Alia tempora

— Не изводи себя, — попросил Ян, чуть потянул его за рукав: — Хочешь — станцуем с ними?

Удивленно глянув на него, гордого инквизитора, будто бы презиравшего танцы, а на самом деле — боящегося своего неумения, неловкости, Влад сделал усилие и помотал головой:

— Во Дворец нужно. Еще обязательно найдем время.

После этого обещания он будто бы приободрился и окончательно уверился, что день будет успешным. Пока они двигались по главным широким улицам, Ян постоянно отвлекался на слабо мерцающий амулет, хватался за прозрачный камень и в который раз отдавал распоряжения.

Кара тоже носилась в волнении, была помятой, под глазами залегли тени — совсем незаметно, если не приглядываться, но Влад до сих пор глазел и жадно рвался к ней, смертельно соскучившийся за дни, проведенные в Петербурге. Заглянув в личные покои Сатаны, они застали ее полураздетой; парадный мундир красиво лежал на широкой постели, а Кара, нависнув над трюмо, рычала в амулет, строя в отражении жуткие рожи и пользуясь тем, что собеседник не может ее видеть. Сбросив связь, она круто развернулась (была босая, но холодный голый пол ничуть Кару не смущал), улыбнулась, кивнула по очереди Яну и Владу, пожала руки. После накинула рубаху на голое поджарое тело: в комнату вежливо постучала одна из фрейлин Ишим, принесшая несколько амулетов…

В ней Влад узнал сестру Рыжего, Мерил; ей не досталось могущественной силы Рая, на брата она была ни капельки не похожа, обычная демоница — может, огненную рыжину мальчишке и подарила теплящаяся внутри магия. Но плетение их аур, на которое Влад привычно глянул, не оставляло никаких сомнений — и Кара незаметно кивнула.

— Не стану я магией приглаживаться, — решительно сказала Кара, отсылая ее прочь — Мерил смутилась и не стала настаивать. — Пусть знают, что я такая же живая, а не морда с открытки… Что у вас с Самаэлем?

— Боюсь, ничего, — повинился Ян. — Зато есть пара сообщений с Восьмого.

Стоило подступить к Дворцу, Ян принялся донимать этим Влада, так что он без лишних споров стал складывать сложную магию, тщательно выверяя движения. Коснулся их рук, замыкая цепь, обжигаясь голой кожей. Изнанка тревожно заколыхалась, но потом биение заклинания выправил накативший бесконечной громадой мрак; он откликнулся мгновенно, приветственно облизнул Владу лицо чистой силой — как большой добродушный пес. Когда он закончил нашептывать магическую формулу, был убежден, что все трое видят одними глазами.

Имение не выглядело очень богатым: не настолько, чтобы взбудораженные революцией демоны решили оттяпать от него кусок, отодрать золотые барельефы, какими украшали свои жилища безвкусные Высшие. В невысоком строении готической архитектуры, утонченном, с кружевными фасадами, тянущимся к небу шпиликами, Влад видел куда больше красоты, чем во многих расфуфыренных дворцах — вкус у этого Мархосиаса был, нельзя отрицать. С Восьмого Ист докладывала, что со всех сторон имение обтянуто защитной магией, и в том была вторая причина, почему его никто не нашел прежде. Лишь единожды в окнах загорелся свет — и то от вспыхнувшего заклинания. Именно это воспоминание, отпечатанное у кого-то из солдат, Ист передавала им.

— Ничего не разобрать, — разочарованно протянула Кара, и ее голос загромыхал в ушах божественным откровением. — Мутная фигура. Судя по рогам — демон.

— Нет, аура определенно Мархосиаса, я различаю, — откликнулся Влад. — Тот же след, что остался после фамильяра.

В глазах прояснилось, и перед ними предстала все та же разворошенная спальня, в которой спешно собирались. Присмотревшись, можно было заметить вываленные из платяного шкафа туфли на невысоком каблучке, все — будто хрустальные, из сказки; на трюмо под большим сияющим зеркалом в колючей оправе громоздились баночки, скляночки и кисти — женское барахло, в котором Влад ничего не понимал. Несомненно, следы Ишим.

Чуть пошатываясь, неуверенно ступая (у Влада и самого двоилось в глазах), Кара побрела одеваться, не стесняясь их взглядов. Долго возилась с блестящими пуговицами мундира; между тем Ян схватил с кровати какой-то пухлый томик и с интересом листал пожелтевшие страницы. Мельком показал Владу обложку.

