Страница 44 из 69
Теряя силы, дракон снова пошел на приступ. Он колотился в ворота, точно тараном кто-то ударял, царапался — противный скрежет впивался в уши. В груди заныло. Они несмело сели, тесно прижавшись, и затаили дыхание. Словно, если бы демоны не издали ни звука, дракон отступил бы…
— Он уйдет, — обещал Вирен, успокаивая их обоих. — Подумайте: он ведь не выносит дневной свет, значит, перед рассветом уберется. Так ли долго ему осталось беситься? Сбежать в свою нору он едва ли успеет, если потратит на нас много времени.
Дракон закричал, словно проклиная крепкие стены. Нет, дело было не в монолитном, тяжелом камне: его подкрепляло нечто большее, какая-то сила. На каждый вопль ящера Рыжий вздрагивал, вжимая голову в плечи, и неосознанно хватался за запястье. Он вытащил фляжку, данную ему гвардейцами, и стал пить большими неаккуратными глотками, словно радуясь, что теперь не нужно считать каждую каплю.
— Жжется? — спросила Ринка, касаясь его руки — отведенной в сторону, неловкой.
— Нет, не сильно. Но я чувствую его, он так близко, и он злится… Он думает, я могу привести его к хозяину, но я — не Он, — беспомощно бормотал Рыжий, закатывая глаза. — Что я могу сделать, если Он его бросил? Почему платить за их жестокость нам?
— Все хорошо, — вздохнул Вирен, крепко хватая его за плечо — так, что Рыжий сначала дернулся от боли, а потом благодарно кивнул. — Он идет не за тобой, а за силой хозяина. Выбрось его из головы! Ты не имеешь ничего общего ни с Голодом, ни с его ручной зверушкой.
Стараясь отстраниться, как и все остальные, они доели ужин, потому что голод терзал, кусал. Ринка заставила себя докончить вторую миску, хотя после появления дракона аппетит пропал. Гвардейцы теснились: к ним подсела Дэва, несколько знакомых солдат, снова тепло приветствовавших их, Хинсер, терпеливый и вдумчивый маг Кость, который казался еще тоньше и бледнее, чем раньше, и даже Гил с Заритом, их командиры. Все они сгрудились. Слушали зверя за дверями.
Палатки не стали ставить — ненужная возня. Им с Виреном и Рыжим отдали лишние спальные мешки: их вещи сгинули, затерялись среди гвардейского «общего», отчасти пропали в ущелье.
Наконец стало тихо — лишь гвардейцы по очереди поднимались в караул, заменяя тех, кто стоял у дверей. Там тянулась тонкая линия световых заклинаний, точно причудливое созвездие.
— Я не смогу спать, пока он там, — шепотом призналась Ринка. — Нет, ни за что.
— Он отдалился, — сказал Рыжий, устало ткнувшийся носом ей в макушку. — Не до гор, но больше не сидит за воротами. Спи.
И Ринка провалилась в долгожданный сон.
***
Утром они осмелились выглянуть наружу. Вызвались добровольцами, потому что Рыжий их потащил, а Вирен и Ринка не смогли его оставить. Боясь каждого шороха, но заставляя себя быть храброй ради друзей, Ринка в числе первых ступила наружу. Еще прохладный, не накаленный ветерок коснулся щеки, ласково погладил. В здании было душно — теперь Ринка понимала, когда задохнулась свежестью снаружи. Спокойствия ей прибавляло то, что вокруг нее десятка гвардейцев. Нет, не начищенные ружья, словно бы солдаты утром получили их из арсенала, а не волокли вторую неделю сквозь неприветливый мир, а сами они, их знакомые лица — чуть нахмуренные, сосредоточенные, но особо радующие Ринку.
Дракона не было. Пустыня молчала, и ничто не нарушало покой большого, подпертого колоннами здания. Теперь, при свете дня, вокруг можно было рассмотреть и коробочки поменьше, лепившиеся плотнее к поднимающейся посреди пустыни скале, точно грибы — к кряжистому пню. Эти домишки были похожи на те, что отряду встретились по ту сторону гор, но не были составлены из плит белой, на вид легкой породы, а были выдолблены из местных валунов. Кто-то подошел ближе, провел ладонью сбоку, обтер руку о штаны.
— Очень ровные срезы, это точно магия, — сказал солдат, нахмурившись.
Они медленно проскользнули подальше, решившись отступить от ворот. Ринка осматривалась, внимательно следя за тенями. Но дракон не мог бы спрятаться, свернувшись клубком за ближайшим валуном, однако Рыжий предостерегал, что он где-то поблизости.
