, что из Москвы ему спускают всякую дрянь, поинтересовался – куда бы Ягоду приспособить? Я посоветовал отправить на Шпицберген, там у нас с норвежцами спорная территория, приглядеть бы, чтобы Норвегия не использовала остров в военных целях. Кругликов про тонкости мировой политики не знал, про Шпицберген вообще не слышал, но пообещал отправить Ягоду в Архангельск, а уж оттуда Генриха Григорьевича и пошлют. Если не на Шпицберген, то еще куда-нибудь. Если меня не подводит память, то Ягоду именовали «первым инициатором, организатором и идейным руководителем социалистической индустрии тайги и Севера». Стало быть, нужно оправдывать еще не заработанный титул. Вот пущай Генрих Григорьевич обучает основам социалистического соревнования полярных лисиц.

В заместители Дзержинский мне предложил Глеба Бокия, а я отказываться не стал. Все-таки, он хотя и оккультист, зато чекист с большим опытом, да и образование имеет неплохое. Феликс Эдмундович, правда, сказал, что Бокия он собирался задействовать как специалиста по шифрам, но кто мешает совмещать должности? Вот пусть он в ИНО шифровальный подотдел заведет, тем более Чичерин мне жаловался, что шифры постоянно взламывают.

Первое впечатление о товарище Бокие. Хм… Что и сказать-то? Не скажу, что Глеб Иванович Бокий произвел на меня хорошее впечатление. Напротив, очень не понравился. Тонкое лицо, слегка оттопыренная нижняя губа, прищуренный взгляд. Казалось, смотрит на собеседника слегка презрительно. Что ж, в своей жизни я не раз делал вывод, что не стоит судить людей по первому впечатлению. Зато в порученную ему работу он впрягся сразу, а дом призванный стать штаб-квартирой ИНО ВЧК отыскал уже на второй день. Довольно милый двухэтажный особнячок в Борисоглебском переулке укрытый более массивными зданиями. Неприметный, с одним парадным входом, зато двумя черными выходами. Молодец, Глеб Иванович. Если и дальше так пойдет, сработаемся, и он мне уже покажется вполне симпатичным. Со всем остальным можно и позже, ежели что – сотрудникам первое время можно и тут пожить, места хватит.