Страница 13 из 69
Из-за его вины Ринки стало действительно неловко. Вздохнув, Рыжий перевернулся на другой бок и затих, только дыхание по-прежнему вырывалось с хрипом, точно он куда-то бежал. Улыбнувшись — в темноте все равно не было видно, — Ринка положила руку ему на плечо. Совсем невесомо, но ей показалось, что Рыжий стал дышать спокойнее.
Вирена не было — должно быть, его очередь стоять в дозоре. Остальные не проснулись. Может, для них привычны были ночные крики — сколько дурных снов билось под сводом палатки, невозможно представить. Ринке показалось, что она слышит шорох, шуршание, сдавленное рычание. Она не могла вырвать у ночных чудовищ их всех.
— Мне часто снятся кошмары, — шепнула Ринка. — Самые ужасные воспоминания приходят ночью, когда демон беспомощнее всего. Так говорила мама, и я рада, что она умерла днем. Мне кажется, так ей было куда спокойнее — последний раз взглянуть на солнце.
Поежившись, Рыжий повел плечами. Она прижала ладонь между болезненно сведенных лопаток, невесомо проводя, чуть надавливая — чувствуя его напряженную спину. Мягко скользнула хвостом и, смутившись, тут же убрала его. Легла рядом — ближе, чтобы не тревожить никого голосами. Угадывала сквозь полог, что близится рассвет.
— Все детство я провела на Седьмом круге, вот почему я не люблю ночь, — тихо-тихо, приникая к уху Рыжего, шептала Ринка. — Ночь — это время леса, время его зверей. Казалось, что темнота смыкается, что она везде — так высоки были сосны возле нашего дома. А в глубинах чащи что-то рычало и стрекотало. И, вполне вероятно, пожирало друг друга.
— Так вот почему сейчас ты так спокойна? — хмыкнул Рыжий. — Детство, проведенное в Лесу Самоубийц…
— Оно было не таким уж несчастливым, как ты думаешь, о безмятежный купеческий сын, — шутливо цокнула Ринка. — В Лесу научились отгонять кошмары. Небольшой наговор перед сном… Не смейся. Ты Высший боевой маг, ты понимаешь в колдовстве куда больше моего, однако эти стишки помогали. Главное — уверенность… Народ Земли называет это самовнушением. Тебя мучает здешняя изнанка? Я не так чувствительна к колебаниям магии. Но что-то там… неправильно. Словно вывернуто.
Она подняла руку, в темноте с трудом различая очертания пальцев. Повела, вспоминая простенькие жесты, с которых детей учили азам. Воздух завяз, погорячел; она запуталась пальцами, словно сунула их в клубок. Нитей или змей?.. Отдернула руку.
— Вирен сказал, прошлой ночью ему приснился пожар, в котором погибли его родные, — заговорил Рыжий. — Теперь что-то мучает меня. Гвардейцы никогда не признаются в слабости, они упрямые черти, но я вижу, что им трудно спать. Теперь, когды мы провели ночь с ними в одной палатке, это очевидно, — заворочавшись, Рыжий стал говорить совсем тихо, словно это ветер гулял снаружи. — Кажется, ты лучше нас всех можешь противостоять кошмарам Тартара.
— Я просто устала, — вздохнула Ринка. — Устала и выключилась у Вирена на плече без сновидений. Такое случается. И все-таки будь осторожен, выбирай верные нити. Я знала магов, которые терялись в изнанке, как мушки в паутине, и сходили с ума… К сожалению, знала. Не становись одним из них, Нахарэд, — сказала она, и показалось, что что-то напряженно дрогнуло — в ней или в больной изнанке Тартара, Ринка не догадывалась.
Нет — дрожь повторилась, снова и снова. А потом был звук — долгий, гулкий, грудной. Он ворвался в палатку, заметался по углам, точно рев какого-то неведомого древнего зверя. Ринка замерла оторопело, разинув рот; ее гнуло к земле, как деревце под мощным ураганом. Хвост задрожал, заметался. Сковало.
Вскакивали гвардейцы, спавшие рядом, вылетали из палатки. Взвился Рыжий, на ходу накидывая на пальцы заклинания — он словно держал между ними тлеющие угольки. Выравнивая равновесие, Ринка махнула хвостом, выхватила два ножа, пока пряча их клинками вдоль предплечий — внутрь. Поспешила, хотя ноги еще были ватными.
Рассвет ненадолго ослепил ее, привыкшую к полутьме палатки. Справа что-то грохнуло, ударяясь о землю, в Ринку полетели обломки, она скованно закрылась рукой. Магия? Но она не ощутила ее, а чутью своему верила. Отбежала, задрав голову… Вокруг кричали. Вдалеке ржали лошади… На Ринку упала тень.
