Alia tempora

— Имена обладают большой силой, простите, — сказал Рыжий, с сомнением поглядывая на Яна. — Теперь, начав изучать магию, я понимаю это лучше всего. Когда-то давно я так скрывался от родителей, боялся, как бы меня не начали искать… Либо им было плевать, либо я оказался быстрее и далеко от них сбежал. А знаете, капитан, мне Вирен рассказывал, какой вы хороший детектив. Может, угадаете сами?

— Денница, — вздохнул Ян, смеясь, и его лицо стало куда человечнее — почти приятным. — Ты меня заинтересовал, а с демонскими именами все куда хуже. Будь ты из людей, у меня был бы крохотный шанс однажды справиться.

Хлопнув Рыжего по плечу, Ян наблюдал, как Варсейна, схватив под руки с двух сторон, отводят дальше от работающих гвардейцев. Тот все возился рядом с солдатами, был бы рад помочь с переноской, но в Роте служили не такие дураки, чтобы освобождать ему руки или подпускать к амулетам. Прогулка закончилась, и Варсейн должен был вернуться в камеру — пустую, одинокую, вогнавшую Рыжего в тоску.

— Это немного унизительно, но ты должен понимать, что это необходимые предосторожности, — терпеливо пояснил Ян, наблюдая за Варсейном, не сопротивляющимся, но крайне сосредоточенным. Добавил скорбно: — У нас есть инструкции. Хотя для многих в Аду мысль, что нужно подчиняться закону, еще дика. Необходимо время…

Как Рыжий понял, Ян обожал эти свои инструкции, но он знал Варсейна достаточно хорошо, чтобы согласиться. За ним нужен был глаз да глаз, но Рыжий был рад видеть, что с Варсейном обращаются почти вежливо. Это нисколько не напоминало бешеную гонку по пустыне, которую им устроили, и теперь приходило в голову, что это было своеобразное наказание и испытание, раз уж тюрьма могла предложить одну скуку смертную. А такое на всю жизнь научило Рыжего уж если не жить честным демоном, то Гвардии точно не попадаться.

— Влад настаивает, чтобы ты пожил у нас под присмотром, а не где-нибудь в гостинице, — снова заговорил Ян. — Не против побыть немного с Виреном? Нет, не в казармах! У него есть комната в гвардейском замке на верхнем этаже, рядом несколько свободных. У нас вообще места много: раньше это были владения одного Высшего, как вот здесь, у Мархосиаса.

— Он странный, без обид, но… — Рыжий задумался. — Я согласен, если Ринка будет где-нибудь поблизости. А то неудобно получится: она вроде как за компанию ввязалась.

— Странный, как и мы все, какие уж там обиды, — согласился Ян. — Пристроим, не волнуйся.

Представив, в каком восторге будет сама Ринка от перспективы жить бок о бок с Гвардией, Рыжий широко ухмыльнулся. Сначала он таился в Петербурге по ее правилам в старой обтерханной квартире с какими-то непонятными домовыми — пришло время установить свои. Это люди, кажется, называли кармой.

— Если не секрет, чем бы ты хотел заняться, когда это все закончится? — поглядывая в небо, спросил Ян.

Помедлив, он стряхнул пепел, и Рыжий запоздало, но с чем-то вроде уважения заметил, что он курит адские сигареты без фильтра — впрочем, и без того было понятно, что он самый опасный в Роте. С другой стороны, Рыжий долго размышлял, насколько наивным может быть Ян, если предполагает, что они все переживут эту заварушку с кольцом Соломона.

— При всем уважении, — Рыжий специально выбрал самый вежливый тон, — я бы очень хотел умчаться в закат. Вернуться в пустыню, которая стала мне родным домом. Столько нехоженных дорог… Сначала это был побег, но потом я увлекся. И я бы желал никогда в жизни вам не попадаться.

— Когда-то и я хотел уйти, — расчувствовавшись, поделился Ян. — А потом незаметно привык, сроднился с ними. Может, из-за Влада, потому что невозможно работать с ним и не тащить в свою жизнь всю остальную Гвардию — так крепко они друг за друга держались с самого начала. Это-то меня и поразило, закоренелого одиночку. У меня никогда не было семьи, а они сами ее придумали. И мне тоже захотелось почувствовать себя частью чего-то большего.

