Alia tempora

В черно-серебряном, как и все гвардейцы, Ян оставался чуть в стороне: не умел танцевать, не хотел лезть в придворные разговоры. Влад предлагал на праздник надеть богатый дымчато-серый камзол, отливающий сталью, неясно кем и когда подаренный, но он упрямо цеплялся за форму, лишь в ней чувствуя себя защищенным от испытывающих взглядов. Перехватил бокал, пригубил вино, стараясь, чтобы жесты выглядели не такими отчаянными. Этот урожай с Восьмого был каким-то странным, остающимся горечью на губах, словно пепла хлебнул. Ян, впрочем, не жаловался: этот вкус был ему приятнее многих; кофе, сигареты, от Влада тоже пахло полынью да крепким дымом… Он помотал головой. Пьянило скоро, но незаметно: коварное вино, обманчивое.

Музыка тоже пленила не сразу: поначалу она казалась разладным воем инструментов, попавших в чьи-то непрофессиональные руки, но постепенно звук обретал глубину, смысл; он задевал струны внутри, играл свое, рассказывал историю. О битвах и победах, о потерях и моментах ликования, горчащих так же, как темное гранатовое вино, которое здесь разливали. На мгновение почудилось, что звенела, пела напоенная кровью сталь, выли звери, граяли птицы, вьющиеся над братскими могилами, — все они были братьями в смерти, свои и чужие. Ян догадывался, что заказывала музыку, эту чудную ткань звука, сама Сатана.

Под нее танцевали, как в последний раз. Юбки взмывали резко, как изломанные крылья разноцветных диких птиц; Ян издали наблюдал за гибкими телами, кружащимися друг против друга, различал в этих макабрических плясках знакомцев: вот Кара и Ишим мелькнули в центре залы, точно в венчике цветка, образованного фигурами танцующих, под блестящей золотом и искрами камней люстрой, за ними рыжеволосая, резкая, непримиримая генерал Рахаб в компании кого-то из высших чинов, хищная птица Ист, Вельзевул с блистательной супругой, Влад, выбравший себе какую-то миленькую демоницу, и еще многие знакомые лица. За все годы он не видел ни единого похожего танца.

Коротая время, он проговорил недолго с знакомыми демонами из придворных, удивительно спокойных и вежливых, не задирающих головы выше его, — с аристократами нового вида, вскормленными и поставленными так высоко гражданской войной. У них не было древней крови и фамильных драгоценностей, от которых ломились драконьи сокровищницы в родовых замках, а были только острый ум да умение хвататься за подарки судьбы и счастливые шансы всеми когтями. Политика утомляла немного, хотя к нему и прислушивались: Ян стоял рядом с Карой и Владом всегда, занимая в их неясной Троице роль самого спокойного и человечного, не вспыхивающего огненным яростным вихрем. Они распрощались тепло; Ян, проходя, отбился от парочки хихикающих дам, кивнул офицерам из Гвардии, отдал честь от виска.

— Капитан, — с бархатистой улыбкой приветствовала его Джайана. Она дышала часто после головокружительного танца, раскраснелась — и это удивительным образом шло к ее рыжим огненным волосам. — Так рада, что вы вернулись невредимыми. Чего же не танцуете?

Она задавала этот вопрос уже столько раз, что Ян устал выдумывать невообразимые причины, оправдавшие бы его неумение и нежелание учиться. Потому он просто постарался перевести разговор на другую тему, и она легко ему это позволила: Джайана всегда была яркой рыбкой, плывущей по течению. Он ни разу не видел ее расстроенной, а эта приятная ласковая улыбка словно была надежно приклеена к алым губам демоницы.

Незаметно вернулся Влад, перехвативший у него бокал и допивший его залпом. Танец пошел совсем иной: ласковый, переливчатый, нежный. Гораздо более медленный и тягучий; если те пляски вспыхивали огненно-рыжим, точно зарницы пожаров в ночи, то этот был теплым кипенно-белым молоком. Влад Войцек, непокорный зверь, капитан Гвардии и один из вожаков до сих пор незабвенной революции, не умел танцевать так плавно и степенно.

— Ну как, все демоницы из декольте выпрыгнули? — смеясь, уточнил у него Ян.