Гарпии. Над ними вились крупные фигуры — среднее между птицей и женщиной. А в когтях у них были камни. Они разжали когти, и солдаты кинулись врассыпную. Кто-то упал, не успел… В пыли Ринка не увидела, но услышала вопль. Туда устремилась маленькая демоничка без винтовки, но с большой сумкой, бившей ее по бедру, — целитель…
— Кричит — значит, живой, — успокоил ее Рыжий. — Снова!
Рыжий кинулся к Ринке, отталкивая ее из-под удара. Очередной камень, какие сыпались повсюду, упал, дробясь, а они покатились по земле. Выпрямившись, Рыжий завершил знак, махнул рукой, словно кидал что-то в небо. Искры сорвались с пальцев, но не угасли, а понеслись ввысь, распухая, превращаясь в огненные шары… На один натолкнулась гарпия, вспыхнула сухостоем, но прочие вертко отлетели…
— Бегом! — заорал Вирен, размахивая рукой с другой стороны. — Сюда!
— Что здесь творится? — рявкнул Рыжий. — Где щит? Нииран ставил круг!
— Тот крик. Не успели мы очухаться, щит разлетелся.
Они укрепились за полуперевернутой телегой. Рядом горбился, вжимаясь в борт, Инас; он стискивал в руке амулет связи, отдавая приказы. Ближайшим солдатам указывал жестами, и они беспрестанно мелькали между повозками… Рукояти ножей резали ладони. Ринка понимала, что в этом бою бесполезна.
Правда состояла в том, что Ринка никогда не убивала, и ей предстояло убедить себя, что гарпия — это совсем иное, не демон и не человек, не нечто… разумное, как и она. О, она даже пожалела, что их не догнала стая гончих — ей приходилось сталкиваться со сторожевыми псами в Аду, и Ринка знала, куда бить…
Гарпии вились, как перепуганные вороны, беспорядочно мелькая. Но додумались напасть утром, когда лагерь был, пожалуй, беззащитнее всего, использовали камни… Это путало. Но сомнения терзали только ее, гвардейцы стреляли, торопливо огрызаясь, стягивали силы к югу — оттуда, с края ущелья, прилетали гарпии с камнями. Вирен рядом, опасно высунувшись, стрелял — хищная ухмылка исказила его лицо. В этот момент пораженная Ринка не видела в нем кого-то незнакомого, солдата из Роты Смерти.
Отрезав гарпий от скал, они больше не подпускали их к насыпи камней. Гвардейцы стреляли. Вокруг было шумно, но это были не крики перепуганных демонов, а отрывистые команды и грохот из винтовок, казавшийся оглушительным. Наемники помогали, швыряясь вверх боевыми амулетами, один — какой-то безумец — запрыгнул на снизившуюся гарпию, вонзаясь двумя клинками, рубя ее в воздухе…
Колоколом что-то билось в голове Ринки. Дыхание вырывалось отрывисто, и она почувствовала, что начинает паниковать. Страх затопил ее, заставил сжаться. Ей нужно было оружие получше. Но все спешили, стреляли и никто не расстался бы с винтовкой — в них они вцеплялись бешено, что белели костяшки. Запасные были в тылах лагеря, под выступом скалы, и Ринка поползла было туда, когда Инас, недовольно рыкнул и, как щенка, схватил за ворот, возвращая на место.
Несколько крылатых теней пало к ним, половина — подрубленно рухнула, встреченная очередями, но немногие все-таки спустились. Они были далеко — Ринка мало видела, но поняла, что гарпии не стали на них нападать, а вцепились, ухватили за вороты мундиров надрывающихся в яростном крике солдат и взвились. Чтобы швырнуть вниз с высоты птичьего полета — прямо в гвардейцев. Ринка болезненно дернулась. Она представила, каково это — лететь вниз, видя приближающуюся землю… Гарпии снова пошли на снижение.
— На три часа скопление, — выплюнул Вирен. — Мне это не нравится, там лошади. Рыж, прикроешь? Сержант?
— Идите, — рявкнул Инас. — Живее, группа Зарита отвлекает их с той стороны!
И Вирен, будто потеряв всякий страх, выскочил из-за телеги, метнулся наискось, уходя с линии обстрела — гарпии еще изредка кидали камни, выцарапывали их, обдирая когти. Но Рыжий зашептал чаще, немыслимо кривя пальцы, и искристая молния ударила в небо. Ахнув, Ринка посторонилась. Запахло гадко — жжеными перьями. Низко зарычав, Рыжий снова провел электрическую черту, отрезая гарпий от солдат.