— Мне Кара рассказывала о каком-то демоне, который заблудился в подземельях Дворца Сатаны, — медленно заговорил Вирен. — Это еще при Люцифере было. Когда его вытащили, он ослеп: он несколько дней провел в темноте.
— Опять байками пугаешь, — цокнула Дэва.
— Пытаюсь понять, что стряслось с драконом! Мне кажется, из-за темени своей норы он совсем отвык от дневного света.
Разговоры о всесильном ящере пугали Ринку, но она не подала вида, расслабленно кивая Вирену, который принялся добавлять истории жутких подробностей: объяснял, как стража бродила по узким коридорам и звала пропавшего, как его выносили из Дворца… Бояться чего-то неизвестного, далеких подземных казематов, в которые Ринка никогда в жизни не попала бы, было куда проще, чем думать о притаившемся рядом чудовище.
— Думаю, это нечто вроде храма, — сказал Вирен, оглядев выдолбленное в скале здание. — Или, может, дворец Голода? Местечко ему под стать: самое сердце пустыни. Смотрите, там барельефы! Были…
Старые колонны грозились обвалиться, сейчас же обрушить им на головы красноватый камень. Как страшно было бы погибнуть безвестными среди этой неизвестной земли, затихнуть под грудой булыжников, когда-то бывших прекрасным творением тартарских архитекторов. Вирен стиснул зубы и пошел первым, Ринка последовала за ним — и они увидели снизу величественную арку древнего храма, чудом простоявшую много тысячелетий — не иначе. Точно так и должно было случиться, что они увидят ее, озаренную больным тартарским солнцем, и застынут в почтительном оцепенении.
— Там какие-то символы! — воскликнул Рыжий, показывая прямо над ними. — Почти вытерлись… Нет, не могу прочитать. — Он щурился, но ничего не мог рассмотреть.
— Очередные сигилы? — недобро уточнил Вирен.
— Нет, больше похоже на письмена. Жаль, что я могу понять мысли дракона, но не способен прочитать тартарские слова. Даже обидно.
— Да ладно! — расхохотался Вирен, от души хлопая его по спине. — Ты сам, лично решил что-нибудь почитать! Не иначе как этот мир близится к окончательной гибели, раз такое происходит…
— Не говори так! — возопил Рыжий.
Они смеялись, глядя на пустыню, пока гвардейцы возились кругом. Кое-кто выводил штыком на песке странные печати, которые им сказал начертить вокруг храма Нииран, другие деловито выволакивали из домов остатки какой-то мебели — Ринка с изумлением и любопытством наблюдала за тем, как рядом вырастает горка из чего-то железного. Эта сталь не тускнела, не ржавела, а сияла так, будто была выкована вчера — точно как найденная ими сфера. Вспомнив о ней, Ринка повернулась и посмотрела на Вирена. Тот беззаботно болтал с Дэвой — той не терпелось вывалить на него все новости.
— Мы сможем закрепиться здесь и дать бой дракону, — горделиво сказал Гил, когда Ринка спросила. Он перестал так сильно хромать, но все равно предпочитал держаться поближе к какой-нибудь опоре. — Тут у него не будет преимуществ, как в горах, у нас больше пространства для маневра, а храм он обрушить не может. В этом мы этой ночью убедились.
— Мы по-прежнему не знаем, как его убить, — печально напомнила Ринка. — Думаете, фокус с Амонеей снова сработает?
— Снайперская винтовка где-то в ущелье пропала. А у наших, думаю, точности не хватит. Все-таки дракон — он в пять ростов, а близко не подойти.
Гил оглянулся, ища взглядом Амонею, и обнаружил ее вдалеке, среди гвардейцев, выволакивающих из домов хлам. Неожиданно раздался вопль — они вынесли кости, как долетело до них с Гилом, и все устремились туда. Вокруг разом столпились, но Ринку каким-то чудом вытолкнули вперед — это Рыжий схватил ее за руку…
— Они похожи на людей, — сомневаясь, выдавил Вирен, рассматривая черепушку с отбитой челюстью. — Рогов нет. Бедный Йорик…
— Что? — диковато уставился на него Рыжий.
— Это отсылка, не мешай.
Скелет не был целым; они вытащили куски: череп, таз, берцовая кость… Должно быть, здесь поживились хищники, объедавшие все. Ринка даже не удивилась бы, если б узнала, что остальное сожрали какие-нибудь кроты. Она молча рассматривала желтоватые косточки, не испытывая особого отвращения, осознавая, что и они когда-нибудь станут жалким скелетом. Заметила вскользь, что скелет, хоть и казался похожим на человеческий, был чуть меньше привычных для них людей; впрочем, возможно, принадлежал ребенку.