Вздохнув, Рыжий промолчал. Он вспоминал свою семью, настоящую, живую, от которой он сам когда-то отказался и сбежал в поисках приключений — нажил, конечно, одни неприятности. На глаза родителям показаться ни за что бы не смог, боялся взглядов сестер. Гвардейцы запретили ему навещать Мерил во Дворце, чтобы не сболтнуть чего и не волновать ее. И как сестра ни о чем не догадалась, Рыжий в толк взять не мог — да она всегда была на редкость глупенькой… Но он сам не искал встречи. Последние годы они общались письмами.

Слушая речь этого странного человека, то пугающего его, то вдохновляющего, Рыжий почувствовал тоску. Он никогда не думал, каково будет потерять семью. Гулял по кругу беззаботно, знал, что где-то вдалеке, за горами красного песка, они есть, живут по-прежнему обычно и заурядно, что отец торгует, мать судачит с подружками, а сестры кокетничают с соседскими парнями. Потому-то его так испугала мысль, что с ними что-то случится. Что мирная картинка, которую он представлял иногда по вечерам, нарушится и рассыпется.

— Рад, что вы нашли свое место, капитан, — буркнул Рыжий, взбивая песок мыском ботинка. — Мне вот как-то не везет. Одно время мне казалось, что я счастлив в банде, но…

— Потом явились мы и всех арестовали? — иронично уточнил Ян. — Ты же понимаешь, что это нарушение закона. Что ты разорял торговцев…

— Не надо нравоучений, вы мне не отец, — неуютно огрызнулся Рыжий. — Простите. Поначалу это казалось неплохим делом, тем, чему я могу посвятить себя. Привлекало меня примерно то же: всегда есть компания, никакого одиночества, жизнь, полная опасностей… Но со временем начинает надоедать. Мне не особо нужны были деньги, а ради удовольствия так трудно жить. Я планировал уйти. Но тут нагрянули вы и решили мою моральную дилемму.

Кажется, Ян нисколько не поверил, что он встал на путь искупления, но и Рыжий не старался его убедить. Актер из него был никакой.

— Спасибо, — зачем-то сказал он. — Так приятно с кем-то нормально поговорить. Последние недели вышли довольно сумбурными, я совсем запутался… и еще эта магия. Я никогда не хотел колдовать, а теперь это меня пугает. Сначала пьянит, а потом… ночью я начинаю думать…

— Я почувствовал в трансе, — кивнул Ян. — Можешь не верить, но я когда-то не обладал ни крупицей дара, с людьми такое случается. Ноль способностей. Но я смог принять Бездну, когда нужно было, потому что она помогает мне защищать Гвардию. Найди себе цель, которая оправдает силу, и работай для ее исполнения. Даже Влад боится магии иногда, — сознался он. — Каждый имеет право на страх.

— По Владу как-то и не скажешь, что он чего-то боится, — с сомнением протянул Рыжий, вспоминая его уверенные движения.

— Ерунда. Он играет роль самоуверенного мудака — это его слова, — чтобы быть хорошим капитаном. Поболтай с ним про магию, он не кусается. Когда-то пытался учить меня, и ему это по-настоящему нравилось, так что, думаю, Влад будет рад помочь. Он и Вирену в свое время преподавал азы, но ему больше по душе клинок и револьвер. — По сдержанному тону Яна Рыжий смог понять, что Виреном он крайне горд.

— Конечно, для вас-то он белый и пушистый, вы его семья, — уныло согласился Рыжий.

Он потрепал по холке подбежавшего Джека, и пес радостно облизал руку. Вид красной раззявленной пасти заставлял поволноваться, но нападать на Рыжего никто не собирался. Джек ластился и звал его поиграть, а Рыжий видел адских псов на службе у Гвардии сегодня утром, и был уверен, что с чересчур добреньким псом что-то не так. Может, потому он так и спелся с Ротой Смерти, полной весьма странных типов…

— Когда-то я очень боялся собак, — сказал Ян. — В истерику впадал. Все время казалось, что меня хотят сожрать заживо. В любом звуке я слышал угрожающее рычание, полное ненависти. Адские псы умеют пугать одним видом — ты догадываешься, что я читал в их красных глазах?

— И что вам помогло?

— Пятнадцать лет упорной работы над собой, — признался он, бережно потрепав Джека по боку. — Понимающие люди рядом, которые успокаивали, когда что-то не получалось. Самоубеждение. Как-то Влад из упрямства притащил домой щенков, случаются у него безумные идеи, в которых он ни с кем не советуется, но Влад… позволил мне сделать первый шаг, и за это я благодарен. Много раз хотелось отступить, а я продолжал из упрямства. Зато мы смогли взять Джека домой, и он, по-моему, счастлив до сих пор.