Alia tempora

— Отец меня убьет, — грустно сказал Саша.

Говорить с ним было приятно: Ивлин напоминал Каре Яна — того мальчишку, которого она когда-то встретила, еще не ставшего ей братом. С другой стороны сидела Белка и беспокойно била хвостом. Она была единственной, кому Саша позволял заходить со стороны слепого глаза. А Кара рассказывала про схватку с драконом, которого маги вытащили из самого Тартара, — из нее успели раздуть легенду. Детям нравилось.

Саше много раз повторяли, что без него Мархосиаса взять бы не удалось, что Ян бы против тысячелетнего мага не продержался, а он все отнекивался, виновато бурча. Перепугав Белку, чуть не погибнув сам, Саша клялся больше никогда не прозревать судьбу.

— Капитан Ян… то есть… Войцек-Зарницкий, — путаясь, как и они все, воодушевленно объяснял Саша, — мой начальник, моя задача — прикрывать его. Я и сам хотел помочь.

Белка вздыхала и неловко поводила плечами. Оставив их наедине, Кара отходила к окну и подолгу смотрела на столичное небо. Погода стояла солнечная — словно ничего не случилось.

— Волнения прекращены, все понемногу возвращается на круги своя, — иронично улыбнувшись, заметил Вельзевул, когда зашел за дочерью. Он сидел подле постели Кары, подперев голову рукой. Тяжелили ее не роскошные рога, а многие заботы. — Все, кого заколдовал Мархосиас, очнулись здоровыми, их изучают наши маги… Похоже, с уничтожением кольца исчезла вся его магия.

— Спасибо, мой друг, — читая доклад, кивнула Кара. — Проверки у Высших?..

— Им это не нравится. Очень не нравится. Несколько аристократов с окраин признаны опасными, твои ребята отлично их повязали. Рота ненадолго выведена из строя, и все отряды соревнуются за звание лучшей опергруппы Ада.

— На Восьмом они хорошо поработали, — согласилась Кара. — Мы заслужили небольшую охоту, но я шугану их через пару дней, распускаться и превращаться в грабителей нельзя. С наемниками Мархосиаса связывала пара дельцов с нижних кругов… Все они арестованы? — дождавшись кивка, Кара смогла спросить то, о чем волновалась больше всего: — Как Самаэль?..

— Отлично себя чувствует, — с опаской согласился Вельзевул. — Занял свои старые комнаты и, кажется, не собирается покидать Ад в ближайшее время. Народ волнуется, но им хватит ума, чтобы не обвинять его во всех бедах.

— Мархосиаса будут судить они. Пусть выпустят пар, проголосуют… А вот мальчишку трогать побоятся, он наследник Люцифера.

— Вы оба наследники Люцифера, как оказалось, — пробормотал Вельзевул. — Сложная ситуация, знаешь ли. Многие консерваторы требуют дуэли, которую вы не провели в день Исхода. Справедливой схватки.

— Мы с Сэмом разберемся.

— Как Влад? — спросил Вельзевул, поднимаясь. Обернулись Саша и Белка, навострив ушки. — Мы ни разу не пересекались, но я хотел бы… поблагодарить…

— Победа требует жертв, мы знали это всегда, но надеялись расплатиться лишь чужими жизнями, — протянула Кара. — Истинный победитель — тот, кто отдал свою. Часть себя. Но Владу не нужна наша благодарность, поверь. Скажи ему спасибо — он оскалится тебе в лицо.

На том разговор закончился. Не один Вельзевул являлся к ней с ежедневными докладами, но и гвардейцы, советники и еще десяток чиновников. Палата превратилась в ее кабинет, заваленный бумагами, они стекали с тумбочки, валялись на полу, но никто не пытался ее приструнить. Кара скучала, оторванная от жизни — вскоре Сашу выписали, и стало совсем тихо. Скрашивала ее одиночество Ишим, несмотря на дела, часто заходившая и угощавшая Кару выпечкой, пока медсестры и врачи не видят.

Приходили и инквизиторы — явились, когда она едва раскрыла глаза, а потом зачастили. Про Влада Кара узнала сразу и не ожидала увидеть его таким… обычным. Он по-прежнему улыбался своей оскалистой улыбкой, шутил над влюбленными детишками, подбадривал Кару. Словно ничего не произошло. Джека, который счастливо избежал всей заварухи и провел Исход на Восьмом, они не смогли протащить в палату: Ишим и медсестры стояли намертво.

