Terra incognita

Вирен поднял голову к небу, впервые за разговор посмотрел на зажигавшиеся звезды. По его подсчетам, было около полуночи.

— Спасибо, — шепнул он устало. Кажется, связь оборвалась, Влад не услышал.

Вирен подумал, что, если бы не этот разговор, с утра он не способен был бы подняться и идти куда-то в слепой надежде догнать отряд.

Неожиданно позади послышались шаги. Обернувшись, Вирен узнал в фигуре Рыжего: хотя было очень мало света, спутать его с тоненькими и стройными демоницами было сложно. От мысли, что друг слышал весь разговор, Вирен почувствовал, что краснеет: кровь прилила к щекам, стало жарко и душно.

— Что ты тут… Я думал, ты с ума сошел, сам с собой разговариваешь, — пожаловался Рыжий, скрывая беспокойство.

— С отцом… С Владом, — сознался Вирен, поднимая амулет из-за ворота. — Прости, если потревожил. Я пытался быть потише. Все-таки разбудил?

— Нет, мне самому не спится.

Рыжий сел рядом и закурил. Между ладоней плясал подвижный живой огонек, рожденный его магией.

— Знаешь, иногда я тебе очень завидую, — сказал он.

— А? Это еще почему? — изумился Вирен.

— Из-за твоей семьи. Они всегда рядом, готовы помочь советом… Я и мечтать не могу о такой связи, — горько усмехнулся он. — Я не говорил, но в последний мой визит домой мы снова разругались с отцом. Он-то думал, я взялся за голову и пришел, чтобы продолжить семейное дело! Я вспылил…

— Сжег чего? — фыркнул Вирен.

— Ага, семейный ковер. Говорят, его еще бабка ткала. Огромное такое полотнище, взятие какой-то крепости, которая раньше вместо Рашта стояла. Да-а. Многое наговорил, взял лошадь отцовскую и уехал — куда глаза глядят, — пробубнил Рыжий. — Не мог ни дня там вынести. Отец — упрямый баран, как вобьет себе в голову… Мать в его дела не вмешивается, поддакивает. Я подумал, что ни за что не смогу вернуться после такого. Но теперь мне тоскливо и хочется домой. Однако я так хорошо убедил себя в том, что у меня нет семьи… Что я — настоящий я — им не нужен.

— Глупости! — перебил Вирен. — Я твоя семья! И Ринка! И Рота тоже!

— Да я же… — опешил Рыжий.

— Нет, ты как раз про это! Я понимаю: нужно место, где тебя примут таким, какой ты есть. Не будут требовать перекроиться, притвориться чем-то совсем иным, к чему и душа не лежит! Вот когда Гвардия создавалась, их было две десятки. Тех, кто отважились идти с командором штурмовать Рай. Тогда никто не верил, что удастся, но им хватало веры друг в друга.

— И ты… в меня веришь? — явно пытаясь что-то важное понять, уточнил Рыжий.

— Всем сердцем! А ты верь в мою веру в тебя!

— Бред какой-то…

— Это классика, — обиделся Вирен, — неуч ты. Запущенный случай.

Так и не докурив, Рыжий смял сигарету и бросил. Устало закрыл глаза.

— Ты мог бы вступить в Гвардию, — предложил Вирен, — и ты никогда не будешь одинок. Все наши тебя знают, Владу ты нравишься… Никаких проблем!

— Да просто я не такой… стайный, понимаешь?

Вирен кивнул. Трудно было осознавать себя не кем-то одним, а всеми сразу. И принадлежать не только себе, но и другим.

— Интересно, везде ли такой Тартар? — вслух спросил Вирен, чтобы о чем-то поговорить, кроме семейных проблем. — Ну, мы же видим земли Голода, верно? Возможно, где-то в глубине, где правили Смерть или Война, до сих пор есть реки и леса! Жаль, что мы не пройдем так далеко.

— Я видел, читал в памяти дракона… когда-то здесь росла трава, — прошептал Рыжий. — Такая высокая и сочная, что в ней не было видно тел погибших. А битвы здесь вели всегда.

Он затих, схватившись за голову обеими руками. Вирен растерянно погладил его по спине, не зная, куда деться.

— Это они его разрушили, Вирен, — задушенно сказал Рыжий. — Всадники разбили мир, за который так ожесточенно боролись. А потом сошли в следующий. Как насекомые, перелетающие с одного поля на другое… Почему мы еще живы? Почему Ад не похож на иссушенную пустошь?

