Alia tempora

— Он убегает, чего ты стоишь? — зазвучал в ушах взбудораженный голос Ринки; она слышала все — кроме его топота, потому что берцы будто бы приклеились к расшибленному тротуару. — Вирен, черт тебя дери!.. Он уходит!

— Там огонь… — Его голос пугающе напоминал скулеж. — Я… Не знаю… Мне нужно…

Бормотание Рыжего было приглушенным: он торопливо объяснял Ринке, прижав ладонью амулет. Слава Деннице, самому Вирену, застывшему на пороге пылающего сарая, что приделан был к дому, не пришлось ничего разъяснять. В метре от него плясало пламя, маг убегал через дом. А Ринка замолчала — поняла. Не стала настаивать, оставив Вирена наедине с трудным решением. Отключившись от друзей, он дернул народ из Роты, отстраненно как-то выдохнул название улицы, что он видел на стене дома; связной амулет выпал из его руки.

Он не наскреб секунд, чтобы сомневаться. Думать, как поступил бы Влад Войцек; прикидывать, что сказал бы Ян. Но Вирен знал их решительность, самопожертвенность, которой восхищался, догадывался, что они не допустили бы раздумий. Вспомнил Яна, с детства боявшегося собак и переросшего свой страх.

От его кошмара пахло густым дымом, черной сажей, красноватыми, рдяными вспышками злого заклинания, подгрызшего балки; пахло смолянистыми досками, сжираемыми колдовским огнем. И подпаленной демонской шкурой.

Страха в Вирене больше не осталось.

— Взять! — заорал он, выпуская Джека на свободу. Тот этого и ждал, подрагивал, напряженно стоя рядом и тянясь следом за магом; он не боялся ни огня, ни магии — поймал то мучительно-сладостное ощущение погони, которое к Вирену не могло пробиться сквозь пелену детских ужасов.

На всех парах он сам побежал в деревянный сарай, пыльный — и потому так хорошо занявшийся. Краем глаза увидал отлично горящую солому, мешки — с зерном, кажется, деревянные коробы. Стены пылали, было жарко, словно Вирена сунули в раскаленную печь. О, ничего общего с привычным пустынным днем, это было мучительно, таким когда-то представлял Ад наивный человеческий род. Сразу же горячий спертый воздух обжег Вирену лицо — и все остальное, пробравшись через одежду. От языков огня его спас защитный амулет, который Вирен активировал по привычке, вбитой в него после наблюдения за Ротой. Впереди раздался грохот: не в силах преодолеть завал, маг шарахнул по нему и заставил коробки разлететься.

Постаравшись взять себя в руки, он оглянулся, последовал за Джеком, которого вел след. И магия снова ударила рядом с ним; чудом Вирен почуял переменчивое дуновение воздуха: туда и магический огонь потянулся, и вот он резво отскочил, угодив штаниной прямо в пламя, раскинувшееся по чужому добру в мешках, а магия переломала стену, пробив в ней громадную брешь. Он стрелял снова, знал, что нужно стоять удивительно близко, чтобы сколдовать такое, и Вирен не понял, попал ли. Но палить по нему боевыми заклинаниями перестали. Хотелось бы ему верить, что он услышал крик, но то могли стонать балки. А вот Джек сгинул между двух огненных потоков, которые тут же встретились и сплелись, чудом не подпалив ему кончик хвоста. Где-то там был проход в дом, должно быть… Он закашлялся, нахватавшись удушливого дыма.

Вирен не был таким сноровистым сегодня. Все ж таки это были балки — они упали, со скрипом и грохотом обдавая Вирена сотней трескучих искр, упали рядом, а сам он оказался на земле в мгновение ока, его отчасти задело, и щит задребезжал. В него врезалось, спасая, что-то живое, тяжелое, меховое — вскинув руки, Вирен выронил револьвер под ноги и завяз пальцами в густой шерсти. От черного зверя, повалившего его, вдавившего в пол, пахло псиной и домом.

— Чего ж ты не догнал его, — безнадежно застонал Вирен, зачем-то разевая рот. — Глупый пес, сгорим ведь вместе… Сгорим…

Перекатившись набок, он зашелся сиплым кашлем, прижимая ко рту руку. Упрямый Джек же вцепился в другой его рукав, потянул прочь, мотая головой и ворча, поволок, теряя терпение… Животом — по горячему полу. Пошатываясь, он поднялся, кинулся за Джеком, опасливо поглядывая наверх, вздрагивая от каждого потрескивания и боясь валящихся на голову досок. Вход в дом был впереди, но добраться до него сквозь широкую полосу огня было нельзя. Оглянувшись назад, Вирен увидел лишь сплошную рыжесть и обломки, едва не завалившие его. Ему казалось, что он горит.

