Enchanté

Глядя на нее, невозможно было счесть или вспомнить красивым никого другого. Она это знала, но он все равно ей об этом сказал.

Где-то в городе, далеко, как на дне моря, снова звенели колокола. Пора, наверное.

На карте красовались четыре нарисованных цветка, которые надлежало проверить. Они трансгрессировали по первому адресу, и хотя улица была безопасно пуста, Тесей напрягался, как правильный первокурсник, все-таки вышедший посреди ночи из спальни, пока смотрел на темные окна вокруг и отражения золотых искр в них. А потом вместе с Виндой обрадованно склонился над целыми двумя цепочками следов, прежде чем понял, что это их собственные. У следующей кондитерской женских следов не оказалось, зато они нашли следы жмыра, а какой-то ребенок, судя по совсем маленьким отпечаткам, прогуливался мимо кондитерской с двумя шишугами и долго топтался перед витриной… У бельгийской шоколадницы из волшебного оказался только проползший по стене многоцветный слизняк. «Ла мер» они оставили напоследок — чтобы оживленный Монмартр успел покрепче уснуть и обезлюдеть— и Винда радостно улыбнулась было, увидев вспыхнувшие возле зелено-золотой двери следы, но они оказались не те старомодно-прямоугольные, как в Доме Жизни. Кэрроу, конечно, едва ли имела одну-единственную пару туфель, при всей ее бедности… Силуэт от этих следов не поднимался. Они слишком мало знают про Кэрроу или просто следы не ее? От бесконечного количества всех этих неизвестностей хотелось разом взвыть и смеяться.

Поперек женских следов чары Ньюта высветили еще одну цепочку отпечатков, и они принадлежали человеку знакомому. Бледно подсвеченный золотом, по ним скользнул через улицу силуэт высокого мужчины в клубах сигаретного дыма, таких густых и настоящих, что Тесей буквально почувствовал запах. Иностранный гость с приема Розье. Волшебный мир тесен… Тесей проводил этот призрак взглядом, вспомнив вдруг про другие следы из Дома Жизни. Следы искателя Даров Смерти, забравшего дневник Дафны. Он не убивал Певереллов, это точно, но может быть Кэрроу просто сделала грязную работу за него. Может быть, они даже не знакомы друг с другом, а может быть, следы от кондитерской с фиалками ведут в логово двоих вооруженных убийц.

У них с самого начала и не было по-настоящему шансов отыскать Кэрроу, Тесей это знал, но сейчас он вдруг понял, что и хорошо. Он не мог и не хотел тащить Винду в эту опасную трясину из вероятностей. Прости, Риччи.

— Что же теперь? — разочарованно спросила Винда, рассмотревшая каждый камень подле кондитерской, но так и не нашедшая других следов.

— Можем позавтракать здесь, — сказал Тесей, кивнув на витрину и улыбнувшись разом яростно и освобожденно. — Потом, утром. У меня остался последний день в Париже, а я так и не посмотрел на Эйфелеву башню.

Винда непонимающе смотрела на него: а как же Кэрроу, поиски, дело?

— Мы не найдем ее, — сказал Тесей. — Не успеем. Другого следа все равно нет, кроме фиалок, а мы проверили все, что нашли.

На одну дикую бессонную секунду он испугался, что она тут его и оставит, что все держалось на том, что ей было не скучно из-за расследования… Но Винда с улыбкой протянула ему руку.

— Башня неплоха, но лучше смотреть с нее, а не на нее!

Лихая трансгрессия толкнула их на сплетение железных прутьев у самой макушки башни, где мокрый ветер ударил в лицо и едва не скинул их вниз, и Тесей не удержался от панически восторженного крика, а город вокруг искрился неспящими окнами, шумел ветром и пах шоколадом и дождем, жил…

В «Ла мер» они, замерзшие донельзя, залпом пили обжигающий кофе, слишком громко смеялись и были непристойно счастливыми, он весь в царапинах после попыток добыть розу в зарослях брошенного цветника где-то в Венсенском лесу, а она непричесанно прекрасная в своем расколдовавшемся вечернем платье посреди темного зимнего утра. Говорили про смутное и хорошее: про возвращение домой, школьные годы, любимую музыку…

— Я должен уехать завтра утром, уже через несколько дней буду дома. Мне вернут палочку, и если ваши мракоборцы так и не возьмутся за это дело, я смогу действовать сам. Узнаю больше про Кэрроу. Может, она уже сбежала из Парижа и вернулась в Англию.

