Terra incognita

— Хочешь узнать, разбила ли я ему сердце? — улыбнулась Ринка. — Нет, я не способна на такое, а Рыжий мне… нравится, — призналась она с некоторыми трудностями. Поговорить с кем-то, а не с самой собой звучало как отличная идея; она знала, что Вирен умеет хранит секреты и не оскорбит ее пустыми сплетнями. Даже Дэве она бы так не доверилась. — Я не думаю, что способна на мирную семейную жизнь, поэтому я не планировала… отношения, — сказала Ринка, потирая лоб. — Не могу представить себя сидящей дома, с детьми, а мне казалось, что это неизбежно ждет меня. Но Рыжий такой же, как и я, странник, он вечно в пути. И с ним мне это не грозит, бояться нечего, и он очень милый… Но как будто что-то заставляет меня сомневаться. Сама не пойму, в чем здесь дело.

— Ты боишься нарушить свое одиночество?

— Возможно… Но я давно не одна, с тех пор, как мы подружились, так что, я думаю, ничего страшного не случится. Осталось себя в этом убедить.

— А я… ничего, что мы обо мне вдруг? — спохватился Вирен. Ринка потрясла головой и запрокинула ее, позволяя ему доплести. — Так вот, я никогда ни в кого не влюблялся, и… я хотел поглядеть на вас, может быть, я что-то неправильно делаю…

Помимо воли Ринка хихикнула, но не обидела Вирена.

— Я не способен кого-то любить в том смысле, понимаешь? Всех вокруг я принимаю за семью: тебя, Рыжего, Амонею, Дэву, всех остальных гвардейцев. И в этом проблема, потому что я люблю вас всех, я бы жизнь отдал, я бы все сделал! Но не так, а по-братски. А хочется — как в книжках, как в легендах… Я помню, родители обожали друг друга, хотя и поскучнее, без подвигов и великих свершений, они жили по-простому, но были всем довольны. И Влад с Яном — они тоже счастливы. Очень счастливы. И вот Нииран с женой, допустим, они милые. Но я никак не могу почувствовать того самого, да я и не вполне осознаю, что ищу… Что, если никогда не найду?

— Как же демоница из Ленвиса? Вы с Рыжим говорили о ней.

— А, Дия. Нет, это тоже не то: она красивая, мне приятно, но на этом и все. Меня не тянет к ней вернуться, хотя мне и стыдно. Как будто я что-то задолжал, но это не так. А я бы хотел кого-нибудь полюбить. Чтобы горы свернуть! — воодушевленно провозгласил Вирен, разводя руки.

— Разве ты не стал бы помогать ей, если бы Дия попала в беду?

— Конечно, стал бы! Но это потому что я гвардеец, я вообще-то присягу приносил, клялся защищать каждого демона… Это тут ни при чем! Ну, я в любом случае не останусь одиноким, правда? — улыбнулся Вирен, кивая ей. — У меня есть вы. А это, наверное, с башкой моей что-то не так. Ну, неужели так сложно было влюбиться в Амонею, как приличному демону? — Он неожиданно расхохотался: — Представил, как бы знакомил кого-то с родителями… Да уж, получилась бы превеселая сцена.

Он покачал головой, туманно глядя перед собой. Ринка погладила Вирена по спине и вздохнула: да, он был прав, они не могли оставить Рыжего, бросить его сражаться с магией в одиночку.

— Сфера все еще у тебя? — прошептала Ринка.

— Конечно! Наши о ней не спрашивали, хотя я наверняка отдал бы, если б Ниирану она понадобилась, — ответил Вирен, тоже понизив голос. — Думаешь, она нам пригодится внизу?

— Гарпия была убедительна… Сделай так, чтобы ее никто не заметил. Пойдем ночью, пока все спят. Или, может, ты договоришься со стражами?..

— Я могу сделать так, чтобы нас поставили сторожить лабиринт этой ночью, — довольно улыбнулся Вирен. — Прошлой мы отлеживались, зато теперь отработаем. Как все заснут, осторожно отступим. Как думаешь, Рыж сможет наколдовать иллюзию? Было бы здорово!

— Смотри, не расскажи об этом всем, — строго напомнила Ринка. В зале гулко разносились голоса. И Вирен фыркнул, но затих. Он закончил с плетением, отпустил Ринку, а тут и Рыжий вернулся.