В детстве он едва не погиб так и мучился от осознания, что судьба его все равно нашла, сколько ни пытайся ее обмануть… Безнадежность замучила его; Вирен вертелся в огненном круге, не видя в нем прорех. Чем больше он сомневался, тем ближе к нему подбиралось пламя — будто мыслящее, злое и оголодавшее. Сараю этому предстояло стать его могилой. Мага не было слышно, но Вирен уверен был, что тот сбежал.

— Вирен!!! — истошный вопль разорвал тишину, забился под крышей. — Вирен, отзовись!

Раскрыв рот, он хапнул слишком много прогорклого воздуха и снова закашлялся, выворачиваясь наизнанку. Заметался, мучаясь, желая откликнуться, но вид завалов горящего дерева стирал мысли, оставляя один сковывающий ужас. А потом Джек поднял голову к потолку и завыл, долго, захлебываясь сам, но не останавливаясь, как волк на луну, тоскливо призывая стаю…

Мрак живо пополз по стенам, шелком огладил сарай, стер пламя, придушив его на корню, и Вирену, упавшему, видевшему все в тумане, на мгновение стало страшно, так молниеносно напала эта магия — жестокий хищный зверь из темноты. Повалил дым. Вирена же подхватили, встряхивая, прижимая к себе — человечьи руки, на которых можно было повиснуть. Он смог идти сам, ковыляя, едва узнавая своего спасителя: все кругом мутилось, но то звериное, что оставалось глубоко в любом демоне, что таилось под сводом ребер за сердцем, жалось к этому человеку и скулило, боялось оторваться от него — это было равносильно смерти.

— Держись, тут будет легче дышать, — шепнули ему, и Вирен узнал хрипловатый больше обычного голос Яна; впереди сиял свет, но не те отблески огня, что отбрасывало заклинание, а жаркий погожий день в Столице. — Ты был храбрым, — убежденно произнес Ян. — Мы его поймали — того мага, за которым ты бежал. Ты его подстрелил, иначе не схватили бы. Рана почти смертельная.

— Я был наивным идиотом, — выдавил Вирен, не узнавая своего голоса. — Прости меня. Прости… Влад предупреждал, но я не послушал.

— Не говори ничего, отдохни. Если б ты знал, сколько раз сам Влад шел наперекор просьбам, сражаясь за то, что считал верным…

— Но он всегда возвращался.

— Если бы было кому, я бы молился об этом. Для этого нужна семья — чтобы вытаскивать, когда мы совершаем ошибки.

И стыдно ему было цепляться за Яна, точно выловленный из бушующей воды недоутопленный котенок; стыдно было, потому что Вирен уж совсем был взрослым, почти перемахал его — если с рогами считать, то он здорово у Яна выигрывал. А ревел совсем по-детски, носом тыкаясь по отворотам его парадного мундира, прижимаясь доверчиво и близко, стискивая Яна в крепких объятиях. И как же хорошо было, что Ян его держал, не отпуская, что гладил по волосам, шепча что-то бережное, успокаивающее. Только это позволило ему остаться в сознании, пока рядом кто-то из Роты суетился, обливая его теплой, распаренной лечебной магией. А сам Ян цеплялся за Вирена, нуждаясь в нем едва ли не больше…

— Мы рядом, все закончилось! — твердил Ян, но Вирен все равно боялся раскрыть глаза; на изнанке век навечно отпечаталось ярко-рыжее пламя. — Вирен, тише, не бойся, пожалуйста, взгляни на меня!

— Да, да… Я слышу, я чувствую. Отдышаться бы.

Хотелось грязно ругаться, но при Яне было стыдно. Заслышав шум Гвардии рядом, Вирен очнулся и попытался отстраниться, но его не трогали, не тащили прочь, и постепенно он стал промаргиваться, приходить в себя. Отступил, смущаясь своего приступа; шрамы-ожоги на шее болели, полыхали, словно отзывались на близость такого же заклинания. Неосознанно он прижал к ним ладонь, точно надеялся сбить огонь. Ожогов на нем не было: спасла защита.

— Все в порядке, тебе не обязательно идти дальше, — заверил Ян; он стоял рядом, крепко держа Вирена за плечо. — Район зачищен, наши подтягиваются к Восьмому. Как ты?