Винда вздохнула разочарованно, но не грустно.

— Ты ведь расскажешь мне, чем все закончится? — попросила она. — Пусть это будет мой подарок на Рождество.

У нее были до сих пор замерзшие пальцы и горячая от кофейной чашки ладонь, и как же здорово это было: касаться этой руки и спрашивать, не сомневаясь в ответе и зная, почему она сейчас улыбнется, в пузыре их восторженной взаимной легиллименции.

— Если я приглашу тебя сейчас, это слишком заранее для чистокровной аристократки?

Да, она улыбалась, пока он говорил.

— Это в самый раз.

До Рождества оставалось меньше месяца, за который он вернется домой, увидит всех, снова станет волшебником, и у него будет целый Лондон, целый мир, чтобы показать его Винде, в новогоднем снегу и потом, когда будет лето, и холмы, и тот сидр в «Трех кентаврах». Черт возьми, его ждет такая прекрасная жизнь…

Они в тысячный раз поцеловались над Эйфелевой башней их опустошенных чашек. А снова открыв глаза, Тесей увидел вошедшую в кафе новую гостью, худую рыжеволосую женщину в сером пальто.

Винда повернулась вслед за ним, и ее глаза полыхнули распахнувшимся белым.

— Это…

Тесей предупреждающе сжал ее руку, искоса глядя на новоприбывшую. Та подошла к прилавку, сказала что-то продавцу. Она выглядела вполне неволшебно, Винда в своем бальном платье куда больше выделялась здесь, но что-то все же было не так…

Следы. Она их не оставляла, понял Тесей, с нее не капала вода и зонта у нее не было, тогда как по стеклам снаружи вовсю стучал дождь. Импервиус или что-то подобное.

Приятная встреча, госпожа Кэрроу.

— Она одна, не знает про нас, мы сможем за ней проследить! — зашептала Винда, подавшись к Тесею через стол. — Когда она окажется подальше от маглов, я ее обезоружу, издалека, она не сможет трансгрессировать, и ей придется все нам рассказать!

Он был вынужден признать, что это звучало неплохо. Если Кэрроу после убийства Певереллов не стало уж совсем наплевать на Статут о секретности и кары за его нарушение, она не трансгрессирует, едва выйдя из кафе, а вынуждена будет отойти подальше от чужих глаз, и там-то ее действительно можно будет обезоружить.

Тесей хотел ответить, но только кивнул: Кэрроу прошла совсем рядом, задев полой чудесно сухого пальто его стул, и села за столик в углу. Ей принесли чай, и она обеими руками взялась за чашку, но не пила, так и застыла. Тесей с трудом сдерживался, чтобы не смотреть на нее. Мало он видел убийц?.. Но у тех всегда была какая-то цель: отомстить, получить что-то, обмануть, оправдаться. Лицо Кэрроу было пустым, словно на нее навели Империо и новый хозяин забыл отдать ей приказ. Чтобы не привлечь к себе внимание, стоило бы говорить, смеяться и держаться за руки, как до ее появления, но не получалось, и Тесей просто передвигал по столу перед собой туда-сюда свою чашку и даже не смотрел на Винду, как, вероятно, драматический влюбленный, стесняющийся чужих глаз. Ночью он легко отпустил все их расследование, но сейчас азарт, горячая кровожадная тяга к ответу, к «дело закрыто» поверх всех этих лет накрыла его чуть не пьяным угаром. Так и бывало: вроде протрезвел, а потом всего глоток — и готово…

Прошла вечность прежде чем Кэрроу наконец встала с места. Винда вскочила со своего даже раньше, чем за ушедшей закрылась дверь. Обменявшись молчаливыми взглядами, она и Тесей направились к выходу, и тут его кто-то взял за плечо. Официант, с вежливо-нервной улыбкой:

— Вы не заплатили, мсье.

Идиот! Они просидели здесь все утро, как можно было об этом не вспомнить?

Винда оглянулась на него от дверей, немедленно все поняла и выскользнула следом за Кэрроу. Хотя бы увидит, куда та пошла, вдруг сразу не трансгрессирует. Тесей чуть не сунул официанту горсть брезантов, в последнюю секунду спохватился, вечность искал по карманам остатки магловских денег… А когда наконец вырвался из кофейни, остолбенел через шаг. Кэрроу не ушла и не трансгрессировала: она была здесь же, у самой витрины, и разговаривала с Виндой. Вернее, это Винда разговаривала с ней, смеясь, доверительно касаясь ее плеча.