Enchanté

— … прошлой весной. Невероятно! — услышал он ее бойко-очаровательную речь. Как тогда, с девочкой Трембли. Но здесь это была не та тактика: Кэрроу не попала под ее обаяние, не расслабилась от нежданной встречи с волшебницей. Наоборот, она явно испугалась — дёрганная улыбка, взгляд мечется от Винды туда и сюда — и Тесей видел, как правая рука ее ползет, ползет… Ну же, к карману или к рукаву?

— … вы разве не помните? — спросила Винда, слишком уж весело, и пальцы Кэрроу наконец скользнули в левый рукав.

Тесей быстро шагнул к ней, стиснул ее левое предплечье до боли в пальцах и сухого деревянного хруста, жуткого и свирепо приятного: палочка сломалась. Кэрроу дернулась, но он не отпустил и тихо сказал, наклонившись ей к уху:

— Поговорим о Певереллах.

Вот теперь в ее лице вспыхнул смысл, ожидаемый: спасти свою шкуру.

— Вы мракоборцы? — выдохнула она, но отвечать на вопросы Тесей не собирался, у него было слишком много своих, за все эти годы и смерти, и наконец-то их было кому задать.

— Я их не убивала! — Кэрроу вскрикнула этими словами, громко, на нее заоглядывались, и Тесей опомнился от своей всевластной ярости на нее за всех и вся.

Он протянул свободную руку к Винде.

—Уйдем отсюда.

Он не сомневался, что она сама сообразит место для трансгрессии, и Винда сообразила: они оказались где-то в лесу, возле реки, полном мокрых обледенелых кустов с не успевшими до конца облететь цветами. Тесей тряхнул Кэрроу за руку, треснувшая палочка вывалилась из ее рукава, и она сдавленно вскрикнула, дернулась за ней, словно к раненому ребенку. Винда отступила на шаг, не сводя с нее собственную палочку.

— Певереллы, — заговорил Тесей. — Зачем?

— Я не убивала их, — повторила Кэрроу, прижавшись спиной к ближайшему дереву.

— Они умерли сами?

— Да! Я не применяла против них никаких чар, я просто… Я показала им магию. — Ее глаза уставились в небо, губы кривились яростно и жалко. — Настоящую магию, — прошипела она, — бесполезную, но хотя бы настоящую!

Тесей вспомнил превращенные в бабочек карты в квартире Певереллов.

— Зачем? — повторил он, но можно было этого не делать, Кэрроу говорила сама, торопилась, давясь словами:

— Они обманывали таких же, как я, попросту говорили то, что мы хотели слышать. А я хотела правду! Я им верила! — Она вжалась спиной в свое дерево так, что каблуки оторвались от земли, выгнулась как под пыткой. — А потом оказалось, что он мертв, погиб, давным-давно, а я еще верила!.. И они продолжали мне лгать.

Тесей слушал ее без жалости, но почему-то совсем не равнодушно. Одиннадцатого, одиннадцатого, в одиннадцать… Как будто в них, в солдат, вкачали слишком много гнева, и страха, и отчаяния, и с того частокола единиц их некуда было девать и в нем самом металась эта буря, эта рвота, которую придется сдерживать всю жизнь, как в Кэрроу — ее бесполезная надежда.

Винда смотрела на нее широко раскрытыми глазами, завороженная этой болью.

— Пьер Делиль? — спросила она. — Вы говорите про него?

Кэрроу подняла на нее глаза.

— Откуда вы знаете?

— Мы много что знаем.

Это было трогательно — ее попытка выглядеть грозной.

— Я не убивала их,— упорствовала Кэрроу, — я не знаю, что произошло и почему они умерли, но я их не убивала. Я не направила против них ни одного заклинания, вот, проверьте сами! — Она дернула ногой в сторону своей сломанной палочки, и вдруг лицо ее сморщилось, она сползла руками к коленям, обнять хоть себя, и зарыдала.

Тесей вдруг подумал, что не хочет проверять. Разрыв сердца, так ведь написали в протоколе маглы-доктора. Не может быть, чтобы это оказалось правдой!

Он все же поднял с земли мертвую палочку, протянул Винде.

— Проверь. Приори Инкантатем.