Рыжий казался бледноватым, странным, словно разговор с Ниираном вынул из него всю душу. Он так боялся сражения — или, наоборот, смерть дракона пугала Рыжего? Ринка представила, что почувствует он, пропускающий через себя и боль, и злость, и отчаяние ящера — какова будет предсмертная агония дракона и как она изменит Рыжего?

Он рассеянно похвалил косу Ринки, неловко вытащил дневник из сумки Вирена и стал что-то туда заносить. Вирен и слова ему не сказал, но просиял и вытянул следом осветительный амулетик, чтобы Рыжий не ломал глаза.

***

Зал был огромен. Когда она глядела наверх, у Ринки начинала кружиться голова. Глянув на изнанку, Рыжий подсказал, что раньше зал освещали с помощью огромного заклинания, подвешенного под потолком — как будто бы отдельного маленького солнца. Никто из гвардейских магов не был на такое способен, а распахивать настежь двери не отважились, так что таились в темноте.

Стены тоже украшала резьба — они заметили это, когда подняли повыше световые заклинания. Разобраться в витиеватых буквах не смогли; Вирен подтвердил, что эти слова похожи на человеческий арабский, но на том все замолчали. Ринке по-детски хотелось подпрыгнуть и прикоснуться, представить, как кто-то трудился над ними. Что они желали сказать? Оставить память об истории потомкам, рассказать о Всадниках, украсить зал — может, все это была сущая бессмыслица, орнамент?

Вирен сидел рядом с Хинсером и рассказывал о чем-то, развлекая товарища. Хин поправился и отчасти казался бодрее их, остальных: ему позволяли вдоволь отсыпаться и не утруждали работой. Но — Ринка замечала это как-то отстраненно, разумом, а не сердцем — гвардейцы потеряли в битве в ущелье где-то полторы десятки, да еще несколько наемников Вахзы, и ни у кого не было времени на отдых. Потому-то Волк с радостью принял их помощь и поставил ночью сторожить спуск.

Вирена и правда любили: никто не мог бы поверить, что он сможет обмануть семью. Строго говоря, он не обманывал; это Вирен десяток раз протвердил Ринке, чтобы у нее точно не осталось сомнений. Но — Ринка не говорила это, чтобы его не разочаровать, — они рисковали не одними своими жизнями: Ринка подозревала, что под этим зданием, выдолбленным в скале, могло дремать нечто злое и древнее. Может быть, там их ждал еще один алтарь…

В ожидании вечера она слонялась по залу. Так ее припрягли к готовке, и Ринка ненадолго смогла сосредоточиться на чистке сытных фиолетовых клубней с Восьмого. Большая часть солдат высыпала наружу: с помощью магии и подручных средств они укрепляли и без того безопасное убежище. Однако каждый понимал, что полагаться на неизвестную магию нельзя, она в любой момент могла подвести…

Расправившись с обедом, Ринка тепло распрощалась с колдующими над котлом солдатами (такая нехитрая магия была ей приятна и понятна). Она побрела по залу, обходя широко, рассматривая сплетение рисунков, и, увлекшись, приблизилась к той части, где обосновался Вахза. Неожиданно она услышала приглушенные голоса. И в обычное время Ринка прошла бы мимо, ей не нравилось совать нос в чужие тайны, но нечто остановило ее. Среди гвардейцев не принято было говорить полушепотом, если никто не задумывал какое-то сумасбродство, как они с Виреном и Рыжим. Они не стали бы скрытничать без особых причин. А потому Ринка решила подслушать.

Ринка приникла к колонне, держась поодаль. Неровный свет играл ей на руку, и она постаралась ничем себя не выдать, даже, кажется, дышать перестала. А вот Вахзу она узнала сразу в отблеске одного из летающих тут и там светочей: никто из гвардейцев не отделывал сабли позолотой, а его чрезмерно украшенное оружие Ринка запомнила: она не одобряла это, превращение того, чем убивают, в произведение искусства. Рядом с ним была демоница, которую Ринка тоже с легкостью опознала. Сейчас Амонея стояла близко к купцу и о чем-то тихонько отчитывалась. Обернувшись, Ринка прикинула, что свидетелей, кроме нее, нет: Вахза выбрал самый отдаленный угол.

К счастью, у них не было при себе амулетов, способных исказить реальность: иначе Ринка ни словечка бы не разобрала. По обрывкам фраз она догадалась, что Амонея рассказывает об их пути, особое внимание обращая на колдовство Рыжего. Вахза степенно кивал. Он не знал, что рядом кто-то навострил уши; Ринка умела быть невидимкой — отчасти поэтому он ее и нанял.