— Потому что одни мы столь безрассудны и упрямы, чтобы сражаться с тем, что победить нельзя. Мы уничтожили Рай — нам твердили, что мы смертники, которым придется сгинуть в веках. Но Рай пылал, а мы выли и смеялись. Мы свергли Люцифера — сколько раз Гвардии приходилось слышать, что они лишь безумные бунтовщики? Сегодня Кара правит Преисподней. Это мы всегда бросаемся на дракона. Мы сами выбираем свою судьбу.

Вирену показалось, искры пляшут не только на пальцах, но и на глубине зрачков Рыжего, выдавая, с каким благоговением он глядел. И, кажется, верил.

========== VIII. ==========

Странно, но Рыжему не хотелось спать. Отчасти — потому что он знал: в темноте ночи его поджидает магия Всадников, влекущая с каждым днем все сильнее, глубже, дальше. Он, обессиленный, чувствовал себя истощенным путником в пустыне, перед которым маячит оазис с ласково плещущимся ручейком. С такой сладкой, чистой ключевой водой… Но путнику грозило разве что смертельное разочарование, когда он, кинувшись лицом в охладительную воду, нахлебался бы раздирающего глотку песка. Того, кто покорится мраку, ждала судьба худшая, чем смерть от жажды.

Стараясь не покоряться не только притяжению тартарской изнанки, но и даже слабым, отдаленным мыслям о ней, Рыжий с утра вызвался дежурить. Остальные были усталые, особенно осоловело глядел Вирен, который потратил время на болтовню с отцом — хотя Рыжий не укорял его, а хорошо понимал. Этого незадачливого сентиментального дурака Рыжий и подменил. Он чуть отошел от спящих друзей, устроился на камне и уставился вверх. Звезды окончательно стерлись, точно их смахнули большой метлой. Небо сделалось синим.

Из мешка, унесенного Ринкой у мертвого солдата, Рыжий вытянул точильный камень и теперь старался над ножом, который всегда носил у пояса. Еще несколько дней назад он и не подумал бы им воспользоваться в бою: руки привыкли к магии, а такое смешное оружие подошло бы для какой-нибудь бытовой проблемы — яблоко, например, почистить. Но теперь он чаще думал, что от ножичка может зависеть его жизнь.

Рыжий никому не сказал, но в тот раз, когда под взглядом дракона у него ничего не получилось наколдовать, его заклинания посыпались обломками, он особенно ярко почувствовал мрак. Его немое предложение. Изнанка вытолкнула его заклинания презрительно, высыпала ему на голову горящими обломками. А рядом изгибалась черная линия, уходившая к старому капищу; она обещала власть и силу, и легко верилось, что с ней ему удастся разодрать ящера пополам. Рыжий не отважился зачерпнуть из нее. Ни капли.

Ему стоило снова научиться обращаться с ножом. И, может быть, попытаться им побриться. Рыжий досадливо почесал щеку, пробивающуюся колючими огненными волосками. Процесс представлялся очень неприятным, и он начинал всерьез завидовать Вирену, который, казалось, вовсе не обрастал.

Когда позади появилась Ринка, Рыжий резко выпрямился. Она умела ходить бесшумно, иногда забывалась и использовала отточенную манеру рядом с друзьями. Особенно когда волновалась. Нож в руке задрожал, но Рыжий подумал, что и не смог бы бросить его так, чтобы в кого-то попасть.

Ринка привалилась к нему, по-прежнему молчала; успокоенно прикрыла глаза. Хвост, до того метавшийся из стороны в сторону, наконец-то затих, а потом доверчиво обвился вокруг безвольно протянутой руки Рыжего. Он замер, почти благоговейно поглядывая на кисточку. Но все-таки побоялся коснуться без разрешения, запустить пальцы в мягкость черной шерстки.

— Я тут подумал… — осторожно начал Рыжий, сомневаясь в каждом слове. — Может быть, когда все это закончится, мы уедем вместе? Не в одном направлении, как в прошлый раз, а вместе. Понимаешь?

Ринка зашевелилась, и стало боязно, что он сейчас все испортил неаккуратным словом, она поднимется и уйдет. Рыжему даже захотелось зажмуриться и закрыть уши, чтобы не слышать ответа и видеть ее — Ринка чуть отстранилась, заглядывая ему в лицо. В мути предрассветных сумерек ее глаза казались очень темными, почти черными, гипнотизирующими…

— Мне нужно подумать, — пообещала Ринка. И нескладно, но очаровательно улыбнулась. — Это немного неожиданно.