Винда, то и дело косясь на плачущую Кэрроу, коснулась своей палочкой деревянных обломков. Внутри их тлели алым скрученные волокна — драконье сердце. Кэрроу мало колдовала: призраки почти магловской жизни потекли в воздух из кончика ее палочки, засочились из разлома. Подогретый чайник, левитация книги, кучки грязной посуды и полотенца, Репаро на разбитое зеркало… Тесей даже не понял, в какой момент начались сотворенные у Певереллов чары, спохватился на бабочках. Трансфигурация карт в них и стола в лошадь, Редукто — видимо, в хрустальный шар, там ведь были осколки. Ничего атакующего. Сосед Певереллов сказал, что вспышки света были не зеленые… А чары выливались дальше: все тот же чуть живой быт, а потом фейерверки, снова и снова, и Авис, и целый парад созидающих чар. Цветы, фонтаны, дымные силуэты, Люмос раз десять подряд… Бестолковая, но красивая магия. Сотворенная для зрителя, не для себя. Затем снова безжизненная жизнь — и снова фейерверки, и два бокала, созданные из каштановой скорлупы. Похоже, магия Пьера Делиля не пугала.

Винда смотрела на Тесея сквозь туман чужого прошлого.

— Она правда не убивала?.. — неуверенно спросила она.

Не убивала Авадой Кедаврой, вот и все, это ничего не значит.

Тесей повернулся к Кэрроу.

— Мужчина, ваш сообщник, помощник или еще кто. Он приходил к Певереллам вслед за вами. Кто он?

Кэрроу как не слышала, продолжала самозабвенно рыдать, и он почувствовал себя невероятно глупо: стоять перед ней эдакой статуей неотвратимой кары и быть при этом пустым местом.

— Не знаю, — простонала она наконец. — Не знаю, о ком вы.

— Мы видели следы,— напомнил он. — Вы оба там были. В доме Певереллов, у которых был якобы волшебный камень. Вы оба думали, что это Дар смерти, и вам он был нужен, чтобы вернуть своего жениха.

Это не сходилось с его же собственными уликами, но все равно Тесей люто надеялся, что каким-то образом окажется прав. Кэрроу наконец посмотрела на него, а потом вдруг захохотала сквозь слезы.

— И вам тоже нужен этот камень? — она махнула рукой, указывая Тесею на него самого. — Конечно!.. Но его нет! Нет! Никто их уже не вернет!

Она задохнулась своим смехом, снова прижалась лбом к коленям и замолчала. Тесей смотрел на нее, пытаясь понять услышанное, и даже будь у него палочка и магия, он не знал бы, какие чары сейчас помогли бы, сделали бы все правильным.

В любом случае Кэрроу нужно задержать. Пусть в министерстве тоже проверят ее палочку, возьмут ее память, если потребуется, и выяснят, где правда и было убийство намеренным или нет. Это все равно убийство. Певереллы ведь не умерли бы, если бы она не сделала что сделала. Есть тело — есть дело. И хоть за эти тела есть кому заплатить.

Краем глаза он поймал движение рядом — Винда опустила палочку.

— Трансгрессируем в министерство. Нужно передать ее мракоборцам, — озвучил Тесей очевидное, но она смотрела с недоумением.

— За что? Она их не убивала, ты же видел.

— Она довела их до смерти, это…

Винда перебила, нервно всплеснув руками:

— Кто мог знать, что у них сердце не выдержит?

— Она могла знать и знала, что колдовать на глазах у маглов запрещено! — На этом мракоборец в нем кончился и вырвалось глупое, но неукротимое: — Если бы сердце не выдержало у твоих родных? Тогда она бы тоже была тебе невиновна?

Винда как не слышала.

— Она не хотела никого убить, — воскликнула она и тише добавила: — Неужели она и так недостаточно настрадалась?

Это было какое-то безумие: этот спор об очевидном в шаге от рыдающей убийцы, то и дело оглядываясь на нее, на ее палочку, из которой лезли теперь призраки сломанных игрушек вперемешку с горелыми обрывками писем…

— Какое это имеет значение? — с трудом оставаясь спокойным, заговорил Тесей. — Почему за ее неудачную жизнь должны были платить Певереллы, Риччи, такие же люди? Это что, справедливо?

— Никому не нужна твоя справедливость, они все мертвы!

— Мне нужна! — вспылил он. — Риччи нужна!

— Да, тебе!

Тесей помчался было спорить дальше, но тут до него дошел настоящий смысл ее слов.

— Что ты сказала?

Винда смотрела на него со стыдом и гневом, отблески сыпавшихся из палочки Кэрроу заклятий выбелили ей лицо.