Л плюс Н

Слизерин тоже получил свои наградные очки, Теодор милостиво позволил себя причесать и умчался в Запретный лес, а профессор Кеттлберн показал им следы на опушке и рассказал много интересного о зимних обыкновениях кентавров. В замок Лита с Ньютом вернулись уже в темноте, перед самым отбоем.

— Доброй ночи!

— И тебе.

Улыбнувшись, Ньют повернул в кухонный коридор, к живописным вкусностям на стенах и горе пузатых бочек. Лита отправилась дальше, к ожидавшей пароля голой стене впереди. А если бы они были на одном факультете, то могли бы еще целый вечер просидеть у камина, вместе, подумалось ей. Но ничего не поделаешь, придется придумать себе другое занятие на вечер и не скучать. Проявить изобретательность. Разве не этим славится Слизерин?

========== Дары волхвов ==========

В камине уютно потрескивало пламя, но толстые каменные стены упрямо сопротивлялись теплу и жгли лопатки холодом даже сквозь одеяло. Наложив на себя согревающие чары, Лита развернула то, самое первое, предрождественское письмо от мадам Дугар.

«Моя дорогая, это чудесные новости! Ничто не украшает жизнь больше искренней и преданной дружбы. Однако я понимаю твои затруднения. Как говорила моя бабушка, найти достойного мужчину проще, чем подарок для него. Юной леди уместно подарить джентльмену что-нибудь памятное и вовсе не разорительное, а принять в дар — недолговечно приятную мелочь, к примеру конфеты или цветы. Подарок, сделанный собственными руками, всегда принесет радость и согреет дружеское сердце. В нашем мире, где столь многое можно получить, едва взмахнув палочкой, подарок, купленный временем и усилиями, будет особенно дорог. Полагаю, мастер Саламандер в столь юные годы еще не развил в себе увлечение курением, потому вышитый кисет или расписная табакерка не подойдут, но думаю, вышитый платок будет замечательно подходящим подарком. Прилагаю несколько схем для вышивки».

Схемы и правда прилагались, и Лита посмотрела на них со страдальческой улыбкой. В детстве мадам Ирма учила ее рукоделию, но Литу никак нельзя было назвать способной ученицей. Подгонять иголку волшебством и заставлять нитки переливаться радугой нравилось ей гораздо больше, чем делать аккуратные стежки, а лазать по деревьям и прятаться на чердаке — и того больше.

«Мадам Ирма, спасибо за совет», помнится, написала она в ответ. «Ваши схемы очень красивы, но боюсь, если их вышью я, такой подарок станет не радостью, а оскорблением!».

Мадам Ирму это не расстроило.

«Моя девочка, подарок должно быть приятно не только получать, но и делать! Если рукоделие внушает тебе сомнения, то приятную вещицу можно и купить. Однако прими во внимание, что подарок не должен быть чрезмерно личного свойства! Шлю тебе свежий номер «Л’эскиз», в нем множество идей. Со своей стороны замечу, что золотое перо (страница пять) кажется мне прекрасным cadeau для студента».

Журнал Лита просмотрела старательнее, чем любой учебник. Реклама золотого пера красовалась на самом видном месте в посвященной грядущим праздникам статье: изящная ручка с вечным пером из гоблинского золота. Такой мог бы писать на уроках Джонатан Нотт в своей отглаженной мантии и с прической волосок к волоску. У Ньюта нюхль стащит это перо в первый же день, и Ньют притом и не заметит. Все прочие идеи из «Л’эскиз» тоже были перебраны и отброшены: Ньют вряд ли стал бы украшать каминную полку «изящнейшими фигурками охотничьих собак, изваянных в чудо-фарфоре со всей возможной точностью» или пользоваться пресс-папье из драконьей кости, под пару к «незасыхающей чернильнице из прозрачного, как слеза, хрусталя». Всю эту ерунду можно было подарить хоть первому встречному, а не лучшему другу. Но получается, это и хорошо? Подарок же не должен быть слишком личным…

«Мадам Ирма, аптечка первой звериной помощи — это личное?».

Видно, она совсем замучила мадам Дугар, потому что следующее ее письмо сообщало:

«Моя дорогая, если в подарок вложена частичка тебя, то не столь уж важно, каков сосуд».