Как-то мимоходом они обмолвились, что решили пожениться, и Кара, до сих пор думающая порывами, намеревалась прямо сейчас принять клятву на правах Сатаны, командора и сестры, но ее остановили. Оба мира скорбели по павшим и злились на Мархосиаса за нарушенный покой — время для нового праздника еще не пришло.

— Разве тебе не страшно? — спросила Кара у Влада, удивительно спокойного. — Совсем?

Забравшись к ней на кровать, он скрестил ноги, откинулся на спинку рядом с Карой и прихлебывал чай, а она испуганно сжимала его руку, словно боялась: сейчас Влад пропадет, сгинет в треске изнанки. Она замечала, что и Ян тянется к нему чаще обычного, упиваясь прикосновениями. Влад мурлыкал.

— Чего мне бояться? — удивился Влад, знакомо усмехнувшись. — Семейной жизни с инквизиторством, разве что?

— Ты живешь ей пятнадцать лет, Войцек, — проворчал Ян. Он тоже присел к ним: кровать была широкая, а много места он не занимал.

— Нет — живу я теперь. Мы свободны и почти что можем уйти на покой, — развел руками Влад. — Эти другие времена вырастили нам достойную смену…

— Рано еще уходить, — решила Кара. — Мы и сами еще неплохо воюем… Ради нашего нового мира я сразилась бы снова и снова, я тоже отдала бы все. Мы ответственны за слишком многих и не можем предать их доверие.

Кара бережно окружила их широкими крыльями, прижимая к себе, пряча: ей мало было касаний рук. Ошибался Колберг, как-то сказавший, что после смерти Бога Богом станет Святой Николай. Ошибались они все. Гвардия разрушила святое. Выжгла, не оставив ничего, сместив равновесие, просто выворотив проклятые весы.

Но мир свой они любили так, как истинно положено Богам.

***

От документов Кару ничего не спасло, однако она переместилась в более удобное место, чтобы писать. Первым делом, вернувшись в кресло Сатаны, она поставила подпись на помиловании Рыжему — свои обещания Гвардия помнила, и Кара старательно выводила его имя на бумаге, рисовала сигил, разделенный с Самаэлем. Подумав, Кара не забыла и про амнистию Варсейну, подрезав срок: без него они вряд ли нашли бы имение Мархосиаса…

Самаэль шатался растерянный. Они встретились с Карой даже не сразу, как ее выпустили из палаты, а еще чуть позже: нужно было в очередной раз решить все с миром людей, рассудить Высших, принявшихся строчить друг на друга доносы, отправить плененных наемников на поселения на Девятый — проект Вельзевула по освоению новых земель отлично подвернулся под руку. Занятая Кара и думать забыла про важный разговор, воспользовавшись любимым методом Яна и сбежав в мир бумажек, отчетов.

Когда дверь отворилась и заглянул Самаэль, она поняла, что некуда больше прятаться и досадливо зашипела. Не боялась Кара, однако смотреть в его глаза было трудно — должно быть, потому что они были отцовские, ледяно-синие.

— Я сбежал, я виноват перед Адом, — признался Самаэль, останавливаясь напротив Кары и глядя в пол; разговор он начал сразу и с середины. — Я должен был остаться после гражданской, но предпочел мир людей.

Откинувшись на спинку стула, Кара задумчиво взирала на него, ощупывала взглядом черный костюм по столичной моде, отделанный перьями. Оружия при Самаэле не было, и она посчитала это добрым знаком.

— Я люблю мир людей, — согласилась Кара. — И могу понять тебя: в молодости я тоже проводила там целые года, пользуясь тем, что время для бессмертных весит не больше перышка. Но ради чего ты вернулся? По подсказке хитроумного мага?

— Мархосиас поначалу был мне хорошим другом, тем, с кем я всегда могу поговорить… Понимающим — мне казалось, что он меня знает.

Слушая его, Кара ужасно жалела одинокого мальчишку, лишившегося и родителей, и места в родном мире.

— Я любил отца, ты знаешь, хотя он вечно занят был… Я отомстил бы его убийце. Даже если бы это была ты, я бы отомстил! — тяжело бросил Самаэль, сжимая кулак. — Но если он мертв… Мне стоит жить дальше, почтить память отца и приниматься за свое счастье, ведь так?

Временное перемирие, заключенное ими над горящей Столицей, похрустывало и обваливалось. А слова мальчишки были удивительно тверды и взрослы.