Страница 140 из 162
Она не готова была принести кого-то в жертву, однако времени думать не оказалось. Еще несколько секунд — и сломается все, к чему она привыкла. Хотя Белка видела в городе многие и многие тысячи защитных амулетов — сиреневых кисточек — на праздничных одеждах, она знала, что Ад прежним не останется.
Мысль пронзила ее, раскаленным жгутом огрела по позвоночнику и заставила прыгнуть в сторону, двигаясь молниеносно, не давая никому понять, что произошло. Давно Белка приглядела на поясе у Ринки несколько ножей, которые Гвардия спокойно ей оставила; глаз сам цеплялся, а теперь ей повезло: Ринка удивленно застыла и позволила выхватить за рукоять один из своих любимых ножичков. Она застыла с разинутым ртом, пялясь на Белку, как и ее рыжий приятель. Белка и сама знала, что выглядит нелепо.
Перед Сашей было стыдно. Она его предавала — это Белка осознавала трезво, когда схватила его за руку, не позволяя вырваться. За спиной шумели, кричали, ее попытались оттащить, она слышала голос волнующейся матери. На ладонях Саши чернели кракозябрами странные ангельские буквы, смысла которых Белка не понимала — так срисовывала с листов старого дневника священника. Нужно было непременно поблагодарить отца Лаврентия: хотя бы маленькую отсрочку он им позволил выиграть, и они насладились ей, этой парой мимолетных дней в предысходной Столице.
В этот миг Саша мог бы вырваться, но, заглянув ей в глаза, не стал, доверился, остался и подставился под удар, и сердце у Белки снова зашлось от острого чувства незнакомой взрослой любви, неожиданно прорезавшегося сквозь ее неловкое первое чувство. И нож тоже впился в тонкую кожу, совсем неглубоко взрезал, но тут и не нужно было разить до кости. Достаточно разомкнуть края символов, разрушить слабенькую ангельскую магию, сдерживающую мощнейший поток силы — бурную горную реку в половодье.
Завыв не своим голосом, Саша рухнул тут же, едва пресеклась тонкая линия, оставленная маркером; его глаза закатились, что не стало видно радужек, а только слепые белки. Или то были бельма незрячего оракула? Нож, едва запачканный красной человеческой кровью, выпал у Белки из рук, и она зарыдала, отстраненно это замечая, запоздало осознавая, что в глазах у нее самой помутилось, брызнули горячие слезы. Демоны, бывшие близко, поддержали Сашу, не позволили ему свалиться в конвульсиях и переломать себе что-нибудь.
Вцепившись в медовую ткань платья напротив сердца, Белка слушала его бормотание — незнакомый чужой голос, который диктовал судьбу. Она не чувствовала рядом милого застенчивого мальчишку, угостившего ее в первую встречу домашними бутербродами. Перед ней стоял древний оракул, прозревающий волю небес. И Белка боялась его — не любила, не хватило бы у нее сил. Но именно это существо было сейчас Аду необходимо.
***
Первое, что Ян увидел: разворошенная, как после взрыва, земля, и лежащие тела солдат — все это казалось воплощенным кошмаром, будто Бездна поймала его в переплет линий и показала то, чего Ян больше всего боялся. Переминались подле солдаты, выскочившие прежде из портала, Вирен дернулся и подскочил, но удержал Джека, устремившегося вперед — на запах крови. Они в онемении остановились и тут же сдернули с плеч ружья, целились в разные стороны; послышались окрики офицеров… Рядом скулила раненая лошадь, которую милосерднее было б добить. Демоны, лежавшие на земле, не отзывались. Медики с белыми нашивками на рукавах сновали между ними.
Когда они готовились отправляться к имению Мархосиаса, Ян связывался с Ист, и та откликнулась живым спокойным голосом, исполнительно доложила… Вряд ли они потратили на переход больше пары минут — и за это время что-то разорвалось, кинулось на его солдат. В груди вскипела злость, взревела дико; Ян еще не отошел от полыхнувшего мрака, которым он сосредоточенно пугал заколдованных наемников, потому зыбко чувствовал под ногами землю. Он падения в Бездну его удерживал, разве что, Вирен, который впился Яну в локоть, сам того не замечая.
Солдаты размахивали руками, держа амулеты — крючки на лесках, прощупывающие перепаханные метры и проверяющие изнанку. За полосой сгрудились выжившие после разрыва, прижались друг к другу, и простые вояки, и офицеры, загнанно озираясь. Они боялись, что вот-вот прогремит следующее заклинание и накроет их с головой. Раненых волокли к ним, дальше от прибывших. Гвардейцы перекрикивались, будто через глубокую широкую реку.