Он никогда не ревновал к этим пестрым мотылькам-однодневкам, жадным до всего чудного, жаждущих золота и славы. Знал, что Влад, вернее любого пса, даже не глянет на них, будь каждая прекраснее тысяч рассветов, знал, что они принадлежат друг другу, пока по ключицам Влада вьется серебряная подвеска с человечьей душой. Но не смеяться не мог над упрямыми попытками холеных гордых аристократок затащить Влада в постель; возможно, существовал спор, о котором ему не говорили, но дамы висли на капитане Войцеке гроздьями.

— Все дело в моем природном обаянии, инквизиторство, — трагично вздохнул Влад. — Здравствуй, Джайана. Твой благоверный заглядывал к нам в замок сегодня, мы очень мило поговорили.

— Ты его напоил, — укоризненно напомнила Джайана.

Влад развел руками, расплылся в такой невинной улыбке, что совершенно ничего невозможно было ему сказать; Ян прекрасно знал эти его фокусы, а вот демоница растерялась и забыла всю обвинительную речь, готовую гневным потоком сорваться с ее губ.

— Все мы грешны, миледи, уж простите мне этот проступок, — прижимая руку к сердцу, чуть склонился Влад, хитро глядя на нее снизу вверх. По контракту рассыпались искры смеха — колкие, звонкие, как будто перезвон золотых колокольчиков. — Но я рассчитывал найти тут виновницу переполоха. Куда делась Белка? — оглядываясь, заинтересовался он.

— Она… не выказывает интереса к светским мероприятиям, — неохотно проговорила Джайана, чуточку обиженно. — В мои годы леди полагалось блистать на вечерах так, будто это последний раз, и ждать достойного мужчину, а теперь… Другие времена.

Другие. Хорошее слово, которое они избирали, потому что не знали, сделали мир лучше или хуже, поменяв правителя да отдав Аду конституцию — когда-то это была всего лишь глупая шутка, над которой взахлеб хохотали всей Гвардией между сражениями, а потом она внезапно воплотилась. В их другие времена не было ни добра, ни зла — все это оставили на откуп сказкам, которые рассказывали демонятам на ночь…

— Завтра с утра будем отправляться в Петербург, — напомнил Ян. Он никогда не мог забыть о делах и толком наслаждаться праздником, держа в голове слишком много. — Лучше перехватить Ишибел у входа в замок, только пусть не опаздывает…

— Она не сомневалась, что вы согласитесь! — обрадовалась Джайана, в едином порыве хватая его за руку и сжимая ее. Пальцы у нее были теплые и ласковые. Просияла: — Спасибо, капитан! Обоим спасибо.

Она упорхнула в сторону, оказавшись рядом с мужем и ловко подхватив его под руку, положила голову на плечо, умиленно улыбаясь, и увлекла его снова в круг танцующих. Влад тоже косился туда; что бы ни говорил, но танцевать он любил, — это было единственное, чем он хоть как-то развлекался во время таких вечеров.

— Подумать только, когда-то на таком же празднике ко мне подскочила Джайана с просьбой благословить дочь, — вспомнил Влад, чуть прикрыв глаза, погружаясь в ставшие такими далекими воспоминания. — Я и знать не мог, чем это обернется, просто махнул рукой… В следующий раз такие заклинания надо давать куда осторожнее, иначе потом напомнят про обязанности…

— Ты всегда был страшным актером, Войцек, — ровно кивнул Ян. — Не мог отказаться от такой возможности, правда? Блеснуть Высшей магией, записаться в… крестные дочери демона, одного из самых знаменитых во всех мирах… Теперь страдай.

— Не я один, инквизиторство, хоть это меня успокаивает. Страдать — только вместе.

Небрежно перехватив с подноса молоденькой прислужницы новый бокал, Влад отпил еще вина. Яну не хотелось говорить, но, похоже, он уже пьянел — это раньше, духом, Влад мог не чувствовать алкоголя, мог не спать месяцами и вовсе не дышать, а теперь никак не мог привыкнуть. Они неведомым образом поменялись местами: Ян был собран из мрака и человеческих костей, а Влад — живее всех живых… И, быть может, потому Ян не смел мешать ему учиться быть в полной мере настоящим и ощутимым.

— Иди с Ишимкой потанцуй, — предложил Ян, цепко улавливая в другой конце залы освободившуюся демоницу, смеющуюся, легкую, как бабочка. — Она наверняка найдет, что рассказать.