— Он здесь, он бывал в имении, мы идем по следу, — глядя поверх текста, Ян подбодрил Кару, которая, поставив ногу на изысканный пуфик, обитый красно-золотой узорчатой тканью, быстрыми военными движениями шнуровала берцы. — Там лучшие наши ищейки, отследят любое заклинание, которое он сотворит. Судя по последним донесениям, Мархосиас не двигается с места.

— Он может повелевать своими и из имения. Передавать приказы по амулетам связи. Все пользуются ими — не вычислим.

Закончив с ботинками, Кара потянулась, по-кошачьи выгнувшись, хотя жесткий мундир и стеснял ее; шагнула к зеркалу, вежливо оттеснив Яна в сторону, согнулась, чтобы видеть свое отражение и принялась возиться пятерней в волосах. Лежащая подле расческа с костяной резной ручкой Кару ничуть не интересовала.

— Наемники говорят, он связывался через своих посыльных, — добавил Ян. — Все они являлись под иллюзорными заклинаниями, потому на описания лучше не полагаться: запутают нас еще больше. Одного спугнули как раз в день облавы.

— Наемники у нас, а посыльные хороши, чтобы передавать слова, а не драться, — поддержал его Влад. — Мы справимся. Отрезали так много сил, как смогли, а наши… Все рядом, рвутся в бой.

Зазвенели колокола, возвещая о начале празднований, давая отмашку, и Кара, оставив попытки причесаться, шагнула к окну, вгляделась в мирную Столицу с выражением небывалой грусти. На еще дрожащем между ними заклинании вспыхивали и гасли туманные образы, отпечатки воспоминаний, обломки ощущений, рассыпавшиеся стеклянным калейдоскопом.

— Когда налетали ангелы совсем близко, всегда звонили в колокола, — произнесла она словно бы в полусне. — Пели страшно и долго. Однажды Столицу почти уничтожили — мы едва отбились. Перед самым Исходом… Они выли и тогда — те, что остались на несломленных башнях, возвещали восход над пепелищем.

Но город оправился, выстроился заново, стал еще крепче и шире в плечах. Они привыкли быстро жить, торопиться все исправить между нападениями крылатых теней: они иногда и не видели ангелов, что спускали на них боевые заклинания сверху. Щиты над городом проламывались кое-где, поскольку не могли стоять против сотен, тысяч визжащих искр, и они падали на красные крыши окраин, на пыльную дорогу, делившую город… А колокола пели, надрывались. Все это Влад читал по ее памяти, впитывал, понимал. Годы нескончаемого крестового похода, что вели те, что называли себя слугами Света.

— Я помню, — согласился Влад, подходя к Каре, обнимая ее, чувствуя прямую стальную спину под рукой, шершавую ткань мундира — как на нем и на Яне. Наклонился, чтобы коснуться губами ее горячего виска, успокоить, унять; заговорил певуче, черпая силы из собственной боли: — Я боялся тогда, что все рассыплется, рухнет, когда близка была победа, которую тут пестовали с особым отчаянием, о которой мечтали поколениями. Но мы отстояли свой дом, вышли и сразились. Сразимся и снова. Пока мы вместе, колокола будут петь в нашу честь.

Невесомо скользнул ближе Ян, взял Кару за руку, удерживая в сегодняшнем дне, не позволяя провалиться в зыбь воспоминаний; прерывисто, раздробленно вздохнув, она кивнула, склонила голову ему на плечо. А Ян отважно подстраховывал их обоих — он, не знавший войны с ангелами воочию, выучил ее по чужим рассказам и горестным лицам. Именно он помогал им в такие дни, лишенный памяти о другом мире, живший уже в новом — построенном той двадцаткой первой Гвардии, что брала Рай во главе демонской армии. Влад уж не хотел считать, сколько их осталось: они с Карой, Ишимка, снова выбившийся в Высшие Эл, генерал Рахаб… Остальных же хоронили с почестями.

— Пора, — проронила Кара, стискивая зубы; пробудившись, она подняла голову, с какой-то даже злостью, проклянув и прошлых, и нынешних врагов, взглянула на горизонт. — Парад скоро начнется, нужно идти. Ты со мной… — напомнила она Владу, и тот нехотя кивнул.