— Мы проверяли всю защитную магию, капитан! — докладывала с той стороны выжившая Ист, перемазанная в черной крови, и голос ее дрожал, тряслись плечи, а глаза были широко распахнуты. — Когда вы переходили, неожиданно сработало потайное заклинание, которое мы не видели…
— Прежде вы перемещались много раз, заклинание не могло среагировать на нашу магию, — предположил Ян — в любой ситуации он цеплялся за логику, на том и стоял. — Сколдовали из дома или поблизости, вы не заметили движения нитей; быть может, оно висело прежде погашенным среди обнаруженных нами заклинаний, а теперь по нему пустили искру.
Показалось, выдохнули спокойнее: все любили, когда им объясняли мир, когда разгадывали загадки напоказ — этим Яну частенько приходилось заниматься на работе. Они не знали одно, а Ян не мог бы ответить: ударит ли второй раз? Но стоять на месте было нельзя, время поджимало, в Столице (разделенный с ней многими кругами-подмирами Ян остро чувствовал происходящее наверху и содрогался) мучились другие, титанически удерживая свой щит. И ему нужно было рискнуть, переступить жирную черту вывернутой земли.
Нервным жестом Вирен постарался снова схватить его за рукав, но смутился и отдернул руку. Хватило нескольких секунд, и Ян стоял напротив Ист, что сидела на земле, держа на коленях солдата с бледным узким лицом, точно любимого сына. Он склонился над ним тоже, не стал щупать пульс — в лицо Яна шибануло чем-то крепким, жутким духом, и он прямо отпрыгнул, шатнулся прочь от мертвеца. Прочие же высыпали прямо к имению, пересекли полосу, кругом огибающую владения Мархосиаса, перемешались, тащили убитых магией и клали их лицами к небу, закрывали им глаза, оплакивая братьев. Сцепив зубы, Ян наблюдал, а после размашистым шагом приблизился к измученным магам. Нашептал им несколько слов, махнул рукой очень по-войцековски.
— Прорваться попытается, — предсказал Ян, мельком поглядев наверх, как и их мертвецы. Хотелось курить до зуда в горле. — Мархосиас не думал, что мы доберемся до этого дома, а потом оказался в ловушке. Он наверняка почувствовал приближение подкрепления и решился бежать. Заклинание ударило не по всем, задело. Могло быть хуже. Тогда бы его тут уже не было.
— Мы не готовы, — болезненно сказала Ист. — Не сможем!..
Она была глубоко потрясена той апокалиптичной картиной, которой Ян, к счастью, не видел. Видел он огненный Ад на улицах Столицы, а не восставшую, рванувшую в небо землю. Перепоручив Ист терпеливому Волку, наконец отвлекшемуся от раненых, Ян сам отобрал небольшой отряд, с которым намеревался ринуться в само имение, пока остальные кругом — почти хороводом — обнимали дом, держали ружья и амулеты на изготовке.
— Держите собак дальше, уж не им драться с Высшим магом. Не подходите близко без защитных амулетов, — втолковывал Ян несобранным солдатам. — Плотнее встать — перекиньте заклинание, обожжет его, если вырвется. Все рисуют защитные круги, но забывают, что в них можно и вставать… Запрем его, если получится.
— Не помогли нам амулеты в первый раз, капитан, — тоскливо отозвался грубоватый голос из-за спины. Почесывая кровоподтек на щеке, оставшийся от прошлого разрыва, на него оглушенно смотрел совсем молодой демон с несчастными глазами побитой собаки. — Разве сдержат?..
— Ну знаете, — с яростью выдавил Ян, вылетая перед ними, оказываясь впереди, чтобы каждый его видел; грудь распирали громкие отчаянные слова. Он торопился, глотал окончания, но Яна все равно слушали. — Вы сомневаетесь — теперь? Когда мы завоевывали Ад, никто не боялся, мы браво шли в бой и не думали погибнуть! Мы знали, что у нас есть лишь один шанс, мы вгрызлись в него, вцепились зубами! Помните? Мы все были на гражданской. В последнем бою за Столицу. Даже если вы после пришли в Гвардию, вы были там, вы пережили это — иначе ни за что не стали бы с нами единым! Мы все — одно! И теперь, когда мы отвоевали наш мир, надо его защитить! Отстоять! Отсечь все руки, тянущиеся к нашему рукотворному Аду! Я не командор, я не капитан Войцек, хотя я люблю их обоих больше жизни, — переводя дух, сознался Ян. — Я не умею читать красивые речи. Но если нам суждено умереть сегодня, я встречу вас на другой стороне. Встречу как достойных товарищей, братьев. Там, где нас ждет бессмертие.