Прочитав это, Лита с удовольствием пролистала все магозоологические издания, какие смогла выписать. Переводчик с птичьего языка, отличный вредноскоп для определения опасности новых видов, защитные перчатки из самой прочной драконьей кожи, набор лекарственных зелий от тысячи звериных недугов — выбор был огромный. Однако и стоило все это немало. Ей придется попросить денег у отца. Где же тогда в этом будет частица ее? Сделать рукодельный подарок она не может, купить его на отцовские деньги — тоже… И что делать? Где же ее слизеринская находчивость, когда так нужна?

И тут она придумала.

***

В последний день перед каникулами даже преподаватели ощущали на себе магию Рождества. Все занятие по уходу за магическими существами класс под руководством профессора Кеттлберна приманивал фей на гирлянды остролиста и омелы, затем профессор Дамблдор научил их трансфигурировать шишки в сверкающие елочные шары, а на зельеварении в невыносимо холодном подземелье они приготовили «жидкий иней», которым затем обрызгали ветви украшавших большой зал пихт, и те засеребрились кристалликами колдовского нетающего льда.

Дождавшись, пока налюбовавшиеся эффектом их трудов однокурсники разойдутся, Лита подошла к профессору Слизнорту.

— Профессор? Мне нужна ваша помощь!

Профессор добродушно засмеялся:

— Так-так, мисс Лестрейндж, уж не любовное ли зелье вам надобно?

Лита даже обиделась — она пришла ведь с важным делом, а профессор с ней как с девчонкой! А потом покраснела и с непонятной радостью подумала, что она и есть девчонка. Она объяснила, что хочет сделать. Слизнорт благодушно согласился помочь ей с зельем, и следующим утром еще до завтрака Лита уже была в подземельях зельеварения и просидела там до обеда, ежась от холода и старательно растирая в ступке сушеную арнику и клубки сфагнума сквозь густой пар собственного дыхания. Вечером они с Ньютом собирались сходить к профессору Кеттлберну проведать его нюхлей, и Лита хотела и не хотела идти: ей ведь нужно было возвращаться в подземелья к своему котлу. Ньют, как оказалось, тоже был чем-то занят, потому что после обеда не позвал ее с собой и только сказал уклончиво, что ему нужно закончить какую-то работу, и был таков. На ужине он не появился, и Лите пришлось сидеть в полупустом Большом зале одной. Студенты разъехались на каникулы, с каждого факультета осталось едва ли человек по пять. В четвертый раз Лита задумалась, каково было бы встречать Рождество дома, в засыпанном снегом коттедже с венком на двери и запахом семьи и корицы за блестящими изморозью окнами. Ее дом был совсем другой, но в этом году она впервые не очень жалела об этом. Ньют тоже остался в школе, и она впервые сможет быть как все: с кем-то вместе, вместе играть в снежки, вместе смеяться, болтать и взрывать хлопушки за рождественским ужином.

Однако первый день каникул пошел вовсе не по плану. Оказалось, что нарезать дремоносные бобы — дело вовсе не пары минут, Лита провозилась с ними до самого обеда, а забежавший в Большой зал за сэндвичем Ньют сказал, что уже опаздывает на какую-то отработку, и пропал до самой ночи.

Весь следующий день заготовка для зелья должна была настаиваться, и Лита радостно собиралась провести время вместе с другом вдали от ледяного подземелья. Ньют ее энтузиазма не разделил.

— Сходим проведать глиноклока в нашей роще?

Ньют посмотрел на нее с извиняющимся видом и отказался.

— Мне надо встретиться с профессором Кетлберном.

— Зачем?

— Он попросил помочь ему со жмырами.

— Давай и я помогу!

— Не стоит, это совсем не интересно, — Ньют виновато улыбнулся и был таков.

Лита осталась в коридоре одна и в растерянности. Может, за столько лет изгоем она потеряла чувство меры и не знает, сколько унций внимания, разговоров и возни со зверьем нужно для правильной дружбы? Или просто сама она — не та, с кем хотят дружить? В первое свое Рождество в Хогвартсе она давилась слезами в пустой спальне, и только нежелание вновь быть такой жалкой не дало ей теперь разреветься.